Неточные совпадения
«Я помню только, — говорила она в последнем своем предсмертном показании князю Голицыну, — что старая нянька моя, Катерина, уверяла меня, что о
происхождении моем знают учитель арифметики Шмидт и маршал лорд Кейт, брат которого прежде находился в
русской службе и воевал против турок.
Звали ее обыкновенно Алиною или Али-Эмете и признавали за единственную отрасль знаменитого
происхождением и богатствами какого-то
русского рода князей Владимирских.
Нелепость этой сказки, имеющей следы польского
происхождения, была бы очевидна для всякого
русского, знающего, что никаких князей Владимирских с XIV столетия не бывало, но во Франции, где об России, ее истории и внутренней жизни знали не больше, как о каком-нибудь персидском или другом азиатском государстве, слухи о Владимирской принцессе не могли казаться нелепыми, особенно если их поддерживали если не сам польский посланник, Михаил Огинский, то такие польские знаменитости, как, например, княгиня Сангушко.
Чтобы не разлучаться с своею любезной, князь Лимбург сам навел ее на новый обман: чтоб уверить Горнштейна в действительности
происхождения ее от князей Владимирских, он посоветовал ей выдать за своего опекуна одного
русского князя, жившего тогда в Спа.
Не более как через неделю по прибытии в Рагузу (10 июля) принцесса писала уже к Горнштейну, что намерена объявить о своем
происхождении русским морякам и что это тем более нужно, что ее недоброжелатели уже распространили ложные слухи, будто она умерла.
В Риме она называлась польскою дамой знатного
происхождения, но слух, что это
русская «великая княжна», соблюдающая строжайшее инкогнито, немедленно распространился по городу.
Стесненные денежные обстоятельства принцессы породили во мне новые подозрения в ее
происхождении, и я несколько раз спрашивал ее, кто она такая, и каждый раз она называла себя
русскою великою княжной, дочерью покойной императрицы Елизаветы Петровны.
Правда, иногда в разговорах с князем Лимбургом, с князем Радзивилом и другими знатными особами, которым я рассказывала о странных обстоятельствах моего детства, они говорили мне, что напрасно я скрываю свое
происхождение, что им наверное известно, что я рождена
русскою императрицей.
Получив эти бумаги и прочитав их, стала я соображать и воспоминания моего детства, и старания друзей укрыть меня вне пределов России, и слышанное мною впоследствии от князя Гали, в Париже от разных знатных особ, в Италии от французских офицеров и от князя Радзивила относительно моего
происхождения от
русской императрицы.
При следствии никто не хотел обратить внимание на то, что гораздо ранее распространившихся безумных толков о
русском моем
происхождении я жила и была лично известна многим в Лондоне, в Париже и в Германии.
По разрешении сих грехов, духовник возобновил вчерашние увещания, чтоб умирающая сказала всю истину об ее
происхождении и замыслах против императрицы и указала бы на тех, кто внушил ей мысль назваться
русскою великою княжной и кто был соучастником в ее замыслах.
Он должен был быть или немец, ежели бы не изобличали черты лица его чисто
русское происхождение, или адъютант, или квартермистр полковой (но тогда бы у него были шпоры), или офицер на время кампании перешедший из кавалерии, а может и из гвардии.
Мандт сам или не отваживался предложить эту меру, или она ему не приходила и в голову, но когда это было высказано его собратом
русского происхождения, он ее поддержал, как меру вполне сообразную и самую полезную для основательного наблюдения за больным.
Неточные совпадения
Утвердительно можно сказать, что упражнения эти обязаны своим
происхождением перу различных градоначальников (многие из них даже подписаны) и имеют то драгоценное свойство, что, во-первых, дают совершенно верное понятие о современном положении
русской орфографии и, во-вторых, живописуют своих авторов гораздо полнее, доказательнее и образнее, нежели даже рассказы «Летописца».
Дело в том, что мне еще со школьной скамьи был знаком один, в настоящее время
русский эмигрант, не
русского, впрочем,
происхождения и проживающий где-то в Гамбурге.
Но оно и не прошло так: на минуту все, даже сонные и забитые, отпрянули, испугавшись зловещего голоса. Все были изумлены, большинство оскорблено, человек десять громко и горячо рукоплескали автору. Толки в гостиных предупредили меры правительства, накликали их. Немецкого
происхождения русский патриот Вигель (известный не с лицевой стороны по эпиграмме Пушкина) пустил дело в ход.
Она склонила голову перед Петром, потому что в звериной лапе его была будущность России. Но она с ропотом и презрением приняла в своих стенах женщину, обагренную кровью своего мужа, эту леди Макбет без раскаяния, эту Лукрецию Борджиа без итальянской крови,
русскую царицу немецкого
происхождения, — и она тихо удалилась из Москвы, хмуря брови и надувая губы.
Но если и признать болгарское
происхождение идеи инока Филофея, то это не меняет значения этой идеи для судьбы
русского народа.