Неточные совпадения
— То-то и есть, что значит наша-то жадность! — раздумчиво молвил Пантелей. — Чего еще надо ему? Так нет, все мало… Хотел было поговорить ему,
боюсь… Скажи ты при случае матушке Манефе,
не отговорит ли она его… Думал молвить Аксинье Захаровне, да пожалел — станет убиваться, а зачнет ему говорить, на
грех только наведет…
Не больно он речи-то ее принимает… Разве матушку
не послушает ли?
— Бога она
не боится!.. Умереть
не дает Божьей старице как следует, — роптала она. — В черной рясе да к лекарям лечиться грех-от какой!.. Чего матери-то глядят, зачем дают Марье Гавриловне в обители своевольничать!.. Слыхано ль дело, чтобы старица, да еще игуменья, у лекарей лечилась?.. Перед самой-то смертью праведную душеньку ее опоганить вздумала!.. Ох, злодейка, злодейка ты, Марья Гавриловна… Еще немца, пожалуй, лечить-то привезут — нехристя!.. Ой!.. Тошнехонько и вздумать про такой
грех…
— Как на
грех чем
не угодишь ему?.. Человек я маленький, робкий…
Боюсь я его, Пантелей Прохорыч… Гроза сильного аль богатого нашему брату полсмерти.
—
Не говори так, Алексеюшка, —
грех!.. — внушительно сказал ему Пантелей. — Коли жить хочешь по-Божьему, так
бойся не богатого грозы, а убогого слезы… Сам никого
не обидишь, и тебя обидеть
не допустит Господь.
Но такое доброе настроение скоро миновало. Куда ни пойдет Алексей, где ни вздумает прислушаться к людским толкам, везде одни и те же речи: деньги, барыши, выгодные сделки. Всяк хвалится прибылью, пуще смертного
греха боится убыли, а неправедной наживы ни един человек в
грех не ставит.
— Бога
не боишься, — зачнет, бывало, ворчать. — Совсем измиршился!.. Как у тебя рука
не отсохла!.. Никакими молитвами этого
греха не замолишь… Как попу-еретику подавать!.. По Писанию все едино, что отступить от правыя веры.
Целый день
не то что из дому, к окну близко
не подходил Василий Борисыч и жене
не велел подходить… Очень
боялся, чтоб
грехом не увидала их Манефа… Оттого и в Осиповку ехать заторопился… «Один конец! — подумал он. — Рано ли, поздно ли, надо же будет ответ держать… Была
не была! Поедем!» И на другой день, на рассвете, поехали.
В слезах, забывшись, умоляет милого Антона скорее возвратиться и спасти ее от погибели,
не боится греха молить о том же небесные силы, не стыдится открывать свое мучительное нетерпение лукавой посреднице.
— Ничего… Уж такая я вся искалеченная… Довел муженек… Окончательно изломал меня и физически и нравственно… Думала, будет хоть какой-нибудь просвет в этой тьме, но последний удар окончательно доконал меня… Все в жизни кончено, поскорей бы смерть… Если бы
не боялась греха, давно бы на себя наложила руки… — слабым, страдальческим голосом говорила молодая женщина.
Неточные совпадения
Глаша. Кто вас разберет, все вы друг на друга клеплете, что вам ладно-то
не живется? Уж у нас ли, кажется, вам, странным,
не житье, а вы все ссоритесь да перекоряетесь; греха-то вы
не боитесь.
Катерина. Как, девушка,
не бояться! Всякий должен
бояться.
Не то страшно, что убьет тебя, а то, что смерть тебя вдруг застанет, как ты есть, со всеми твоими
грехами, со всеми помыслами лукавыми. Мне умереть
не страшно, а как я подумаю, что вот вдруг я явлюсь перед Богом такая, какая я здесь с тобой, после этого разговору-то, вот что страшно. Что у меня на уме-то! Какой грех-то! страшно вымолвить!
А Татьяна Марковна старалась угадывать будущее Веры,
боялась, вынесет ли она крест покорного смирения, какой судьба, по ее мнению, налагала, как искупление за «
грех»?
Не подточит ли сломленная гордость и униженное самолюбие ее нежных, молодых сил? Излечима ли ее тоска,
не обратилась бы она в хроническую болезнь?
— Ах, как жаль! Какой жребий! Знаешь, даже грешно, что мы идем такие веселые, а ее душа где-нибудь теперь летит во мраке, в каком-нибудь бездонном мраке, согрешившая, и с своей обидой… Аркадий, кто в ее
грехе виноват? Ах, как это страшно! Думаешь ли ты когда об этом мраке? Ах, как я
боюсь смерти, и как это грешно!
Не люблю я темноты, то ли дело такое солнце! Мама говорит, что грешно
бояться… Аркадий, знаешь ли ты хорошо маму?
Русские
боятся греха мысли, даже когда они
не признают уже никакого
греха.