Неточные совпадения
— Да за что ж это, ваше благородие? — спросил Трифон Лохматый. — Кажись, за
сыном дурных
дел не видится.
Самый первый токарь, которым весь околоток не нахвалится, пришел наниматься незваный, непрошеный!.. Не раз подумывал Чапурин спосылать в Поромово к старику Лохматому — не отпустит ли он, при бедовых
делах, старшего
сына в работу, да все отдумывал… «Ну, а как не пустит, да еще после насмеется, ведь он, говорят, мужик крутой и заносливый…» Привыкнув жить в славе и почете, боялся Патап Максимыч посмеху от какого ни на есть мужика.
— А баба-то, пожалуй, и правдой обмолвилась, — сказал тот, что постарше был. — Намедни «хозяин» при мне на базаре самарского купца Снежкова звал в гости, а у того Снежкова
сын есть, парень молодой, холостой; в Городце частенько бывает. Пожалуй, и в самом
деле не свадьба ль у них затевается.
— Живет у меня молодой парень, на все
дела руки у него золотые, — спокойным голосом продолжал Патап Максимыч. — Приказчиком его сделал по токарням, отчасти по хозяйству. Больно приглянулся он мне — башка разумная. А я стар становлюсь,
сыновьями Господь не благословил, помощников нет, вот и хочу я этому самому приказчику не вдруг, а так, знаешь, исподволь, помаленько домовое хозяйство на руки сдать… А там что Бог даст…
По сем возвещаем любви вашей о Божием посещении, на дом наш бывшем, ибо сего января в 8
день на память преподобного отца нашего Георгия Хозевита возлюбленнейший
сын наш Герасим Никитич от сего тленного света отъиде и преселися в вечный покой.
В это
дело сам он не вступался, предоставив его старшему женатому
сыну, жившему с отцом за одну семью.
Да если бы паче чаяния и случилось, чтобы
сын его сделал такое
дело, гривну бы какую при расчете утянул, Гаврила Маркелыч ему голову бы, кажется, сорвал.
Тут главна причина, что один
сын у отца: рано ли, поздно ли все капиталы ему без
разделу достанутся.
«Правда, — продолжал он, — без бабьего духа в доме пустым что-то пахнет, так у меня
сыну двадцать первый пошел, выберу ему хорошую невесту, сдам
дела и капитал, а сам запрусь да Богу молиться зачну.
Да что про это толковать, — со вздохом прибавил Макар Тихоныч, — известно
дело, что глупому
сыну и родной отец ума к коже не пришьет…
Свадьбу сыграли. Перед тем Макар Тихоныч послал
сына в Урюпинскую на ярмарку, Маша так и не свиделась с ним. Старый приказчик, приставленный Масляниковым к
сыну, с Урюпинской повез его в Тифлис, оттоль на Крещенскую в Харьков, из Харькова в Ирбит, из Ирбита в Симбирск на Сборную. Так
дело и протянулось до Пасхи. На возвратном пути Евграф Макарыч где-то захворал и помер. Болтали, будто руки на себя наложил, болтали, что опился с горя. Бог его знает, как на самом
деле было.
— Да, Алексеюшка, вот ноне великие
дни. В эти
дни праздное слово как молвить?.. — продолжал Патап Максимыч. — По душе скажу: не наградил меня Бог
сыном, а если б даровал такого, как ты, денно-нощно благодарил бы я Создателя.
В самом же
деле Прохор был
сын богатого купца Калмыкова.
Тут стояла
Дева Мати,
Плакала, рыдала,
Сокрушалась и терзалась
О любезном
сыне:
«Ах ты,
сын, моя надежда,
Исус,
сыне Божий,
Где архангел, кой пророчил,
Что царем ты будешь?
Кроме
дней обрядных, лишь только выдастся ясный тихий вечер, молодежь, забыв у́сталь дневной работы, не помышляя о завтрашнем труде, резво бежит веселой гурьбой на урочное место и дó свету водит там хороводы, громко припевая, как «Вокруг города Царева ходил-гулял царев
сын королев», как «В Арзамасе на украсе собиралися молодушки в един круг», как «Ехал пан от князя пьян» и как «Селезень по реченьке сплавливал, свои сизые крылышки складывал»…
В лесах на севере в тот
день первый оратай русской земли вспоминался, любимый
сын Матери-Сырой Земли, богатырь, крестьянством излюбленный, Микула Селянинович, с его сошкой дорогá чёрна дерева, с его гужиками шелкóвыми, с омешиком [Омéжь — сошник, лемех — часть сохи. Присóшек то же, что полица — железная лопаточка у сохи, служащая для отвалу земли.] серебряным, с присóшками красна золота.
Попытать бы
сына, расспросить, отчего стало ему невесело, да не отцовское то
дело, не родителю
сыну поминать про качели да хороводы и про всякую мирскую суету.
На другой
день, пообедавши, в путь снарядился. Простины были черствые… Только Фекла Абрамовна прослезилась, благословляя
сына на разлуку. Сестры были неприветны; старик сдержан, суров даже несколько.
— Не может быть того, чтоб Трифонов
сын воровскими
делами стал заниматься, — молвил Михайло Васильич. — Я у Патапа Максимыча намедни на хозяйкиных именинах гостил. Хорошие люди все собрались… Тогда впервые и видел я Алексея Лохматого. С нами обедал и ужинал. В приближеньи его Патап Максимыч держит и доверье к нему имеет большое. Потому и не может того быть, чтоб Алексей Лохматый на такие
дела пошел. А впрочем, повижусь на
днях с Патапом Максимычем, спрошу у него…
Знал Скорняков и про то, что опять куда-то уехал Алексей из Осиповки, что в дому у Патапа Максимыча больше жить он не будет и что все это вышло не от каких-либо худых
дел его, а оттого, что Патап Максимыч, будучи им очень доволен и радея о нем как о
сыне, что-то такое больно хорошее на стороне для него замышляет…
— Житье на всем готовом, жалованья — сколько запросишь.
Дело вести без учету, без отчету, все как
сыну родному доверю… Что же?.. Чего молчишь?.. Аль язык отсох!.. Говори, отвечай! — сильно тряся за плечи Василья Борисыча, говорил Патап Максимыч.
И на тот самый
день [1 сентября 1743 года.] палачи на площади резали языки у Степана Васильича с
сыном и били их кнутом; резали язык и первой петербургской красавице Наталье Федоровне и, взвалив ее нá плечи дюжего мужика, полосовали кнутом нежное, всенародно обнаженное тело…
— У нас в семье, как помню себя, завсегда говорили, что никого из бедных людей волосом он не обидел и как, бывало, ни встретит нищего аль убогого, всегда подаст милостыню и накажет за рабу Божию Анну молиться — это мою прабабушку так звали — да за раба Божия Гордея убиенного — это дедушку нашего, сына-то своего, что вгорячах грешным
делом укокошил… говорят еще у нас в семье, что и в разбой-от пошел он с горя по жене, с великого озлобленья на неведомых людей, что ее загубили.
И на шестой
день по поставлении Антония митрополит Кирилл произвел того Спиридония во диаконы, потом через
день во пресвиторы, а наутре семнадцатого февруария, во вторник недели о блудном
сыне, на память святого великомученика Феодора Тирона, совершил его епископом града Новозыбкова, таково поспешно произведя через все священные степени.