Неточные совпадения
—
Гляди им
в зубы-то! Нашла слетышков! Настасье-то девятнадцатый год, глянь-ка ей
в глаза-то — так мужа и просит.
Притаив дыханье,
глаз не спускали они с чашки, наполненной водою и поставленной у божницы: как наступит Христово крещенье, сама собой вода колыхнется и небо растворится;
глянь в раскрытое на един миг небо и помолись Богу: чего у него ни попросишь, все даст.
Пристальным, глубоким взором
глядела она на паломника.
В потускневших
глазах старицы загорелось что-то молодое… Перебирая лестовку, игуменья чинно уселась, еще раз поправила на голове «наметку» и поникла головою. Губы шептали молитву.
Прочие, кто были
в горнице, молчали,
глядя в упор на Снежковых… Пользуясь тем, Никифор Захарыч тихохонько вздумал пробраться за стульями к заветному столику, но Патап Максимыч это заметил. Не ворочая головы, а только скосив
глаза, сказал он...
Артель загалдела, а Захар даже захохотал,
глядя прямо
в глаза Патапу Максимычу.
— А вот я гребень-то из донца выну да бока-то тебе наломаю, так ты у меня не то что козой, коровой заревешь… С
глаз моих долой, бесстыжая!.. Чтобы духом твоим
в келарне не пахло!.. Чтобы
глаза мои на тебя, бесстыжую девчонку, не
глядели!..
— У медведя лапа-то пошире, да и тот
в капкан попадает, — смеючись, подхватила Фленушка. — Сноровку надо знать, Марьюшка… А это уж мое дело, ты только помогай. Твое дело будет одно:
гляди в два, не
в полтора, одним
глазом спи, другим стереги, а что устережешь, про то мне доводи. Кто мигнул, кто кивнул, ты догадывайся и мне сказывай. Вот и вся недолга…
— Ну уж почет, — нечего сказать! — ответит, бывало, Залетов. — Свысока-то станешь
глядеть —
глаза запорошишь. Не
в пример лучше по-нашему, по-серому: лежи низенько, ползи помаленьку, и упасть некуда, а хоть и упадешь, не зашибешься. Так-то, други вы мои любезные.
И, задорно прищурив горевшие
глаза, быстро кивнула Настя головой и птичкой порхнула
в боковушу. Алексей опешил. Стоит да
глядит, ровно глотком подавился.
Такой же перед ним стоит, как
в тот день, когда Алексей пришел рядиться. Так же светел ликом, таким же добром
глаза у него светятся и кажутся Алексею очами родительскими… Так же любовно, так же заботно
глядят на него. Но опять слышится Алексею, шепчет кто-то незнакомый: «От сего человека погибель твоя». «Вихорево гнездо» не помогло…
— Слушай-ка, что я скажу тебе, — положив руку на плечо Алексея и зорко
глядя ему
в глаза, молвил Патап Максимыч. — Человек ты молодой, будут у тебя другой отец, другая мать… Их-то станешь ли любить?.. Об них-то станешь ли так же промышлять, будешь ли покоить их и почитать по закону Божьему?..
— Не пужай, мать Назарета!.. Я ведь не больно из робких, — резко ответила Фленушка и, не смигаючи, с рьяным задором
глядела в разгоревшиеся
глаза Василья Борисыча.
Глядит Алексей на стоящий отдельно от обительских строений домик… Вовсе не похож он на другие… Крыт железом, обшит тесом, выкрашен, бемские стекла, медные оконные приборы так и горят на заре… «Так вот
в каких хоромах поживает Марья Гавриловна», — думает Алексей, не сводя
глаз с красивого свеженького домика…
— Белицей, Фленушка, останешься — не ужиться тебе
в обители, — заметила Манефа. — Востра ты у меня паче меры. Матери поедóм тебя заедят… Не
гляди, что теперь лебезят,
в глаза тебе смотрят… Только дух из меня вон, тотчас иные станут — увидишь. А когда бы ты постриглась, да я бы тебе игуменство сдала — другое бы вышло дело: из-под воли твоей никто бы не вышел.
День к вечеру склонялся, измучилась Фленушка писавши, а Манефа, не чувствуя устали, бодро ходила взад и вперед по келье, сказывая, что писать. Твердая, неутомимая сила воли виднелась и
в сверкающих
глазах ее, и
в разгоревшихся ланитах, и
в крепко сжатых губах.
Глядя на нее, трудно было поверить, что эта старица не дольше шести недель назад лежала
в тяжкой смертной болезни и одной ногой
в гробу стояла.
— Нужда придет — письмо пиши: помогу, — говорил Патап Максимыч,
глядя в окно. — А сам
глаз не смей показывать… Есть ли место на примете?
Отчего же так испугалась она, когда Алексей вошел
в светлицу, отчего зарделась и
глаза опустила, а потом так порывисто вздыхала, так умильно улыбалась, так любовно на него
глядела?..
Глазам не верил Алексей, проходя через комнаты Колышкина… Во сне никогда не видывал он такого убранства. Беломраморные стены ровно зеркала стоят, — глядись
в них и охорашивайся… Пол — тоже зеркало, ступить страшно, как на льду поскользнешься, того
гляди… Цветы цветут, каких вздумать нельзя…
В коврах ноги, ровно
в сыпучем песке, грузнут… Так прекрасно, так хорошо, что хоть
в Царстве Небесном так
в ту же бы пору.
Все
глядели на украшенную цветами могилу, никто не взглядывал по сторонам; только Василий Борисыч жадно и страстно впился
глазами в стоявшую возле матери Парашу, вполголоса подпевая: «Надгробное рыдание творяще и поюще песнь ангельскую» [Так поется эта заупокойная песнь по дониконовскому переводу.].
— Из Комарова, тетушка, — робко ответила Таня, доверчиво
глядя в добрые голубые
глаза приветливой незнакомки.
— Тот самый, что
в Радуницу приезжал, — ответила Таня, удивленными
глазами глядя на свою «сударыню».
Глаз не сводя, смотрит он
в даль по Волге,
глядит, как из-за бледно-желтой, заметавшей чуть не половину реки косы легко и свободно выплывают один за другим низóвые пароходы, увлекая за собой долгие, легкие, уемистые баржи.
— Вот что: теперь, пожалуй, лучше не ходите к ней, — сказала Фленушка, — оченно уж людно здесь, да опять же на нас, на приезжих, много
глаз глядят… Вечерком лучше, после заката, — на всполье тогда выходите. Как сюда въезжали, видели, крест большой
в землю вкопан стоит? От того креста дорожка вдоль речки к перелеску пошла, по ней идите… Да смотрите, чур не обмануть. Беспременно приходите.
Вскинул очами на матерей Самоквасов: Манефа письмо перечитывает, Таисея
в окошко
глядит. И весело подмигнул он Фленушке, а приказчик саратовский Марьюшке улыбнулся. Не то дремала, не то с устали
глаз не поднимала Параша. Не к Фленушке, к ней обратился Самоквасов...
В те дни восходящее солнце то покажется из-за края небесного, то опять за ним спрячется, то вздынет кверху, то книзу опустится, то заблещет цветами алыми, белыми, лазоревыми, то воссияет во всей славе своей так, что никакому
глазу глядеть на него невозможно.
Прихожие богомольцы перед ним на две стороны расступились. Прошел Михайло Васильич
в самый перед. Приняв поданный ему белицей подручник, чинно сотворил семипоклонный начáл и низко всем поклонился, с важностью
глядя на бывших
в часовне. А
глаза так и говорят: «
Глядите, православные,
в каку одежу я вырядился!.. Царское жалованье!..»
Другая старица мать Севастьяна была черный волос, звонкий голос, густые брови, что медведи над
глазами лежат, а глаза-то косые, смотрят
в кучку, а
глядят врозь.
— А ты лучше женись, да остепенись, дело-то будет вернее, — сказала на то Таисея. — Всякому человеку свой предел. А на иноческое дело ты не сгодился. Глянь-ко
в зеркальце-то, посмотри-ка на свое обличье. Щеки-то удалью пышут, глаза-то горят — не кафтырь с камилавкой, девичья краса у тебя на уме.
—
Глядеть, сударь, я
в твоем разуме не
глядела, — ответила мать Таисея, — а по
глазам твои мысли узнала.
—
В те поры, как жила я у матушки Манефы, была я дитя неразумное, — отвечала Груне Авдотья Марковна. — Одно ребячье было на уме, да и смысл-то ребячий был. А теперь, — со светлой улыбкой она промолвила, — теперь уж вышла я из подростков. Не чужими, своими
глазами на свет Божий
гляжу…
Не надивится Патап Максимыч,
глядя на богато разубранные комнаты Алексея Трифоныча. Бронза, зеркала, ковры, бархаты, цветы — ничем не хуже колышкинских. И все так ново, так свежо, так ярко, все так и бьет
в глаза… И это дом поромовского токаря, дом погорельца, что прошлой зимой нанимался к нему
в работники!.. Ночи темней сумрачные взоры Чапурина.
Тяжело вздыхал ослабевший Патап Максимыч,
глядя распаленными
глазами в конец деревни… Вдруг оживился, вскочил и до половины высунулся из окошка…