Неточные совпадения
Пошли в строительной водить Патапа Максимыча за нос, водят день, водят другой: ни отказа, ни приказа: «Завтра да завтра:
то да се,
подожди да повремени; надо в
ту книгу вписать, да из
того стола справку забрать».
— Так не будет ли такой милости, ваше превосходительство, — сказал Никифор, — чтоб теперь же мне полтинник
тот в руки, я бы с «крестником» выпил за ваше здоровье, а
то еще
жди, пока вышлют медаль. А ведь все едино — пропью же ее.
— Не раненько ль толковать об этом, Данило Тихоныч? Дело-то, кажись бы, не к спеху. Время впереди,
подождем, что Бог пошлет. Есть на
то воля Божья, дело сделается, нет — супротив Бога как пойдешь?
Стало, и будем
ждать той зимы.
— Дурак, значит, хоть его сегодня в Новотроицком за чаем и хвалили, — молвил Макар Тихоныч. — Как же в кредит денег аль товару не брать? В долги давать, пожалуй, не годится, а коль тебе деньги дают да ты их не берешь, значит, ты безмозглая голова. Бери, да коль статья подойдет, сколь можно и утяни, тогда настоящее будет дело, потому купец
тот же стрелец, чужой оплошки должен
ждать. На этом вся коммерция зиждется… Много ль за дочерью Залетов дает?
Полная светлых надежд на счастье, радостно покидала свой город Марья Гавриловна. Душой привязалась она к жениху и, горячо полюбив его,
ждала впереди длинного ряда ясных дней, счастливого житья-бытья с милым избранником сердца. Не омрачала тихого покоя девушки никакая дума, беззаветно отдалась она мечтам об ожидавшей ее доле. Хорошее, счастливое было
то время! Доверчиво, весело глядела Марья Гавриловна на мир Божий.
По весне увидал Патап Максимыч, что к сроку денег ему не собрать, сказал про
то Марье Гавриловне, и она его обнадежила, что готова хоть год, хоть и больше
ждать, а когда придет срок, — вексель она перепишет.
Извещала брата о грозящих скитам напастях и о
том, что на всякий случай она в городе место под келью покупает… умоляла брата поскорее съездить в «губернию» и там хорошенько да повернее узнать, не пришли ли насчет скитов из Петербурга указы и не
ждут ли оттуда больших чиновников по скитским делам.
«Эх, грому на тя нет! — бранится сам про себя Патап Максимыч. — Малого времени
подождать не мог!.. Что теперь наделал, пустая голова?.. И себе навредил, и ее погубил, и меня обездолил… Ежа бы
те за пазуху!»
Пароходы меж
тем один за другим причаливали. Других на это утро не
ждали… Но вот вдали за широкой песчаной отмелью, из-за угла выдавшейся в реку и стоящей красно-бурой стеною горы, задымился еще пароход. Алексеевы соседи тотчас на него взáрились.
Наконец все мужики были отпущены, но писарь все-таки не вдруг допустил до себя Алексея. Больно уж хотелось ему поломаться. Взял какие-то бумаги, глядит в них, перелистывает, дело, дескать, делаю, мешать мне теперь никто не моги, а ты, друг любезный, постой,
подожди, переминайся с ноги на ногу… И
то у Морковкина на уме было: не вышло б передряги за
то, что накануне сманил он к себе Наталью с грибовной гулянки… Сидит, ломает голову — какая б нужда Алешку в приказ привела.
— Да мне долго
ждать никак невозможно, ваше степенство, на
той неделе надо беспременно на пароходе в Рыбинск бежать… К сроку не поспею — места лишиться могу… Явите божескую милость, ваше степенство, прикажите выдать удостоверение, я бы
тем же часом в город за пачпортом… — с низкими поклонами просил Алексей Михайлу Васильича.
На
ту пору у Колышкина из посторонних никого не было. Как только сказали ему о приходе Алексея, тотчас велел он позвать его, чтоб с глазу на глаз пожурить хорошенько: «Так, дескать, добрые люди не делают, столь долго
ждать себя не заставляют…» А затем объявить, что «Успех» не мог его дождаться, убежал с кладью до Рыбинска, но это не беда: для любимца Патапа Максимыча у него на другом пароходе место готово, хоть
тем же днем поступай.
— Коли что, так в Улáнгере
подождем огненного утишенья. Разве что ко Владимирской в Китеж-от не поспеем. А
то бы, кажись, ничего.
С непокрытыми головами, опершись на посох, там уж стоят старики. Умильно склонив головы на правые руки, рядом с ними старушки. Глаз не сводят седые с восточного края небес, набожно
ждут того часа, как солнышко в небе станет играть…
— Столько времени
ждала я этого дня, да вдруг ни с
того ни с сего и покину… Эка ты вздумала! — сказала Фленушка.
И с
той поры, как ни случится, бывало, Патапу Максимычу встретиться с попом Сушилой, тотчас от него отворотится и даже начнет отплевываться, а Сушило каждый раз вслед ему крикнет, бывало: «Праздник такой-то на дворе, гостей
жди: с понятыми приеду, накрою на службе в моленной…» И про эти угрозы от людей стороной узнавала Аксинья Захаровна и каждый раз, как в моленную люди сойдутся, строго-настрого наказывала старику Пантелею ставить на задах усадьбы караульных, чтоб неверный поп в самом деле службу врасплох не накрыл.
О долге прежде ему не гребтелось, не думал Чапурин о сроке, знал, что Марья Гавриловна не
то что полтора месяца, целый год
подождет.
Не укрылась мимолетная усмешка от Алексеева взора. Ровно ужалила она его. И вскипело у него яростью сердце на
того человека, на которого прежде взглянуть не смел, от кого погибели
ждал…
Неточные совпадения
— Не
то еще услышите, // Как до утра пробудете: // Отсюда версты три // Есть дьякон… тоже с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А
тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! //
Жду вод-ку пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это в воздухе // Час целый откликается… // Такие жеребцы!..
Ждешь не дождешься осени, // Жена, детишки малые, // И
те гадают, ссорятся:
Началось с
того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом козла в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад),
то есть из проросшей ржи (употребляется в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали: было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали
ждать, что из этого выйдет.
Отписав таким образом, бригадир сел у окошечка и стал
поджидать, не послышится ли откуда:"ту-ру! ту-ру!"Но в
то же время с гражданами был приветлив и обходителен, так что даже едва совсем не обворожил их своими ласками.
А глуповцы стояли на коленах и
ждали. Знали они, что бунтуют, но не стоять на коленах не могли. Господи! чего они не передумали в это время! Думают: станут они теперь есть горчицу, — как бы на будущее время еще какую ни на есть мерзость есть не заставили; не станут — как бы шелепов не пришлось отведать. Казалось, что колени в этом случае представляют средний путь, который может умиротворить и
ту и другую сторону.