Каждый день бывая у Дорониных и каждый раз
вынося из дома их чувство чистоты, добра и свежести, сознавал он, что и сам делается лучше и добрее.
В роковой час полудня взвод французских гренадер
вынес из дома ландсмана шест с куском белого полотна, на котором был нашит красный крест. [Автор надеется, что для него необязательно следовать неотступно свидетельствам Тьера (прим. Лескова).]
— У наших ворот стоят шпионы — такую массу бумаги мы не сумеем
вынести из дому незаметно, — а спрятать негде, а я думаю, они снова придут сегодня ночью. Значит, как ни жаль труда — мы сожжем все это.
Настенька, по невольному любопытству, взглянула в окно; капитан тоже привстал и посмотрел. Терка, желая на остатках потешить своего начальника, нахлестал лошадь, которая, не привыкнув бегать рысью, заскакала уродливым галопом; дрожки забренчали, засвистели, и все это так расходилось, что возница едва справил и попал в ворота. Калинович, все еще под влиянием неприятного впечатления, которое
вынес из дома генеральши, принявшей его, как видели, свысока, вошел нахмуренный.
Неточные совпадения
«А ничего, так tant pis», подумал он, опять похолодев, повернулся и пошел. Выходя, он в зеркало увидал ее лицо, бледное, с дрожащими губами. Он и хотел остановиться и сказать ей утешительное слово, но ноги
вынесли его
из комнаты, прежде чем он придумал, что сказать. Целый этот день он провел вне
дома, и, когда приехал поздно вечером, девушка сказала ему, что у Анны Аркадьевны болит голова, и она просила не входить к ней.
— Из-за этой любви я и не женился, потому что, знаете, третий человек в
доме — это уже помеха! И — не всякая жена может
вынести упражнения на скрипке. А я каждый день упражняюсь. Мамаша так привыкла, что уж не слышит…
Смерть у них приключалась от вынесенного перед тем
из дома покойника головой, а не ногами
из ворот; пожар — от того, что собака выла три ночи под окном; и они хлопотали, чтоб покойника
выносили ногами
из ворот, а ели все то же, по стольку же и спали по-прежнему на голой траве; воющую собаку били или сгоняли со двора, а искры от лучины все-таки сбрасывали в трещину гнилого пола.
Старый бахаревский
дом показался Привалову могилой или, вернее,
домом,
из которого только что
вынесли дорогого покойника. О Надежде Васильевне не было сказано ни одного слова, точно она совсем не существовала на свете. Привалов в первый раз почувствовал с болью в сердце, что он чужой в этом старом
доме, который он так любил. Проходя по низеньким уютным комнатам, он с каким-то суеверным чувством надеялся встретить здесь Надежду Васильевну, как это бывает после смерти близкого человека.
Марья Степановна свято блюла все свычаи и обычаи, правила и обряды, которые
вынесла из гуляевского
дома; ей казалось святотатством переступить хотя одну йоту
из заветов этой угасшей семьи, служившей в течение века самым крепким оплотом древнего благочестия.