Неточные совпадения
Стоило мне подойти к окну и взглянуть на огород с капустой, как сейчас
же являлась мысль о канатчике, и я не мог от
нее отвязаться.
— Что
же, мы должны задыхаться для
ее удовольствия? Да и эти квартирные первоорганизмы отличаются необыкновенной живучестью, и я подозреваю, что они появляются на свет таинственным самозарождением, как разная плесень и прочая дрянь.
— Ах, Агафон Павлыч, Агафон Павлыч, перестаньте вы добрых-то людей смешить! — повторяла
она, хватаясь за бока. — Туда
же, на дачу… ха-ха!..
Она не понимала отца и не могла ему платить той
же монетой; и он это чувствовал, мучился и не мог переделать самого себя.
Я сейчас
же забыл о Пепкиной трагедии и вспомнил о
ней только в антракте, когда гулял под руку с Александрой Васильевной в трактирном садике. Любочка сидела на скамейке и ждала… Я узнал
ее, но по малодушию сделал вид, что не узнаю, и прошел мимо. Это было бесцельно-глупо, и потом мне было совестно. Бедная девушка, вероятно, страдала, ожидая возвращения коварного «предмета». Александра Васильевна крепко опиралась на мою руку и в коротких словах рассказала свою биографию.
Я возвращался домой в самом мрачном настроении, как человек, который нашел сокровище и сейчас
же его потерял. Я почему-то припомнил психологию творчества, которую развивал Пепко, и горько усмехнулся.
Она уже начиналась.
Я был уверен, что
она сказала бы то
же самое, что говорил сейчас я сам.
Ведь не мог
же я явиться к
ней в своих высоких сапогах…
В одно непрекрасное утро я свернул в трубочку свой роман и отправился к Ивану Иванычу. Та
же контора, тот
же старичок секретарь и то
же стереотипное приглашение зайти за ответом «недельки через две». Я был уверен в успехе и не волновался особенно. «Недельки» прошли быстро. Ответ я получил лично от самого Ивана Иваныча. Он вынес «объемистую рукопись», по привычке, как купец, взвесил
ее на руке и изрек...
Она сейчас
же оставила его руку и обратилась ко мне с упреком...
Она опять смеялась, а «серый человек» держал себя с таким непринужденным видом, точно ему было все равно, или, вернее сказать, вся трехтысячная толпа превратилась в таких
же серых человеков.
В другое время
она ответила бы соответствующей
же грубостью, но сейчас только посмотрела на меня такими жалеющими добрыми глазами.
— Не мое вино-то… И бутылка почата… Это муж у Аграфены Петровны был именинник, так вино-то и осталось. Все равно так
же бы слопали… Я как-то забежала к
ней, ну, разговорились, ну,
она мне сама и сует бутылку. А я не просила… Ей-богу, не просила.
Она добрая…
— Что
же,
она сама виновата, если позволила себе слишком много. Есть известная граница… да. Не забывайте, что жизнь так и пройдет меж пальцев, а спохватитесь — уже поздно. Я вашего Пепку презираю, но он не теряет напрасно времени. Он — настоящий мужчина.
— А вы — мямля… Что
же будет, если молодые люди не будут целовать девушек?.. Всё книжки да книжки, а когда
же жить?.. Хотите, я съезжу к этой Александре Васильевне и привезу
ее сюда? Адрес узнаю в адресном столе или у Наденьки.
Меня возмущало это добровольное рабство Аграфены Петровны, и я понял, что в медичке Анне Петровне есть родственные черты:
она точно так
же ухаживала за своим Пепкой и так
же его баловала.
Несчастная Любочка принадлежала к этому
же типу, хотя
ей и выпал дурной номер…
—
Она, конечно, разыскала меня в Заманиловке и устраивает мне скандалы. Придет к даче, сядет на лавочку и сидит целый день… Знаешь, это хуже всего. Моя Анна Петровна пилит-пилит меня… А при чем
же я тут?.. Могу сказать, что женщины в нравственном отношении слишком специализируются. Да и какая это нравственность…
Аграфена Петровна обыкновенно не договаривала, чему
она удивляется, и только строго подбирала губы. Вообще это была странная женщина. Как-то ни с того ни с сего развеселится, потом так
же ни с того ни с сего по-бабьи пригорюнится. К Андрею Иванычу
она относилась, как к младенцу, и даже входила в его любовные горести, когда Андрей Иваныч начинал, например, ревновать Анжелику к какому-то офицеру.
Она решительно ничем не выдавала себя и оставалась такой
же, какой была раньше.
— Да, да… В добровольцы поступает. И Анюта тоже сумашедчая… Как
же, помилуйте, и
она туда
же за ним!.. И что
она только нашла в нем… Удивляюсь, удивляюсь!..
Где
же настоящая жизнь? когда
она наступит?
Я отворил дверь и пригласил «синего» жандарма войти, — это был Пепко в синем сербском мундире. Со страху Федосья видела только один синий цвет, а не разобрала, что Пепко был не в мундире русского покроя, а в сербской куцой курточке. Можно себе представить
ее удивление, когда жандарм бросился ко мне на шею и принялся горячо целовать, а потом проделал то
же самое с
ней.
Только вынесши этот искус, Пепко отправился в трактир Агапыча и пьянствовал без просыпа три дня и три ночи, пока не очутился в участке. Он был последователен… Анна Петровна обвинила, конечно, меня, что я развращаю
ее мужа. Из-за этого даже возникло некоторое крупное недоразумение между сестрами, потому что Аграфена Петровна обвиняла Пепку как раз в том
же по отношению ко мне.
Неточные совпадения
Городничий. Куда! куда!.. Рехнулась, матушка! Не извольте гневаться, ваше превосходительство:
она немного с придурью, такова
же была и мать
ее.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то
же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с
нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Люлюков. Имею честь поздравить, Анна Андреевна! (Подходит к ручке и потом, обратившись к зрителям, щелкает языком с видом удальства.)Марья Антоновна! Имею честь поздравить. (Подходит к
ее ручке и обращается к зрителям с тем
же удальством.)
Служивого задергало. // Опершись на Устиньюшку, // Он поднял ногу левую // И стал
ее раскачивать, // Как гирю на весу; // Проделал то
же с правою, // Ругнулся: «Жизнь проклятая!» — // И вдруг на обе стал.
Вахлачков я выучу петь
ее — не всё
же им // Петь свою «Голодную»…