Живучи у родителей, и в
великие праздники сладкого куса не знавшая, подчас голодавшая и холодавшая, — много злобы и зависти накопила Прасковья Ильинишна в своем девичьем сердце, а когда начала ворочать тысячами, стала ровно каменная, заледенела.
А тут, спасенным делом обедню да лежачую на листу вечерню отпевши, посельский старец Нифонт с дорогими гостями, что наехали из властного монастыря, — соборным старцем Дионисием Поскочиным, значит, барского рода, да с двумя рядовыми старцами, да с тиуном, да с приказчиком и с иными людьми, — за трапезой
великий праздник Пятидесятницы справляли да грешным делом до того натянулись, что хоть выжми их.
Неточные совпадения
К жене, к дочерям, ровно званый гость, наезжал на
великие только
праздники да на чьи-нибудь именины.
На другой день
Великой пречистой третьему Спасу празднуют.
Праздник тоже честно́й, хоть и поменьше Успеньева дня. По местам тот
праздник кануном осени зовут; на него, говорят, ласточкам третий, последний отлет на зимовку за теплое море; на тот день, говорят, врач Демид на деревьях ли́ству желтит. Сборщикам и сборщицам третий Спас кстати; знают издавна они, что по
праздникам благодетели бывают добрей, подают щедрее.
Тихо и ясно стало нá сердце у Дунюшки с той ночи, как после катанья она усмирила молитвой тревожные думы. На что ни взглянет, все светлее и краше ей кажется. Будто дивная завеса опустилась перед ее душевными очами, и невидимы стали ей людская неправда и злоба. Все люди лучше, добрее ей кажутся, и в себе сознает она, что стала добрее и лучше. Каждый день ей теперь
праздник великий. И мнится Дуне, что будто от тяжкого сна она пробудилась, из темного душного морока на высоту лучезарного света она вознеслась.
Погас свет во Фленушкиных горницах, только лампада перед иконами теплится. В било ударили. Редкие, резкие его звуки вширь и вдаль разносятся в рассветной тиши; по другим обителям пока еще тихо и сонно. «
Праздник, должно быть, какой-нибудь у Манефиных, — думает Петр Степаныч. — Спозаранку поднялись к заутрени… Она не пойдет — не
велика она богомольница… Не пойти ли теперь к ней? Пусть там поют да читают, мы свою песню споем…»
Пришла Пасха, и наемный люд, что работал у него на прядильнях и рубил суда, получив расчет в
Великий четверг, разошелся на
праздник по своим деревням; остались лишь трое, родом дальние; на короткую побывку не с руки было им идти.
Три
праздника в один день сошлись: Велика-Пречиста — разговенье, сельский храмовой
праздник и «дожинки».
Повторить эти слова ему не пришлось. В то время как полным ходом, под всеми парусами уходил от ужаснувшейся навсегда Каперны «Секрет», давка вокруг бочонка превзошла все, что в этом роде происходит на
великих праздниках.
И ежели вмале мне угодит, то достаточный капитал ему отпишу; а совсем ежели угодит, то и всего состояния нашего могу его, по смерти, преемником утвердить, равно как родного бы сына, с тем, однако, чтобы ваша милость, окромя
великих праздников, в дом не жаловали.
Я почти всегда испытывал тоску в
великие праздники, вероятно потому, что ждал чудесного изменения обыденности, а его не было.
Что же это за пир, что ж это за всегдашний
великий праздник, которому нет конца и к которому тянет его давно, всегда, с самого детства, и к которому он никак не может пристать.
Неточные совпадения
Когда Самгин вышел на Красную площадь, на ней было пустынно, как бывает всегда по
праздникам. Небо осело низко над Кремлем и рассыпалось тяжелыми хлопьями снега. На золотой чалме Ивана
Великого снег не держался. У музея торопливо шевырялась стая голубей свинцового цвета. Трудно было представить, что на этой площади, за час пред текущей минутой, топтались, вторгаясь в Кремль, тысячи рабочих людей, которым, наверное, ничего не известно из истории Кремля, Москвы, России.
Берендеи, // Кому из вас удастся до рассвета // Снегурочку увлечь любовью, тот // Из рук царя, с
великим награжденьем // Возьмет ее, и лучшим гостем будет // За царскими столами на пирах, // На
празднике Ярилы.
— En classe! en classe! — провозглашали гувернантки к
великому горю детей, которым даже опомниться после длинного ряда
праздников не давали.
Кружок умело обошел закон, запрещавший спектакли во время
Великого поста, в кануны
праздников и по субботам.
Перед большими
праздниками, к
великому удивлению начальства, Лефортовская и Рогожская части переполнялись арестантами, и по всей Москве шли драки и скандалы, причем за «бесписьменность» задерживалось неимоверное количество бродяг, которые указывали свое местожительство главным образом в Лефортове и Рогожской, куда их и пересылали с конвоем для удостоверения личности.