Неточные совпадения
Спохватилась мастерица, что этак, пожалуй, и гостинца не будет, тотчас понизила голос, заговорила мягко, льстиво, угодливо. Затаенной язвительности
больше не было слышно в ее
речах, зазвучали они будто сердечным участьем.
И дело говорил он, на пользу
речь вел. И в
больших городах и на ярманках так у нас повелось, что чуть не на каждом шагу нестерпимо гудят захожие немцы в свои волынки, наигрывают на шарманках итальянцы, бренчат на цимбалах жиды, но раздайся громко русская песня — в кутузку певцов.
А Наташа про Веденеева ни с кем
речей не заводит и с каждым днем становится молчаливей и задумчивей. Зайдет когда при ней разговор о Дмитрии Петровиче, вспыхнет слегка, а сама ни словечка. Пыталась с ней Лиза заговаривать, и на сестрины
речи молчала Наташа, к Дуне ее звали — не пошла. И
больше не слышно было веселого, ясного, громкого смеха ее, что с утра до вечера, бывало, раздавался по горницам Зиновья Алексеича.
«Какими бы
речами уговорить упрямую, несговорчивую, чтобы бежала со мной сегодня же и не куколем, а брачным венцом покрыла победную свою голову?.. Упряма — и в малом и в
большом любит она на своем поставить!..»
Как ни уговаривала ее Аграфена Петровна, что убиваться тут не из чего, что мало ль какие могли у него дела случиться, мало ль зачем вдруг ехать ему понадобилось, Дуня
речам ее не внимала, а все
больше и
больше тосковала и плакала.
Пелагея только кланялась,
речей больше не стало у ней.
Городские и деревенские грамотеи читали те книги с
большой охотой, нравилось им ломать голову над «неудобь понимаемыми
речами», судить и рядить об них в дружеских беседах, толковать вкривь и вкось.
Всех чуждается Дуня, бо́льшую часть дня запершись сидит в отведенной ей комнатке, а встретится с кем, сама
речей не заводит, спросят у нее о чем-нибудь — промолвит отрывисто слова два-три, а в разговоры не вступит. Такая в ней перемена заботила Луповицких, особенно Марью Ивановну.
От длинных
речей и подступившего исступленья Денисов
больше не мог говорить. Все его тело корчило в судорогах. Учащенно и тяжело вздыхал он, то и дело взмахивая руками, будто что-то ловил, наконец слабым, дрожащим, перерывчатым голосом дико запел...
Через пять минут она ушла от него, пряча на ходу в чулок заработанные деньги, на которые, как на первый почин, она предварительно поплевала, по суеверному обычаю. Ни о содержании, ни о симпатичности не было
больше речи. Немец остался недоволен холодностью Маньки и велел позвать к себе экономку.
Это спасет меня, я надеюсь, от Излишних «оборотов на себя», как пишется на векселях. Гораздо
больше речь пойдет о тех, с кем я встречался, чем о себе самом.
Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая
речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем
больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Сначала Беневоленский сердился и даже называл
речи Распоповой"дурьими", но так как Марфа Терентьевна не унималась, а все
больше и
больше приставала к градоначальнику: вынь да положь Бонапарта, то под конец он изнемог. Он понял, что не исполнить требование"дурьей породы"невозможно, и мало-помалу пришел даже к тому, что не находил в нем ничего предосудительного.
Помещик с седыми усами был, очевидно, закоренелый крепостник и деревенский старожил, страстный сельский хозяин. Признаки эти Левин видел и в одежде — старомодном, потертом сюртуке, видимо непривычном помещику, и в его умных, нахмуренных глазах, и в складной русской
речи, и в усвоенном, очевидно, долгим опытом повелительном тоне, и в решительных движениях
больших, красивых, загорелых рук с одним старым обручальным кольцом на безыменке.
— Ах, нисколько! Это щекотит Алексея и
больше ничего; но он мальчик и весь у меня в руках; ты понимаешь, я им управляю как хочу. Он всё равно, что твой Гриша… Долли! — вдруг переменила она
речь — ты говоришь, что я мрачно смотрю. Ты не можешь понимать. Это слишком ужасно. Я стараюсь вовсе не смотреть.
Большой дом со старою семейною мебелью; не щеголеватые, грязноватые, но почтительные старые лакеи, очевидно, еще из прежних крепостных, не переменившие хозяина; толстая, добродушная жена в чепчике с кружевами и турецкой шали, ласкавшая хорошенькую внучку, дочь дочери; молодчик сын, гимназист шестого класса, приехавший из гимназии и, здороваясь с отцом, поцеловавший его
большую руку; внушительные ласковые
речи и жесты хозяина — всё это вчера возбудило в Левине невольное уважение и сочувствие.