Неточные совпадения
— И самое бы хорошее дело, матушка, —
улыбаясь не то лукаво, не то весело, молвила Фленушка. — Эка подумаешь, каким тебя Господь разумом-то одарил!.. Какая ты по домоводству-то искусная!..
Любую из матерей возьми — целу бы неделю продумала, как бы уладить, а ты, гляди-ка, матушка, только вздумала, и как раз делу свершенье!.. Дивиться надо тебе!..
— Нет еще, покаместь никто, —
улыбнулась Дуня такой улыбкой, что за эту улыбку
любой молодец в огонь и в воду пошел бы.
Неточные совпадения
Свежее веснушчатое лицо
Любы приняло кроткое, почти детское выражение, а губы как
улыбнулись во сне, так и сохранили легкий отпечаток светлой, тихой и нежной улыбки.
Он дал Прачкину денег и забыл о нём, но
Люба Матушкина, точно бабочка, мелькала в глазах у него всё чаще,
улыбаясь ему, ласково кивая головой, протягивая длинные хрупкие пальцы руки, и всё это беспокоило его, будя ненужные мысли о ней. Однажды она попросила у него книг, он подумал, неохотно дал ей, и с той поры между ними установились неопределённые и смешные отношения: она смотрела на него весёлыми глазами, как бы чего-то ожидая от него, а его это сердило, и он ворчал:
А она всё
улыбалась ласковой, скользящей улыбкой и — проходила мимо него, всегда одинаково вежливая и сдержанная в словах. Три раза в неделю Кожемякин подходил на цыпочках к переборке, отделявшей от него ту горницу, где умерла Палага, и, приложив ухо к тонким доскам, слушал, как постоялка учила голубоглазую, кудрявую
Любу и неуклюжего, широколицего Ваню Хряпова.
Потом он очутился у себя дома на постели, комната была до боли ярко освещена, а окна бархатисто чернели; опираясь боком на лежанку, изогнулся, точно изломанный, чахоточный певчий; мимо него шагал, сунув руки в карманы, щеголеватый, худенький человек, с острым насмешливым лицом; у стола сидела
Люба и,
улыбаясь, говорила ему:
Дни пошли крупным шагом, шумно, беспокойно, обещая что-то хорошее. Каждый день больной видел Прачкина, Тиунова, какие-то люди собирались в Палагиной комнате и оживлённо шумели там — дом стал похож на пчелиный улей, где
Люба была маткой: она всех слушала, всем
улыбалась, поила чаем, чинила изорванное пальто Прачкина, поддёвку Тиунова и, подбегая к больному, спрашивала: