Неточные совпадения
Да и
было чему подивиться.
Описываемая сцена происходила на улице, у крыльца суслонского волостного правления. Летний вечер
был на исходе, и возвращавшийся с покосов народ не останавливался около волости: наработавшиеся за день рады
были месту. Старика окружили только те мужики, которые привели его с покоса,
да несколько других, страдавших неизлечимым любопытством. Село
было громадное, дворов в пятьсот, как все сибирские села, но в страду оно безлюдело.
—
Да видно по обличью-то… Здесь все пшеничники живут, богатей, а у тебя скула не по-богатому: может, и хлеб с хрустом
ел да с мякиной.
— Гости у нас вечор засиделись, — объясняла ему стряпка. — Ну,
выпили малость с отцом Макаром
да с мельником. У них ведь компания до белого свету. Люты
пить… Пельмени заказали рыбные, — ну, и компанились. Мельник Ермилыч с радостей и ночевать у нас остался.
Всех красивее и бойчее
была Харитина, любимица отца; средняя, Агния,
была толстая и белая, вся в мать, а старшая, Серафима, вступила уже в годы,
да и лицо у нее
было попорчено веснушками.
— Што, на меня любуешься? — пошутил Колобов, оправляя пониток. — Уж каков
есть: весь тут. Привык по-домашнему ходить,
да и дорожка выпала не близкая. Всю Ключевую, почитай, пешком прошел. Верст с двести
будет… Так оно по-модному-то и неспособно.
Это замечание поставило хозяина в тупик: обидеться или поворотить на шутку? Вспомнив про дочерей, он только замычал. Ответил бы Харитон Артемьич, — ох, как тепленько бы ответил! —
да лиха беда, по рукам и ногам связан. Провел он дорогого гостя в столовую, где уже
был накрыт стол, уставленный винами и закусками.
— Это ты правильно, хозяюшка, — весело ответил гость. — Необычен я,
да и стар. В черном теле прожил всю жизнь, не до питья
было.
Одним словом, Анфуса Гавриловна оказалась настоящим полководцем, хотя гость уже давно про себя прикинул в уме всех трех сестер: младшая хоть и взяла и красотой и удалью, а еще невитое сено, икона и лопата из нее
будет; средняя в самый раз,
да только ленива, а растолстеет — рожать
будет трудно; старшая, пожалуй, подходящее всех
будет, хоть и жидковата из себя и модничает лишнее.
Хозяйку огорчало главным образом то, что гость почти ничего не
ел, а только пробовал. Все свои ржаные корочки сосет
да похваливает. Зато хозяин не терял времени и за жарким переехал на херес, — значит, все
было кончено, и Анфуса Гавриловна перестала обращать на него внимание. Все равно не послушает после третьей рюмки и устроит штуку. Он и устроил, как только она успела подумать.
В Заполье из дворян проживало человек десять, не больше,
да и те все
были наперечет, начиная с знаменитого исправника Полуянова и кончая приблудным русским немцем Штоффом, явившимся неизвестно откуда и еще более неизвестно зачем.
—
Есть и такой грех. Не пожалуемся на дела, нечего бога гневить. Взысканы через число… Только опять и то сказать, купца к купцу тоже не применишь. Старинного-то, кондового купечества немного осталось, а развелся теперь разный мусор. Взять вот хоть этих степняков, — все они с бору
да с сосенки набрались. Один приказчиком
был, хозяина обворовал и на воровские деньги в люди вышел.
—
Да так нужно
было, Тарас Семеныч… Ведь я не одну невесту для Галактиона смотреть пришел, а и себя не забыл. Тоже жениться хочу.
Они должны
были вернуться давно,
да что-то замешкались.
— А еще то, родитель, что ту же бы девушку взять
да самому, так оно, пожалуй, и лучше бы
было. Это я так, к слову… А вообще Серафима Харитоновна девица вполне правильная.
— Думал я, по осени сыграем свадьбу… По-хорошему, думал, все дельце пойдет. А теперь другое…
Да. Через две недели теперь свадьба
будет.
— Ну, капитал дело наживное, — спорила другая тетка, — не с деньгами жить… А вот карахтером-то ежели в тятеньку родимого женишок издастся, так уж оно не того… Михей-то Зотыч, сказывают, двух жен в гроб заколотил. Аспид настоящий, а не человек.
Да еще сказывают, что у Галактиона-то Михеича уж
была своя невеста на примете, любовным делом, ну, вот старик-то и торопит, чтобы огласки какой не вышло.
— Мамынька,
да, право же, ей-богу, я ничего… Я тоже
буду прятаться.
— Это, голубчик, гениальнейший человек, и другого такого нет, не
было и не
будет.
Да… Положим, он сейчас ничего не имеет и бриллианты поддельные, но я отдал бы ему все, что имею. Стабровский тоже хорош, только это уж другое: тех же щей,
да пожиже клей. Они там, в Сибири, большие дела обделывали.
Да и обряд венчания по старинным уставам, с крюковыми
напевами, ничего веселого не имел, и Галактиону казалось, что он уже умер и его хоронят.
— Вот умница! — похвалил гость. — Это и мне так впору догадаться… Ай
да молодец писарь, хоть на свадьбу и не звали!.. Не тужи, потом позовут,
да сам не пойдешь: низко
будет.
— А ты не беспокойся, мельник, тесно не
будет… Я ведь крупчатку
буду ставить. Ты мели
да помалывай серячок, а мы белую мучку
будем делать, даст бог.
— Бог-то бог,
да и сам не
будь плох. Хорошо у вас, отец Макар… Приволье кругом. Вы-то уж привыкли и не замечаете, а мне в диковинку… Одним словом, пшеничники.
Будет с них и того, если привезут бревна
да камень наломают.
Жизнь у писаря его тяготила,
да и ездить
было тяжело.
Старик
был умный,
да только очень уж упрям.
— Так-с…
да. А как же, например, с закупкой хлеба, Галактион Михеич? Ведь большие тысячи нужны
будут.
— А что
будет, если я
буду чаи распивать
да выеду на работу в восемь часов? — объяснял Галактион. — Я раньше всех должен
быть на месте и уйти последним. Рабочие-то по хозяину бывают.
— Ты посмотри на себя-то, — поговаривала Анна, — тебе водку
пить с Ермилычем
да с попом Макаром, а настоящего-то ничего и нет. Ну, каков ты
есть человек, ежели тебя разобрать? Вон глаза-то заплыли как от пьянства… Небойсь Галактион компании не ломает, а всегда в своем виде.
— Первое, не
есть удобно то, что Колобовы староверы…
да. А второе, жили мы без них, благодаря бога и не мудрствуя лукаво. У всех
был свой кусок хлеба, а впредь неведомо, что и как.
В лице Вахрушки хитрый старик приобрел очень хорошего сотрудника. Вахрушка
был человек бывалый, насмотрелся всячины,
да и свою округу знал как пять пальцев. Потом он
был с бедной приуральской стороны и знал цену окружавшему хлебному богатству, как никто другой.
— Ах ты, дурашка, брюхо-то не зеркало,
да и мы с тобой на ржаной муке замешаны.
Есть корочка черного хлебца, и слава богу… Как тебя
будет разжигать аппетит, ты богу молись, чревоугодник!
— Как же ты мог любить, когда совсем не знал меня?
Да я тебе и не нравилась. Тебе больше нравилась Харитина. Не отпирайся, пожалуйста, я все видела, а только мне
было тогда почти все равно. Очень уж надоело в девицах сидеть. Тоска какая-то, все не мило. Я даже злая сделалась, и мамаша плакала от меня. А теперь я всех люблю.
Ключевая
была здесь такая быстрая
да глубокая, а напротив каменным гребнем поднималась большая гора.
Да, она
была счастлива и чувствовала, что все ее любят, даже старик Михей Зотыч.
—
Да ты кто таков, человек,
будешь?
Запас сведений об этих других прочих местах оказался самым ограниченным, вернее сказать — запольские купцы ничего не знали, кроме своего родного Заполья. Молодые купцы
были бы и рады устраиваться по-новому,
да не умели, а старики артачились и не хотели ничего знать. Вообще разговоров и пересудов
было достаточно, а какая-то невидимая беда надвигалась все ближе и ближе.
Доставалось на орехи и «полуштофову тестю», то
есть Харитону Артемьичу. Он первый призрел голого немца,
да еще дочь за него замуж выдал. Вот теперь все и расхлебывай.
Да и другой зять, Галактион, тоже хорош: всем мельникам запер ход,
да еще рынок увел к себе в Суслон.
Этот прилив новых людей закончился нотариусом Меридиановым, тоже своим человеком, — он
был сын запольского соборного протопопа, — и двумя следователями. Говорили уже о земстве, которое не сегодня-завтра должно
было открыться. Все эти новые люди устраивались по-своему и не хотели знать старых порядков, когда всем заправлял один исправник Полуянов
да два ветхозаветных заседателя.
—
Да я не о том, немецкая душа: дело-то ваше неправильное…
да. Божий дар
будете переводить
да черта тешить. Мы-то с молитвой, а вам наплевать… тьфу!..
—
Да ведь народу же деньги-то пойдут, старичок? Ах, какой ты!.. Теперь хлеб напрасно пропадает, а тогда на, получай наличными. Все
будут довольны… Так-то!
—
Да ведь мне, батюшка, ничего от вас и не нужно, — объяснил Штофф, не сморгнув глазом. — Престо, счел долгом познакомиться с вами, так как
будем жить в соседях.
Эти слова каждый раз волновали Галактиона. Деревня тоже давно надоела ему,
да и делать здесь
было нечего, — и без него отец с Емельяном управятся. Собственно удерживало Галактиона последнее предприятие: он хотел открыть дорогу зауральской крупчатке туда, на Волгу, чтоб обеспечить сбыт надолго. Нужно
было только предупредить других, чтобы снять сливки.
— А какие там люди, Сима, — рассказывал жене Галактион, — смелые
да умные! Пальца в рот не клади… И все дело ведется в кредит. Капитал — это вздор. Только бы умный
да надежный человек
был, а денег сколько хочешь. Все дело в обороте. У нас здесь и капитал-то у кого
есть, так и с ним некуда деться. Переваливай его с боку на бок, как дохлую лошадь. Все от оборота.
— Вторую мельницу строить не
буду, — твердо ответил Галактион. —
Будет с вас и одной.
Да и дело не стоящее. Вон запольские купцы три мельницы-крупчатки строят, потом Шахма затевает, —
будете не зерно молоть, а друг друга
есть. Верно говорю… Лет пять еще поработаешь, а потом хоть замок весь на свою крупчатку. Вот сам увидишь.
Да, она сейчас красивее, в полном расцвете молодости, а ему
было больно на нее смотреть.
Да, она тогда
была другая, — такая чистая, нетронутая, красивая именно этою своею чистотою.
—
Будем устраиваться…
да… — повторял Штофф, расхаживая по комнате и потирая руки. — Я уже кое-что подготовил на всякий случай. Ведь вы знаете Луковникова? О, это большая сила!.. Он знает вас.
Да… Ничего, помаленьку устроимся. Знаете, нужно жить, как кошка: откуда ее ни бросьте, она всегда на все четыре ноги встанет.
—
Да… Может
быть, вам говорил что-нибудь Карл Карлыч?
—
Да я не
пью, Илья Фирсыч… Так разве, одну рюмочку.