Неточные совпадения
— Полюбил
я тебя, как середа пятницу… Как увидал, так и полюбил. Сроду не видались, а увиделись — и сказать нечего. Понял?.. Хи-хи!.. А картошку
любишь? Опять не понял, служба… Хи-хи!.. Спи, дурачок.
— А
я тебе гостинца привезу в другой раз, — пробовал задобрить гость упрямившуюся маленькую хозяйку. —
Любишь пряники?
—
Ты меня любишь, да? Немножечко? — шептала она, сгорая от нахлынувшего на нее счастия.
— Страсть это
я люблю, как
ты зачнешь свои загадки загадывать, Михей Зотыч. Даже мутит… ей-богу… Ну, и скажи прямо, а то прямо ударь.
— Нет,
я так, к примеру.
Мне иногда делается страшно. Сама не знаю отчего, а только страшно, страшно, точно вот
я падаю куда-то в пропасть. И плакать хочется, и точно обидно за что-то. Ведь
ты сначала
меня не
любил. Ну, признайся.
— Как же
ты мог
любить, когда совсем не знал
меня? Да
я тебе и не нравилась.
Тебе больше нравилась Харитина. Не отпирайся, пожалуйста,
я все видела, а только
мне было тогда почти все равно. Очень уж надоело в девицах сидеть. Тоска какая-то, все не мило.
Я даже злая сделалась, и мамаша плакала от
меня. А теперь
я всех
люблю.
— Не
любишь? забыл? — шептала она, отступая. — Другую полюбил? А эта другая рохля и плакса. Разве
тебе такую было нужно жену? Ах, Галактион Михеич! А вот
я так не забыла, как
ты на своей свадьбе смотрел на
меня… ничего не забыла. Сокол посмотрел, и нет девушки… и не стыдно
мне нисколько.
— Да
ты сядь, не таранти. Ох, не
люблю я вот таких-то верченых! Точно сорока на колу.
— А помнишь, дурачок, как
я тебя целовала?
Я тебя все еще немножко
люблю… Приезжай ко
мне с визитом. Поговорим.
— Подожди, — говорил он. —
Я знаю, что это пустяки…
Тебе просто нужно было кого-нибудь
любить, а тут
я подвернулся…
— Тогда
я была девчонкой и не знала, что такое значит
любить… да. А теперь
я…
я тебя не
люблю…
— Не
люблю… не
люблю, — повторяла она и даже засмеялась, как русалка. —
Ты сильнее
меня, а
я все-таки не
люблю… Милый, не обижайся: нельзя насильно полюбить. Ах, Галактион, Галактион!.. Ничего
ты не понимаешь!.. Вот
ты меня готов был задушить, а не спросишь, как
я живу, хорошо ли
мне? Если бы
ты действительно
любил, так первым бы делом спросил, приласкал, утешил, разговорил… Тошно
мне, Галактион… вот и сейчас тошно.
— А вот и нет… Сама Прасковья Ивановна. Да… Мы с ней большие приятельницы. У ней муж горький пьяница и у
меня около того, — вот и дружим… Довезла
тебя до подъезда, вызвала
меня и говорит: «На, получай свое сокровище!»
Я ей рассказывала, что
любила тебя в девицах. Ух! умная баба!.. Огонь. Смотри, не запутайся… Тут не
ты один голову оставил.
—
Ты меня не
любишь, Илья Фирсыч, — говорила Харитина, краснея и опуская глаза; она, кажется, никогда еще не была такою красивой, как сейчас. — Все желают детей, а
ты не хочешь.
— Не перешибай. Не
люблю… Говорю
тебе русским языком: все подлецы. И первые подлецы — мои зятья… Молчи, молчи! Пашка Булыгин десятый год грозится
меня удавить, немец Штофф продаст, Полуянов арестант, Галактион сам продался, этот греческий учителишка тоже оборотень какой-то… Никому не верю! Понимаешь?
— Сима,
ты меня не
любишь? — спрашивала Харитина сестру, когда та изводила ее своим упорным взглядом.
— Красивая
ты, вот
я и смотрю…
Тебя все
любят, и
я тоже
люблю. Красивым хорошо жить на свете…
— Да, он… А
ты как бы думал? Старик без ума
тебя любит.
Ты его совсем не знаешь… да. А
мне показалось…
— Купец в лавке хвалит товар, сынок, а покупатель дома… Ничего, хорошо… Воду
я люблю, а у
тебя сразу две реки… По весне-то вот какой разлив будет… да.
— Причин достаточно, а главная — та, что из него вышло совсем не то, что
я предполагал. Впрочем, это часто случается, что мы в людях не
любим именно свои собственные ошибки. А почему
тебя это интересует?
— Папа,
ты не
любишь Казимира,
я это знаю.
— Да я не хочу знать! — почти вскрикнула она. — Не хочу. Раскаиваюсь я в том, что сделала? Нет, нет и нет. И если б опять то же, сначала, то было бы то же. Для нас, для меня и для вас, важно только одно: любим ли мы друг друга. А других нет соображений. Для чего мы живем здесь врозь и не видимся? Почему я не могу ехать?
Я тебя люблю, и мне всё равно, — сказала она по-русски, с особенным, непонятным ему блеском глаз взглянув на него, — если ты не изменился. Отчего ты не смотришь на меня?
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Цветное!.. Право, говоришь — лишь бы только наперекор. Оно
тебе будет гораздо лучше, потому что
я хочу надеть палевое;
я очень
люблю палевое.
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже
любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они
мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у
меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка
ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Я не
люблю церемонии. Напротив,
я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь, уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А один раз
меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который
мне очень знаком, говорит
мне: «Ну, братец, мы
тебя совершенно приняли за главнокомандующего».
Так как
я знаю, что за
тобою, как за всяким, водятся грешки, потому что
ты человек умный и не
любишь пропускать того, что плывет в руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «то советую
тебе взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если только уже не приехал и не живет где-нибудь инкогнито…
Не так ли, благодетели?» // — Так! — отвечали странники, // А про себя подумали: // «Колом сбивал их, что ли,
ты // Молиться в барский дом?..» // «Зато, скажу не хвастая, //
Любил меня мужик!