Неточные совпадения
Расспросам Насти не было
конца — хотелось ей узнать, какая белица сарафан к праздникам сшила, дошила ль Марья головщица канвовую подушку, отослала ль
ту подушку матушка Манефа в Казань, получили ли девицы новые бисера́ из Москвы, выучилась ли Устинья Московка шелковы пояски с молитвами из золота ткать.
Ругался мир ругательски, посылал ко всем чертям Емельяниху, гроб безо дна, без покрышки сулил ей за
то, что и жить путем не умела и померла не путем: суд по мертвому телу навела на деревню… Что гусей было перерезано, что девок да молодок к лекарю да к стряпчему было посылано, что исправнику денег было переплачено! Из-за кого ж такая мирская сухота? Из-за паскуды Емельянихи, что не умела с мужем жить, не умела в его делах
концы хоронить, не умела и умереть как следует.
— Тогда руки на себя наложу, — твердо и решительно сказала Настя. — Нож припасу, на тятиных глазах и зарежусь… Ты еще не знаешь меня, крестнинька: коль я что решила,
тому так и быть. Один
конец!
Но теперь Великий пост, к
тому ж и лесованье к
концу: меньше двух недель остается до Плющихи, оттого и запасов в зимнице немного.
— Да ты заместо себя кого бы нибудь сам выбрал, тут бы и делу
конец, а
то галдят, а толку нет как нет, — молвил Патап Максимыч дяде Онуфрию, не принимавшему участия в разговоре лесников. Артемья и Петряя тоже тут не было, они ушли ладить дровешки себе и дяде Онуфрию.
Не внимал уговорам Патап Максимыч, ругани его
конца не виделось. До
того дошло, что он, харкнув на ворота и обозвав весь монастырь нехорошими словами, хотел садиться в сани, чтоб ехать назад, но в это время забрякали ключами и продрогших путников впустили в монастырскую ограду. Там встретили их четверо монахов с фонарями.
Икнулось ли на этот раз Стуколову, нет ли, зачесалось ли у него левая бровь, загорелось ли левое ухо — про
то не ведаем. А подошла такая минута, что силантьевская гарь повернула затеи паломника вниз покрышкой. Недаром шарил он ее в чемодане, когда Патап Максимыч в бане нежился, недаром пытался подменить ее куском изгари с обительской кузницы… Но нельзя было всех
концов в воду упрятать — силантьевская гарь у Патапа Максимыча о
ту пору в кармане была…
— Какой тут Снежков! — молвила Фленушка. — Не всяк голова, у кого борода, не всяк жених, кто присватался, иному от невестиных ворот живет и поворот. Погоди, завтра все расскажу… Видишь ли, Марьюшка, дельце затеяно. И
тому делу без тебя не обойтись. Ты ведь воструха, девка хитроватая, глаза отводить да
концы хоронить мастерица, за уловками дело у тебя не станет. Как хочешь, помогай.
— Как какой
конец? — молвила удивленная Настя. — Будем муж да жена.
Тем и делу
конец…
— Знаю, что сидел, — молвил Патап Максимыч. — Это бы не беда: оправдался, значит, оправился — и дело с
концом. А тут на поверку дело-то другое вышло: они, проходимцы,
тем золотом в беду нас впутать хотели… Да.
То было на мысли у игуменьи, чтобы чтения не довести до
конца.
Та песня, сперва шумная, порывистая, полная отчаяния и безнадежного горя, постепенно стихала и под
конец замерла в чуть слышных звуках тихой грусти и любви.
Повалятся архиерею в ноги да в голос и завопят: «Как родители жили, так и нас благословили — оставьте нас на прежнем положении…» А сами себе на уме: «Не обманешь, дескать, нас — не искусишь лестчими словами, знаем, что в старой вере ничего нет царю противного, на
то у Игнатьевых и грамота есть…» И дело с
концом…
— Не ропщу, Василий Борисыч, — сдержанно ответила Манефа. — К
тому говорю, что пророчества сбываются, скончание веков приближается… Блажен бдяй!.. Вот что… А что сказал про наше житие, так поверь мне, Василий Борисыч, обителям нашим не долго стоять… Близится
конец!.. Скоро не останется кивотов спасения… В мале времени не будет в наших лесах хранилищ благочестия… И тогда не закоснит Господь положить
конец временам и летам…
По чистому всполью, по зеленым рощам, по берегам речек всю весну молодежь празднует веселому Яр-Хмелю, богу сердечных утех и любовной сласти… То-то веселья, то-то забав!.. Милованью да затейным играм
конца нет…
Радостью глазки у Василья Борисыча сверкнули.
Та светелка рядом была с задней кельей, куда его поместили. Чуть-чуть было он вслух не брякнул своего: «искушенье!» А Устинья застенчиво поднесла к губам
конец передника и тихо промолвила...
Благо матери Манефы нет в обители, а
то советам, разговорам не было б ни
конца ни края.
От лихого чарованья на нее, бедную, ветры буйные со всех
концов наносят тоску тоскучую, сухоту плакучую, и
ту тоску и
ту сухоту ни едой заесть, ни питьем запить, ни сном заспать, ни думами развеять, ни молитвой прогнать…
— Про
то, что всем скитам
конец настанет, егда нашу святую икону в никонианскую церковь внесут, ни единым словом в подлинном сказании не помянуто, а сказано: «Пока сия икона моя будет в
той обители, дотоле древлее благочестие процветать в ней будет…» Где ж тут общее дело нашли вы?..
— Ты что?.. — вскочив со скамьи и быстро подняв голову, вскликнул Патап Максимыч. — Думаешь, вот, дескать, какой кряж свалился?.. От векселя думаешь?.. Не помышляй
того, Сергей Андреич… Эх, друг мой сердечный, — промолвил он грустно, опуская голову и опять садясь на скамейку. — Как Волги шапкой не вычерпаешь, так и слез моих уговорами не высушишь!.. Один бы уж, что ли,
конец — смерть бы, что ли, Господь послал!..
Целый день не
то что из дому, к окну близко не подходил Василий Борисыч и жене не велел подходить… Очень боялся, чтоб грехом не увидала их Манефа… Оттого и в Осиповку ехать заторопился… «Один
конец! — подумал он. — Рано ли, поздно ли, надо же будет ответ держать… Была не была! Поедем!» И на другой день, на рассвете, поехали.
Неточные совпадения
Не только не гнушалися // Крестьяне Божьим странником, // А спорили о
том, // Кто первый приютит его, // Пока их спорам Ляпушкин //
Конца не положил: // «Эй! бабы! выносите-ка // Иконы!» Бабы вынесли;
Митрофан. Да!
того и смотри, что от дядюшки таска; а там с его кулаков да за Часослов. Нет, так я, спасибо, уж один
конец с собою!
Дело в
том, что она продолжала сидеть в клетке на площади, и глуповцам в сладость было, в часы досуга, приходить дразнить ее, так как она остервенялась при этом неслыханно, в особенности же когда к ее телу прикасались
концами раскаленных железных прутьев.
— Валом валит солдат! — говорили глуповцы, и казалось им, что это люди какие-то особенные, что они самой природой созданы для
того, чтоб ходить без
конца, ходить по всем направлениям. Что они спускаются с одной плоской возвышенности для
того, чтобы лезть на другую плоскую возвышенность, переходят через один мост для
того, чтобы перейти вслед за
тем через другой мост. И еще мост, и еще плоская возвышенность, и еще, и еще…