Неточные совпадения
— Несодеянное говоришь! — зачал он. — Что за речи у тебя
стали!..
Стану я дочерей продавать!.. Слушай, до самого Рождества Христова единого словечка про свадьбу тебе не молвлю…
Целый год — одумаешься тем временем. А там поглядим да посмотрим… Не кручинься же, голубка, — продолжал Патап Максимыч, лаская дочь. — Ведь ты у меня умница.
— Уж я лаской с ней: вижу, окриком не возьмешь, — сказал Патап Максимыч. — Молвил, что про свадьбу год
целый помину не будет, жениха, мол, покажу, а год сроку даю на раздумье. Смолкла моя девка, только все еще невеселая ходила. А на другой день одумалась, с утра бирюком глядела, к обеду так и сияет, пышная такая
стала да радостная.
Прогуляв деньги, лошадей да коров спустил, потом из дому помаленьку
стал продавать, да года два только и дела делал, что с базара на базар ездил: по субботам в Городец, по воскресеньям в Катунки, по понедельникам в Пучеж, — так
целую неделю, бывало, и разъезжает, а неделя прошла, другая пришла, опять за те же разъезды.
Раздевшись,
стал Патап Максимыч
целовать сначала жену, потом дочерей по старшинству.
На кладбище, перед тем как закрывать гробовую крышку, протеснился к могиле Алексей и
стал среди окруживших Настю для отдачи последнего
поцелуя… Взглянул он на лицо покойницы… Света невзвидел… Злая совесть стоит палача.
Еще с той поры, как только
стал входить в возраст, любил он тешить себя игрой мыслей, по
целым, бывало, часам задумывался над вещами несбыточными, над делами несодеянными.
Обнял Алексей Марью Гавриловну и
стал горячо ее
целовать.
Узнала горячие объятья, испытала сладость
поцелуев и ровно переродилась; взор
стал смышленее, лицо думчивее, движенья быстрее.
Крепко он обнял ее и
стал целовать… Ни слова Параша… Отстраняется от
поцелуев, но не отталкивает разгоревшегося страстью московского гостя.
— Очень просто, — улыбаясь, но опять-таки полушепотом, ответил Смолокуров. — Сегодня сами видели, каков ревнитель Васька Пыжов, а послезавтра, только что минёт китежское богомолье, ихнего брата, ревнителей,
целая орава сюда привалит… Гульба пойдет у них, солдаток набредет, на гармониях пойдут, на балалайках, вина разливанное море… И тот же Васька Пыжов, ходя пьяный, по роще
станет невидимых святых нехорошими словами окликать… Много таких.
И друзья детства горячо обнялись и
поцеловали друг друга. И отошли к сторонке и
стали расспрашивать друг друга про житейские обстоятельства.
— А вот как, — молвила Никитишна. — Вы, девицы, хоть не родные сестрицы, зато все красавицы. И вас не три, а
целых семь вкруг меня сидит — Груню в счет не кладу, отстала от стаи девичьей,
стала мужней женой, своя у ней заботушка… Вот и сидите вы теперь, девицы, в высоком терему, у косящата окна, а под тем окном Иван-царевич на коне сидит… Так, что ли?
Выпала же Петру Степанычу на черствые именины такая доля:
целый день с утра дó вечера Иваном-царевичем быть. Невзначай подслушав сокровенные речи девиц белоликих, ненароком узнал и тайные думы той, о которой
стал призадумываться.
Сомнения нет, что намерения стать Ротшильдом у них не было: это были лишь Гарпагоны или Плюшкины в чистейшем их виде, не более; но и при сознательном наживании уже в совершенно другой форме, но с
целью стать Ротшильдом, — потребуется не меньше хотения и силы воли, чем у этих двух нищих.
Через 5 минут Калугин уже сидел верхом на казачьей лошадке (и опять той особенной quasi-казацкой посадкой, в которой, я замечал, все адъютанты видят почему-то что-то особенно приятное) и рысцой ехал на бастион, с тем чтобы по приказанию генерала передать туда некоторые приказания и дождаться известий об окончательном результате дела; а князь Гальцин, под влиянием того тяжелого волнения, которое производят обыкновенно близкие признаки дела на зрителя, не принимающего в нем участия, вышел на улицу и без всякой
цели стал взад и вперед ходить по ней.
Интересные сведения и даже
целые статьи, появившиеся накануне в петербургских газетах, на другой день перепечатывались в Москве на сутки раньше других московских газет, так как «Московский телеграф» имел свой собственный телеграфный провод в Петербург, в одной из комнат редакции, помещавшейся на Петровке в доме Московского кредитного общества.
Неточные совпадения
Скотинин. Люблю свиней, сестрица, а у нас в околотке такие крупные свиньи, что нет из них ни одной, котора,
став на задни ноги, не была бы выше каждого из нас
целой головою.
Хотя главною
целью похода была Стрелецкая слобода, но Бородавкин хитрил. Он не пошел ни прямо, ни направо, ни налево, а
стал маневрировать. Глуповцы высыпали из домов на улицу и громкими одобрениями поощряли эволюции искусного вождя.
Минуты этой задумчивости были самыми тяжелыми для глуповцев. Как оцепенелые застывали они перед ним, не будучи в силах оторвать глаза от его светлого, как
сталь, взора. Какая-то неисповедимая тайна скрывалась в этом взоре, и тайна эта тяжелым, почти свинцовым пологом нависла над
целым городом.
К довершению бедствия глуповцы взялись за ум. По вкоренившемуся исстари крамольническому обычаю, собрались они около колокольни,
стали судить да рядить и кончили тем, что выбрали из среды своей ходока — самого древнего в
целом городе человека, Евсеича. Долго кланялись и мир и Евсеич друг другу в ноги: первый просил послужить, второй просил освободить. Наконец мир сказал:
Глуповцы ужаснулись. Припомнили генеральное сечение ямщиков, и вдруг всех озарила мысль: а ну, как он этаким манером
целый город выпорет! Потом
стали соображать, какой смысл следует придавать слову «не потерплю!» — наконец прибегли к истории Глупова,
стали отыскивать в ней примеры спасительной градоначальнической строгости, нашли разнообразие изумительное, но ни до чего подходящего все-таки не доискались.