Неточные совпадения
Мне почему-то показалось, что из всей «академии» только этот Пепко отнесся ко мне с какой-то скрытой враждебностью, и я почувствовал себя неловко. Бывают
такие встречи,
когда по первому впечатлению почему-то невзлюбишь человека. Как оказалось впоследствии, я не ошибся: Пепко возненавидел меня с первого раза, потому что по природе был ревнив и относился к каждому новому человеку крайне подозрительно. Мне лично он тоже не понравился, начиная с его длинного носа и кончая холодной сырой рукой.
Бывают
такие роковые дни,
когда жизнь поворачивает в новое русло, а человек этого не чувствует, поддаваясь течению.
Какая это ужасная вещь — голод, особенно в молодые годы,
когда организм
так настойчиво предъявляет свои права на питание.
Именно в один из
таких тяжелых дней,
когда я скрылся из дому к знакомому студенту-технологу, и произошло то, что перевернуло жизнь Пепки наирадикальнейшим образом.
— Что значит? В нашем репертуаре это будет называться: месть проклятому черкесу… Это те самые милые особы, которые
так часто нарушали наш проспект жизни своим шепотом, смехом и поцелуями. Сегодня они вздумали сделать сюрприз своему черкесу и заявились все вместе. Его не оказалось дома, и я пригласил их сюда! Теперь понял? Желал бы я видеть его рожу,
когда он вернется домой…
Да и какая это была жизнь: описать свое родное гнездо,
когда Гоголь уже навеки описал юг, описывать свою школу, студенчество, репортеров, Федосью, Пепку, фельдшера, как он жужжит мухой, пухленькую Надю, — все это было
так серо, заурядно и не давало ничего.
Тризна вышла на славу. Мне еще в первый раз приходилось видеть в
таком объеме трактирную роскошь. Спирька все время улыбался, похлопывал соседа по плечу и,
когда все подвыпили, устроил зараз несколько дел.
— Я дышу, следовательно — я существую, — говорил он,
когда мы шагали по Крестовскому острову. — Ах, как хорошо, Вася!.. Мы будем каждый день делать
такую прогулку. Положим себе за правило…
— А знаешь, как образовалась эта высшая порода людей? Я об этом думал,
когда смотрел со сцены итальянского театра на «весь Петербург», вызывавший Патти… Сколько нужно чужих слез, чтобы вот
такая патрицианка выехала в собственном «ланде», на кровных рысаках. Зло, как ассигнация, потеряло всякую личную окраску, а является только подкупающе-красивой формой. Да, я знаю все это и ненавижу себя, что меня чаруют вот эти патрицианки… Я их люблю, хотя и издали. Я люблю себя в них…
Просидеть два лета в Петербурге, слоняясь по паркам и островам,
когда одна
такая поездка уже чего стоит.
— У меня
такое желание, точно взял бы да что-нибудь изломал, — говорил Пепко,
когда мы направились в Шуваловский парк, чтобы провести остаток ins Grune. [на лоне природы (нем.).]
— И этого нет, потому что и в пороках есть своя обязательная хронология. Я не хочу сказать, что именно я лучше — все одинаковы. Но ведь это страшно,
когда человек сознательно толкает себя в пропасть… И чистота чувства, и нетронутость сил, и весь духовный ансамбль — куда это все уходит? Нельзя безнаказанно подвергать природу
такому насилию.
— Нет, какой-то ревматизм… Да, и представь себе, эта мать возненавидела меня с первого раза. Прихожу третьего дня на урок, у Гретхен заплаканные глаза… Что-то
такое вообще случилось.
Когда бабушка вывернулась из комнаты, она мне откровенно рассказала все и даже просила извинения за родительскую несправедливость. Гм… Знаешь, эта мутерхен принесла мне большую пользу, и Гретхен
так горячо жала мне руку на прощанье.
Возьми литературу, которая существует несколько столетий, и везде и все основано именно на этом, и
так же будет,
когда и нас с тобой не будет.
Я
так бы ждала его каждый день,
когда он вернется из города.
Как это хорошо,
когда чувствуешь, что она тебе верит и сам веришь себе… Именно
так и было в данном случае. Александра Васильевна сама разболталась и
так мило рассказывала мне разные мелочи из своей жизни.
Он подошел к станции как раз в момент,
когда подходили мы,
так что я едва успел купить билет.
— Гм… Пожалуй, я не буду спорить. Но негодяй создан негодяем и не виноват, что природа создала его именно негодяем, а нехорошо то,
когда люди порядочные, то есть те, которые считают себя порядочными, знаются с негодяями. Скажи мне, кто твои друзья, и
так далее.
— Нет, в этих сапожищах невозможно, — размышлял он, оглядывая меня. — Слава и женщины не любят,
когда к ним подходят в скверных сапогах. Да… Это,
так сказать, мировой вопрос. Я даже подозреваю, что и священная римская империя разрушилась главным образом потому, что римляне не додумались до сапог.
Бывают
такие моменты,
когда человек начинает проверять себя, спускаясь в душевную глубину.
— Мне кажется, что я только что родился, — уверял он, валяясь в постели. — Да… Ведь каждый день вечность, по крайней мере целый век. А
когда я засыпаю, мне кажется, что я умираю. Каждое утро — это новое рождение, и только наше неисправимое легкомыслие скрывает от нас его великое значение и внутренний смысл. Я радуюсь,
когда просыпаюсь, потому что чувствую каждой каплей крови, что живу и хочу жить… Ведь
так немного дней отпущено нам на долю. Одним словом, пробуждение льва…
— Черт возьми, она наводит на меня дурные мысли! — ругался Пепко, напрасно стараясь рассердиться. —
Так я и в самом деле могу влюбиться в Анну Петровну… Она мне даже начинает нравиться. Я
так не люблю,
когда женщина первая начинает подавать реплики… Это мое несчастье, что женщины не могут видеть меня равнодушно…
Так сейчас,
когда Фрей заговорил о «новом журнале», Порфир Порфирыч точно проснулся, причмокнул и даже подмигнул в пространство.
Он назвал фамилию редактора, сообщил его адрес и посмотрел на меня
такими глазами,
когда желают покойной ночи.
Когда я вернулся домой, Пепко спал на своей кровати невинным сном грудного младенца. Меня это даже не возмутило… Что же, счастлив тот, кто может спать
так крепко.
Одним словом, я вернулся ни с чем, кроме тяжелого предчувствия, что мой первый блин выйдет комом. Мое положение было до того скверное, что я даже не мог ничего говорить,
когда в трактире Агапыча встретил «академию». Пепко
так и сверлил меня глазами, изнемогая от любопытства. Он даже заглядывал мне в карманы, точно я по меньшей мере спрятал Голконду. [Голконда — древний город в Индии, славившийся своими богатствами.] Меня это взорвало, и я его обругал.
Пепко, узнавший об исходе дела, остался совершенно равнодушен и даже по своему коварству, кажется, тайно торжествовал. У нас вообще установились крайне неловкие отношения, выход из которых был один — разойтись. Мы не говорили между собой по целым неделям. Очевидно, Пепко находился под влиянием Анны Петровны, продолжавшей меня ненавидеть с женской последовательностью. Нет ничего хуже
таких отношений, особенно
когда связан необходимостью прозябать в одной конуре.
Ни Мария Антуанетта, [Мария Антуанетта (1755–1793) — французская королева, жена Людовика XVI.] ни Луишка Сез [Луишка Сез —
так Пепко в шутку называет французского короля Людовика XVI (от Loui Seize).]
так не делали,
когда их привели к гильотине.
Аграфена Петровна обыкновенно не договаривала, чему она удивляется, и только строго подбирала губы. Вообще это была странная женщина. Как-то ни с того ни с сего развеселится, потом
так же ни с того ни с сего по-бабьи пригорюнится. К Андрею Иванычу она относилась, как к младенцу, и даже входила в его любовные горести,
когда Андрей Иваныч начинал, например, ревновать Анжелику к какому-то офицеру.
— Это она тебя подвинчивает, — объясняла Аграфена Петровна. — Все женщины
так делают,
когда начинают сомневаться в мужчине… Значит, Анжелика дорожит тобой.
— А вот, читай… Целую неделю корпел. Знаешь, я открыл, наконец, секрет сделаться великим писателем. Да… И как видишь, это совсем не
так трудно.
Когда ты прочтешь, то сейчас же превратишься в мудреца. Посмотрим тогда, что он скажет… Ха-ха!.. Да, будем посмотреть…
Неточные совпадения
Уж
когда торжество,
так торжество!
Городничий. Нет, черт возьми,
когда уж читать,
так читать! Читайте всё!
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь:
когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас больные
такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься,
когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность
такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла
такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не знаю,
когда ты будешь благоразумнее,
когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице;
когда ты будешь знать, что
такое хорошие правила и солидность в поступках.
Купцы. Ей-богу!
такого никто не запомнит городничего.
Так все и припрятываешь в лавке,
когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив
такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.