Неточные совпадения
Таким раем, таким богоблагодатным жительством
показался ему Красноярский скит, что, не будь жены да дочерей, так хоть век бы свековать у отца Михаила. «Нет, — думал Патап Максимыч, — не чета здесь Городцу, не чета и бабьим скитам… С Рогожским потягается!.. Вот благочестие-то!.. Вот они, земные ангелы, небесные же человеки… А я-то, окаянный, еще выругал их непригожими
словами!.. Прости, Господи, мое согрешение!»
«И до сих пор, видно, здесь люди железные, — бродило в уме Алексеевом. — Дивно ль, что мне, человеку страннему, захожему, не видать от них ни привета, ни милости, не услышать
слова ласкового, когда Христова святителя встретили они злобой и бесчестием?» И взгрустнулось ему по родным лесам, встосковалась душа по тихой жизни за Волгою. Уныл и пуст
показался ему шумный, многолюдный город.
— Уж и подлинно чудеса, матушка… Святы твои
слова — «чудеса»!.. Да уж такие чудеса, что волосы дыбом… Все, матушка, диву дались и наши, и по другим обителям… Хоть она и важного роду, хоть и богатая, а,
кажись бы, непригоже ей было так уезжать… Не была в счету сестер обительских, а все ж в честной обители житие провождала. Нехорошо, нехорошо она это сделала — надо б и стыда хоть маленько иметь, — пересыпала свою речь добродушная мать Виринея.
И все на него смотрели с почтеньем, все мысленно радовались: «Вот-де и наших царь награждает!» Одна Манефа не взглянула на кафтан с галунами. Но, когда после службы Михайло Васильич с хозяйкой посетил ее келью,
слов не нашла игуменья, благодаря столь почетного гостя за нежданное посещенье. На сорочинах звала его ради одной прилики, зная наперед, что голова не приедет… И не приехал бы, если б не захотелось ему
показаться людя́м в жалованном кафтане.
— И откуда на нас такое напаствование? — задыхаясь на каждом
слове, заговорила тучная мать Фелицата оленевская. — Что мы кому сделали?.. Чем помешали кому?.. Жили,
кажись, потихоньку, никого не обидели… Что за строгости такие пошли?
Смолкла, и все замолчали. Ни
слова не молвила Дарья Никитишна, не сказала, каково
показалось ей задушевное
слово маленькой Домнушки.
— Посмотрю на тебя я, Дунюшка, какая ты стала неразговорчивая, — так начала Аграфена Петровна. — А давно ль,
кажется, как жили мы здесь у тетушки, с утра до́ ночи ты соловьем заливалась… Скажи по душе, по правде скажи мне по истинной, отчего такая перемена сталась с тобой? Отчего, моя милая, на
слова ты скупа стала?
— Самый интересный этот напиток «чиколат», — бросил он небрежно
слово Чапурину. — Как есть деликатес! Попробуйте, почтеннейший!.. Отменный скус, я вам доложу… Самый наилучший — а-ла ваниль… У вас его,
кажись, не варят?.. Попробуйте…
Говорила она с акцентом, сближая слова тяжело и медленно. Ее лицо побледнело, от этого черные глаза ушли еще глубже, и у нее дрожал подбородок. Голос у нее был бесцветен, как у человека с больными легкими, и от этого
слова казались еще тяжелей. Шемякин, сидя в углу рядом с Таисьей, взглянув на Розу, поморщился, пошевелил усами и что-то шепнул в ухо Таисье, она сердито нахмурилась, подняла руку, поправляя волосы над ухом.
На улице с нею здоровались слободские знакомые, она молча кланялась, пробираясь сквозь угрюмую толпу. В коридорах суда и в зале ее встретили родственники подсудимых и тоже что-то говорили пониженными голосами.
Слова казались ей ненужными, она не понимала их. Все люди были охвачены одним и тем же скорбным чувством — это передавалось матери и еще более угнетало ее.
Неточные совпадения
К удивлению, бригадир не только не обиделся этими
словами, но, напротив того, еще ничего не видя, подарил Аленке вяземский пряник и банку помады. Увидев эти дары, Аленка как будто опешила; кричать — не кричала, а только потихоньку всхлипывала. Тогда бригадир приказал принести свой новый мундир, надел его и во всей красе
показался Аленке. В это же время выбежала в дверь старая бригадирова экономка и начала Аленку усовещивать.
Княгиня первая назвала всё
словами и перевела все мысли и чувства в вопросы жизни. И всем одинаково странно и больно даже это
показалось в первую минуту.
Казалось, очень просто было то, что сказал отец, но Кити при этих
словах смешалась и растерялась, как уличенный преступник. «Да, он всё знает, всё понимает и этими
словами говорит мне, что хотя и стыдно, а надо пережить свой стыд». Она не могла собраться с духом ответить что-нибудь. Начала было и вдруг расплакалась и выбежала из комнаты.
Левин не торопясь достал десятирублевую бумажку и, медленно выговаривая
слова, но и не теряя времени, подал ему бумажку и объяснил, что Петр Дмитрич (как велик и значителен
казался теперь Левину прежде столь неважный Петр Дмитрич!) обещал быть во всякое время, что он, наверно, не рассердится, и потому чтобы он будил сейчас.
Положение
казалось безвыходным. Но в доме Облонских, как и во всех семейных домах, было одно незаметное, но важнейшее и полезнейшее лицо — Матрена Филимоновна. Она успокоивала барыню, уверяла ее, что всё образуется (это было ее
слово, и от нее перенял его Матвей), и сама, не торопясь и не волнуясь, действовала.