Неточные совпадения
Брал ее
парень хороший, из соседней деревни Быдреевки, но из бедного
дома, из большой семьи — шестериками
в рекрутском списке стояли.
— Но Савельич был человек старый, опять же сколько годов
в дому выжил, а этого
парня всего полторы недели как знать-то зачали.
— Добрый
парень, неча сказать, — молвила Аксинья Захаровна, обращаясь к Ивану Григорьичу, — на всяку послугу по
дому ретивый и скромный такой, ровно красная девка! Истинно, как Максимыч молвил, как есть родной. Да что, куманек, — с глубоким вздохом прибавила она, —
в нонешне время иной родной во сто раз хуже чужого. Вон меня наградил Господь каким чадушком. Братец-то родимый… Напасть только одна!
Аксинье Захаровне братец хоть бы единое слово наперед сказал: беру, мол,
парня в дом, — нет, сударыня.
— Как же это,
парень?.. И покойницу не помянул и даров не принял, а еще
в доме живешь, — сказала Никитишна. — Поесть не хочешь ли? Иди
в стряпущую.
— Сказывал он, сказывал, — молвил Михайло Васильич. — Возлюбил же он тебя,
парень!.. Уж так возлюбил, что просто всем на удивленье… Ты теперь
в Осиповку, что ли?.. Послезавтра и я туда же всем
домом. Сорочины по Настасье Патаповне будут…
Неточные совпадения
Толпа дворовых не высыпала на крыльцо встречать господ; показалась всего одна девочка лет двенадцати, а вслед за ней вышел из
дому молодой
парень, очень похожий на Петра, одетый
в серую ливрейную куртку [Ливрейная куртка — короткая ливрея, повседневная одежда молодого слуги.] с белыми гербовыми пуговицами, слуга Павла Петровича Кирсанова.
Открывались окна
в домах, выглядывали люди, все —
в одну сторону, откуда еще доносились крики и что-то трещало, как будто ломали забор.
Парень сплюнул сквозь зубы, перешел через улицу и присел на корточки около гимназиста, но тотчас же вскочил, оглянулся и быстро, почти бегом, пошел
в тихий конец улицы.
На крыльце соседнего
дома сидел Лаврушка рядом с чумазым
парнем;
парень подпоясан зеленым кушаком, на боку у него — маузер
в деревянном футляре. Он вкусно курит папиросу, а Лаврушка говорит ему:
Тесной группой шли политические, человек двадцать, двое —
в очках, один — рыжий, небритый, другой — седой, похожий на икону Николая Мирликийского, сзади их покачивался пожилой человек с длинными усами и красным носом; посмеиваясь, он что-то говорил курчавому
парню, который шел рядом с ним, говорил и показывал пальцем на окна сонных
домов.
А что он читал там, какие книги,
в это не входили, и бабушка отдала ему ключи от отцовской библиотеки
в старом
доме, куда он запирался, читая попеременно то Спинозу, то роман Коттен, то св. Августина, а завтра вытащит Вольтера или
Парни, даже Боккачио.