Неточные совпадения
Анфуса Гавриловна с первого раза заметила,
что отец успел «хлопнуть» прежде времени, а гость и не притронулся
ни к
чему.
Михей Зотыч был один, и торговому дому Луковникова приходилось иметь с ним немалые дела, поэтому приказчик сразу вытянулся в струнку, точно по нему выстрелили. Молодец тоже был удивлен и во все глаза смотрел то на хозяина, то на приказчика. А хозяин шел, как
ни в
чем не бывало, обходя бунты мешков, а потом маленькою дверцей провел гостя к себе в низенькие горницы, устроенные по-старинному.
Старик Луковников, как самый почетный гость, сидел рядом с Михеем Зотычем, казавшимся каким-то грязным пятном среди окружавшей его роскоши, — он
ни за
что не согласился переменить свою изгребную синюю рубаху и дорожную сермяжку.
Можно себе представить общее удивление. Писарь настолько потерялся,
что некоторое время не мог выговорить
ни одного слова. Да и все другие точно онемели. Вот так гостя бог послал!.. Не успели все опомниться, а мудреный гость уже в дверях.
— А почему земля все? Потому,
что она дает хлеб насущный… Поднялся хлебец в цене на пятачок — красный товар у купцов встал, еще на пятачок — бакалея разная остановилась, а еще на пятачок — и все остальное село. Никому не нужно
ни твоей фабрики,
ни твоего завода,
ни твоей машины… Все от хлебца-батюшки. Урожай — девки, как блохи, замуж поскакали, неурожай — посиживай у окошечка да поглядывай на голодных женихов. Так я говорю, дурашка?
— Никто и не думал сманивать, — оправдывалась Серафима. — Сама пришла и живет. Мы тут
ни при
чем. Скажешь,
что и солдата тоже мы сманили?
Она ему хотела показать,
что ставит его
ни во
что.
—
Ни за
что! Спалить хочешь все обзаведение?
— Ничего ты от меня, миленький, не получишь…
Ни одного грошика, как есть. Вот,
что на себе имеешь, то и твое.
Больше отец и сын не проговорили
ни одного слова. Для обоих было все ясно, как день. Галактион, впрочем, этого ожидал и вперед приготовился ко всему. Он настолько владел собой,
что просмотрел с отцом все книги, отсчитался по разным статьям и дал несколько советов относительно мельницы.
У жены Галактион тоже не взял
ни копейки, а заехал в Суслон к писарю и у него занял десять рублей. С этими деньгами он отправился начинать новую жизнь. На отца Галактион не сердился, потому
что этого нужно было ожидать.
Он схватил ее и привлек к себе. Она не сопротивлялась и только смотрела на него своими темными большими глазами. Галактион почувствовал,
что это молодое тело не отвечает на его безумный порыв
ни одним движением, и его руки распустились сами собой.
Полюбился старухе ласковый да тароватый барин, и она
ни за
что не хотела верить,
что он «из жидов».
Результат этой сцены был один: во
что бы то
ни стало выбраться как можно скорее из тестева дома.
— Ну, квартирку-то могли бы и получше найти, — как
ни в
чем не бывало, советовала Харитина, оглядывая комнаты. — Ты-то
чего смотрела, Сима?
Она его
ни в
чем не обвиняла, он
ни в
чем не оправдывался, да и трудно было бы оправдываться.
Несколько раз она удерживала таким образом упрямого гостя, а он догадался только потом,
что ей нужно было от него. О
чем бы Прасковья Ивановна
ни говорила, а в конце концов речь непременно сводилась на Харитину. Галактиону делалось даже неловко, когда Прасковья Ивановна начинала на него смотреть с пытливым лукавством и чуть-чуть улыбалась…
Поведение Прасковьи Ивановны положительно отталкивало Галактиона, тем более
что ему решительно было не до любовных утех. Достаточно было одного домашнего ада, а тут еще приходится заботиться о сумасбродной Харитине. Она, например,
ни за
что не хотела выезжать из своей квартиры, где все было описано, кроме ее приданого.
Эта новость была отпразднована у Стабровского на широкую ногу. Галактион еще в первый раз принимал участие в таком пире и мог только удивляться, откуда берутся у Стабровского деньги. Обед стоил на плохой конец рублей триста, — сумма, по тугой купеческой арифметике, очень солидная. Ели, пили, говорили речи, поздравляли друг друга и в заключение послали благодарственную телеграмму Ечкину. Галактион, как
ни старался не пить, но это было невозможно. Хозяин так умел просить,
что приходилось только пить.
— Уж это вы кого другого не отпускайте, Прасковья Ивановна, а я-то в таких делах
ни при
чем.
Галактион провел целый день у отца. Все время шел деловой разговор. Михей Зотыч не выдал себя
ни одним словом,
что знает что-нибудь про сына. Может быть, тут был свой расчет, может быть, нежелание вмешиваться в чужие семейные дела, но Галактиону отец показался немного тронутым человеком. Он помешался на своих мельницах и больше ничего знать не хотел.
Она знала,
что муж ей изменял на каждом шагу, но сама она
ни разу ему не изменила.
—
Что я такое?
Ни девка,
ни баба,
ни мужняя жена, — говорила Харитина в каком-то бреду. — А мужа я ненавижу и
ни за
что не пойду к нему! Я выходила замуж не за арестанта!
Стабровский
ни за
что не хотел участия Ечкина в администрации банка.
Он понимал,
что Стабровский готовился к настоящей и неумолимой войне с другими винокурами и
что в конце концов он должен был выиграть благодаря знанию, предусмотрительности и смелости, не останавливающейся
ни перед
чем. Ничего подобного раньше не бывало, и купеческие дела велись ощупью, по старинке. Галактион понимал также и то,
что винное дело — только ничтожная часть других финансовых операций и
что новый банк является здесь страшною силой, как хорошая паровая машина.
— Я знаю ее характер: не пойдет… А поголодает, посидит у хлеба без воды и выкинет какую-нибудь глупость. Есть тут один адвокат, Мышников, так он давно за ней ухаживает. Одним словом, долго ли до греха? Так вот я и хотел предложить с своей стороны… Но от меня-то она не примет. Ни-ни! А ты можешь так сказать,
что много был обязан Илье Фирсычу по службе и
что мажешь по-родственному ссудить. Только требуй с нее вексель, a то догадается.
Что было делать Замараеву? Предупредить мужа, поговорить откровенно с самой, объяснить все Анфусе Гавриловне, —
ни то,
ни другое,
ни третье не входило в его планы. С какой он стати будет вмешиваться в чужие дела? Да и доказать это трудно, а он может остаться в дураках.
К разысканию таинственного писаки приняты были все меры, которые
ни к
чему решительно не привели.
Простой народ называл его «пятачком», — у Прохорова была привычка во
что бы то
ни стало обсчитать на пятачок.
В сущности
ни Харитина,
ни мать не могли уследить за Серафимой, когда она пила, а только к вечеру она напивалась. Где она брала вино и куда его прятала, никто не знал. В своем пороке она
ни за
что не хотела признаться и клялась всеми святыми,
что про нее налгал проклятый писарь.
Одна закупка хлеба
чего стоила, и, не бывав
ни в одном хлебном рынке, Стабровский знал дело лучше всякого мучника.
Мисс Дудль
ни за
что не согласилась отпустить больную домой, в «пещерную обстановку».
— Я тут
ни при
чем, — точно оправдывался он. — Все зависит от натуры… А Устенька, слава богу, субъект вполне нормальный.
Серафима продолжала упорствовать и
ни за
что не хотела сознаться в своей болезни.
О муже она никогда не спрашивала, к детям была равнодушна и
ни на
что не обращала внимания, до своего костюма включительно.
Что ей подадут, то она и наденет.
Зная хорошо,
что значит даже простое слово Стабровского, Галактион
ни на минуту не сомневался в его исполнении. Он теперь пропадал целыми неделями по деревням и глухим волостям, устраивая новые винные склады, заключая условия с крестьянскими обществами на открытие новых кабаков, проверяя сидельцев и т. д. Работы было по горло, и время летело совершенно незаметно. Галактион сам увлекался своею работой и проявлял редкую энергию.
Для Галактиона этот ход противника был крупною неприятностью, как непредусмотренное действие.
Что тут
ни говори, а Прохоров жив, о
чем кричала каждая кабацкая вывеска.
— Из-за тебя вся оказия вышла, Галактион Михеич, — с наивностью большого ребенка повторял Вахрушка. — Вчера еще был я человеком, а сегодня
ни с
чем пирог… да. Значит, на подножный корм.
Ни о
чем подобном старик не смел даже мечтать, и ему начинало казаться,
что все это — какой-то радужный сон, фантасмагория, бред наяву.
Вахрушка через прислугу, конечно, знал,
что у Галактиона в дому «неладно» и
что Серафима Харитоновна пьет запоем, и по-своему жалел его. Этакому-то человеку жить бы да жить надо, а тут дома, как в нетопленой печи. Ах, нехорошо! Вот ежели бы Харитина Харитоновна, так та бы повернула все единым духом. Хороша бабочка, всем взяла, а тоже живет
ни к шубе рукав. Дальше Вахрушка угнетенно вздыхал и отмахивался рукой, точно отгонял муху.
Мужья, конечно, были посвящены во все тайны этой бабьей политики, и, нужно отдать им справедливость, все точно сговорились и
ни во
что не желали вступаться.
— Я, тятенька, по закону. Я тут
ни при
чем. Уж лучше, ежели деньги достанутся родным детям,
чем чужим.
Заметьте,
что я
ни одной вашей копейки не желаю получать…
Он сам никому не говорил
ни одного слова и был уверен,
что Харитина тоже никому не проговорилась.
Галактион стоял все время на крыльце, пока экипаж не скрылся из глаз. Харитина не оглянулась
ни разу. Ему сделалось как-то и жутко, и тяжело, и жаль себя. Вся эта поездка с Харитиной у отца была только злою выходкой, как все,
что он делал. Старик в глаза смеялся над ним и в глаза дразнил Харитиной. Да, «без щей тоже не проживешь». Это была какая-то бессмысленная и обидная правда.
Может быть, этот прием употреблялся слишком часто и потерял свое психологическое значение, может быть, строгая англичанка была сама не права, но Дидя
ни за
что не хотела извиняться, так
что вынужден был вмешаться отец.
Он понял все и рассмеялся. Она ревновала его к пароходу. Да, она хотела владеть им безраздельно, деспотически, без мысли о прошедшем и будущем. Она растворялась в одном дне и не хотела думать больше
ни о
чем. Иногда на нее находило дикое веселье, и Харитина дурачилась, как сумасшедшая. Иногда она молчала по нескольку дней, придиралась ко всем, капризничала и устраивала Галактиону самые невозможные сцены.
— А
что ты такое мне?
Ни муж,
ни любовник… Оставь!
Харитина видела эту сцену и, не здороваясь
ни с кем, вышла на берег и уехала с Ечкиным. Ее душили слезы ревности. Было ясно как день,
что Стабровский, когда умрет Серафима, женит Галактиона на этой Устеньке.
Прохоров подумал и согласился,
что в этом «мундире», пожалуй, и лучше явиться в Заполье. Конечно, Полуянов был медвежья лапа и драл с живого и мертвого, но и другие-то хороши… Те же, нынешние, еще почище будут, только
ни следу,
ни дороги после них, — очень уж ловкий народ.