В Париже в это время, как мы уже сказали, жил посланник
польского короля, Михаил Казимир Огинский, хлопотавший вокруг короля Людовика XV о деятельной помощи Франции в пользу Барских конфедератов и о подкреплении султана, доведенного победами екатерининских полководцев до крайности.
Она составила проект лотереи и просила его содействия для распространения билетов между французскими банкирами, но Огинский, как официальный посланник
польского короля, должен был отказаться от всякого участия в этом деле (28 августа 1773); затем принцесса писала ему о делах Польши, отправила к нему составленную ею записку по польским делам для доставления ее Версальскому кабинету.
Неточные совпадения
Зная, что Венский кабинет с особенною тревогой смотрит на намерение Екатерины приобресть Молдавию с Валахией,
король предложил вознаградить Россию частию
польских областей, причем как Австрии, так и самому миротворцу отмежевать из наследия Ягеллонов приличные части.
Но кто бы ни была эта загадочная женщина, она была созданием
польской партии, враждебной
королю Понятовскому, а тем более еще императрице Екатерине.
Алина попросила взаймы у Огинского, но официальное положение его как
польского посланника при французском
короле не дозволило ему исполнить желание обворожившей его женщины.
Неудачи последних двух месяцев, особенно же заключение Кучук-Кайнарджиского мира и охлаждение нового
короля Франции к
польскому делу, сильно поколебали неугомонного «пане коханку» и навели уныние на польско-французскую колонию в Рагузе.
Она просила д'Античи дать ей рекомендательное письмо к
королю польскому, но резидент отказался; голосом холодного рассудка советовал он восторженной до экзальтации красавице оставить химерические намерения.
Она рассказывала также, что в Германии коротко познакомилась с некоторыми имперскими князьями, особенно же с курфирстом Трирским и князем Голштейн-Шлезвиг-Лимбургским, что она не надеется на императора Иосифа II, но вполне рассчитывает на помощь
королей прусского и шведского, что с членами
польской конфедерации она хорошо знакома и намерена из Италии ехать в Константинополь, чтобы представиться султану Абдул-Гамеду, для чего и послала туда наперед верного человека.
Можно догадываться, что императрица, хотя и поручившая князю Голицыну обратить особенное внимание, не принадлежит ли пленница к
польской национальности, приказала ограничиться допросами одной самозванки, когда убедилась, что если отыскивать
польскую руку, выпустившую на политическую сцену мнимую дочь императрицы Елизаветы Петровны, то придется привлечь к делу и Радзивилов, и Огинского, и Сангушко, и других
польских магнатов, смирившихся пред нею и поладивших с
королем Станиславом Августом.
Был направлен в Москву, к царю Иоанну IV, папою Григорием XIII для примирения Иоанна с
польским королем Стефаном Баторием и образования лиги христианских государств против Турции.
Этот, по тогдашнему времени, важный своими укреплениями город был уже во власти
польского короля Сигизмунда, войска которого под командою гетмана Жолкевского, впущенные изменою в Москву, утесняли несчастных жителей сей древней столицы.
Неточные совпадения
Милость чужого
короля, да и не
короля, а паскудная милость
польского магната, который желтым чеботом своим бьет их в морду, дороже для них всякого братства.
В летописных страницах изображено подробно, как бежали
польские гарнизоны из освобождаемых городов; как были перевешаны бессовестные арендаторы-жиды; как слаб был коронный гетьман Николай Потоцкий с многочисленною своею армиею против этой непреодолимой силы; как, разбитый, преследуемый, перетопил он в небольшой речке лучшую часть своего войска; как облегли его в небольшом местечке Полонном грозные козацкие полки и как, приведенный в крайность,
польский гетьман клятвенно обещал полное удовлетворение во всем со стороны
короля и государственных чинов и возвращение всех прежних прав и преимуществ.
Короли польские, очутившиеся, наместо удельных князей, властителями сих пространных земель, хотя отдаленными и слабыми, поняли значенье козаков и выгоды таковой бранной сторожевой жизни.
«За пана Степана, князя Седмиградского, [Князь Седмиградский — Стефан Баторий, воевода Седмиградский, в 1576–1586 годах —
король польский.] был князь Седмиградский
королем и у ляхов, жило два козака:
Ты после смерти боярыни нашей, а твоей матери, остался у него один, как порох в глазу; а он все-таки говаривал, что легче бы ему видеть тебя, единородного своего сына, в ранней могиле, чем слугою
короля польского или мужем неверной полячки!