Неточные совпадения
Младшие девицы, Агния и Харитина, особенно не тревожились, потому
что все
дело было
в старшей Серафиме: ее черед выходить замуж.
Впрочем, она была опытной
в подобных
делах и нисколько не стеснялась, тем более
что и будущий свекор ничего страшного не представлял своею особой.
Весь бассейн Ключевой представлял собой настоящее золотое
дно, потому
что здесь осело крепкое хлебопашественное население, и благодатный зауральский чернозем давал баснословные урожаи, не нуждаясь
в удобрении.
Михей Зотыч был один, и торговому дому Луковникова приходилось иметь с ним немалые
дела, поэтому приказчик сразу вытянулся
в струнку, точно по нему выстрелили. Молодец тоже был удивлен и во все глаза смотрел то на хозяина, то на приказчика. А хозяин шел, как ни
в чем не бывало, обходя бунты мешков, а потом маленькою дверцей провел гостя к себе
в низенькие горницы, устроенные по-старинному.
— И своей фальшивой и привозные. Как-то наезжал ко мне по зиме один такой-то хахаль, предлагал купить по триста рублей тысячу. «У вас, говорит, уйдут
в степь за настоящие»… Ну, я его, конечно, прогнал. Ступай, говорю, к степнякам, а мы этим самым товаром не торгуем… Есть, конечно, и из мучников всякие. А только деньги
дело наживное: как пришли так и ушли.
Чего же это мы с тобой
в сухую-то тары-бары разводим? Пьешь чай-то?
— Ну, капитал
дело наживное, — спорила другая тетка, — не с деньгами жить… А вот карахтером-то ежели
в тятеньку родимого женишок издастся, так уж оно не того… Михей-то Зотыч, сказывают, двух жен
в гроб заколотил. Аспид настоящий, а не человек. Да еще сказывают,
что у Галактиона-то Михеича уж была своя невеста на примете, любовным
делом, ну, вот старик-то и торопит, чтобы огласки какой не вышло.
Анфуса Гавриловна все это слышала из пятого
в десятое, но только отмахивалась обеими руками: она хорошо знала цену этим расстройным свадебным речам. Не одно хорошее
дело рассыпалось вот из-за таких бабьих шепотов. Лично ей жених очень нравился, хотя она многого и не понимала
в его поведении. А главное, очень уж пришелся он по душе невесте.
Чего же еще надо? Серафимочка точно помолодела лет на пять и была совершенно счастлива.
— Мамынька, да
что вы
в самом-то
деле привязываетесь ко мне?
— Зачем? — удивился Штофф. — О, батенька, здесь можно сделать большие
дела!.. Да, очень большие! Важно поймать момент… Все
дело в этом. Край благодатный, и кто пользуется его богатствами? Смешно сказать… Вы посмотрите на них: никто дальше насиженного мелкого плутовства не пошел, или скромно орудует на родительские капиталы, тоже нажитые плутовством. О, здесь можно развернуться!.. Только нужно людей, надежных людей. Моя вся беда
в том,
что я русский немец… да!
Этот Шахма был известная степная продувная бестия; он любил водить компанию с купцами и разным начальством. О его богатстве ходили невероятные слухи, потому
что в один вечер Шахма иногда проигрывал по нескольку тысяч, которые платил с чисто восточным спокойствием. По наружности это был типичный жирный татарин, совсем без шеи, с заплывшими узкими глазами.
В своей степи он делал большие
дела, и купцы-степняки не могли обойти его власти. Он приехал на свадьбу за триста верст.
— Это, голубчик, гениальнейший человек, и другого такого нет, не было и не будет. Да… Положим, он сейчас ничего не имеет и бриллианты поддельные, но я отдал бы ему все,
что имею. Стабровский тоже хорош, только это уж другое: тех же щей, да пожиже клей. Они там,
в Сибири, большие
дела обделывали.
В писарском доме теперь собирались гости почти каждый
день. То поп Макар с попадьей, то мельник Ермилыч. Было о
чем поговорить. Поп Макар как раз был во время свадьбы
в Заполье и привез самые свежие вести.
Больше всего Галактион был доволен,
что отец уехал на заводы заканчивать там свои
дела и не мешался
в дело.
Постройка новой мельницы отозвалась
в Суслоне заметным оживлением, особенно по праздникам, когда гуляли здесь обе вятские артели. Чувствовалось,
что делалось какое-то большое
дело, и все ждали чего-то особенного. Были и свои скептики, которые сомневались, выдержит ли старый Колобов, — очень уж большой капитал требовался сразу.
В качестве опытного человека и родственника писарь Замараев с большими предосторожностями завел об этом речь с Галактионом.
Веселье продолжалось целых три
дня, так
что Полуянов тоже перестал узнавать гостей и всех спрашивал, по какому
делу вызваны. Он очувствовался только тогда, когда его свозили
в Суслон и выпарили
в бане. Михей Зотыч, по обыкновению, незаметно исчез из дому и скрывался неизвестно где.
В сущности Харитина вышла очертя голову за Полуянова только потому,
что желала хотя этим путем досадить Галактиону. На, полюбуйся, как мне ничего не жаль! Из-за тебя гибну. Но Галактион, кажется, не почувствовал этой мести и даже не приехал на свадьбу, а послал вместо себя жену с братом Симоном. Харитина удовольствовалась тем,
что заставила мужа выписать карету, и разъезжала
в ней по магазинам целые
дни. Пусть все смотрят и завидуют, как молодая исправница катается.
Серафима слушала мужа только из вежливости.
В делах она попрежнему ничего не понимала. Да и муж как-то не умел с нею разговаривать. Вот, другое
дело, приедет Карл Карлыч, тот все умеет понятно рассказать. Он вот и жене все наряды покупает и даже
в шляпах знает больше толку,
чем любая настоящая дама. Сестра Евлампия никакой заботы не знает с мужем, даром,
что немец, и щеголяет напропалую.
— Э,
дела найдем!.. Во-первых, мы можем предоставить вам некоторые подряды, а потом… Вы знаете,
что дом Харитона Артемьича на жену, — ну, она передаст его вам: вот ценз. Вы на соответствующую сумму выдадите Анфусе Гавриловне векселей и дом… Кроме того, у вас уже сейчас
в коммерческом мире есть свое имя, как дельного человека, а это большой ход. Вас знают и
в Заполье и
в трех уездах… О, известность — тоже капитал!
—
Что мне его стыдиться, мамаша?
Дело прошлое: я была
в него сама влюблена. Даже отравиться хотела. И он…
—
Что же,
дело житейское, — проговорил старик и вздохнул. — К тестю
в гости приехал, Галактион Михеич?
Галактиона удивило,
что вся компания, пившая чай
в думе, была уже здесь — и двое Ивановых, и трое Поповых, и Полуянов, и старичок с утиным носом, и доктор Кочетов. Галактион подумал,
что здесь именины, но оказалось,
что никаких именин нет. Просто так, приехали — и
делу конец.
В большой столовой во всю стену был поставлен громадный стол, а на нем десятки бутылок и десятки тарелок с закусками, — у хозяина был собственный ренсковый погреб и бакалейная торговля.
Чтобы оправить себя
в своих собственных глазах, Галактион решил,
что будет участвовать
в конкурсе пока, до приискания настоящего
дела.
Винокуренный завод интересовал Галактиона и без этих указаний. Главное затруднение при выяснении
дела заключалось
в том,
что завод принадлежал Бубнову наполовину с Евграфом Огибениным, давно уже пользовавшимся невменяемостью своего компаньона и ловко хоронившим концы. Потом оказалось,
что и сам хитроумный Штофф тоже был тут при чем-то и потому усиленно юлил перед Галактионом. Все-таки свой человек и,
в случае
чего, не продаст. Завод был небольшой, но давал солидные средства до сих пор.
Для Ечкина это было совсем не убедительно. Он развил широкий план нового хлебного
дела, как оно ведется
в Америке. Тут были и элеватор, и подъездные пути, и скорый кредит, и заграничный экспорт, и интенсивная культура, — одним словом, все,
что уже существовало там, на Западе. Луковников слушал и мог только удивляться. Ему начинало казаться,
что это какой-то сон и
что Ечкин просто его морочит.
Тарасу Семенычу было и совестно,
что англичанка все распотрошила, а с другой стороны, и понравилось,
что миллионер Стабровский с таким вниманием пересмотрел даже белье Устеньки. Очень уж он любит детей, хоть и поляк. Сам Тарас Семеныч редко заглядывал
в детскую, а какое белье у Устеньки — и совсем не знал.
Что нянька сделает, то и хорошо. Все
дело чуть не испортила сама Устенька, потому
что под конец обыска она горько расплакалась. Стабровский усадил ее к себе на колени и ласково принялся утешать.
Устенька навсегда сохранила
в своей памяти этот решительный зимний
день, когда отец отправился с ней к Стабровским. Старуха нянька ревела еще с вечера, оплакивая свою воспитанницу, как покойницу. Она только и повторяла,
что Тарас Семеныч рехнулся и хочет обасурманить родную дочь. Эти причитания навели на девочку тоску, и она ехала к Стабровским с тяжелым чувством, вперед испытывая предубеждение против долговязой англичанки, рывшейся по комодам.
Появилась даже
в столичных газетах длинная корреспонденция о
деле Полуянова, причем неизвестный корреспондент намекал,
что это
дело служит только к целому ряду других, которые Полуянов покрывал «из благодарности».
— Да вы меня и
в самом
деле ударите, — говорила она, отодвигая свое кресло. — Слава богу,
что я не ваша жена.
— Ведь я младенец сравнительно с другими, — уверял он Галактиона, колотя себя
в грудь. — Ну, брал… ну,
что же из этого? Ведь по грошам брал, и даже стыдно вспоминать, а кругом воровали на сотни тысяч. Ах, если б я только мог рассказать все!.. И все они правы, а я вот сижу. Да это
что… Моя песня спета. Будет, поцарствовал. Одного бы только желал, чтобы меня выпустили на свободу всего на одну неделю: первым
делом убил бы попа Макара, а вторым — Мышникова. Рядом бы и положил обоих.
— Уж это вы кого другого не отпускайте, Прасковья Ивановна, а я-то
в таких
делах ни при
чем.
Вечером поздно Серафима получила записку мужа,
что он по неотложному
делу должен уехать из Заполья
дня на два. Это еще было
в первый раз,
что Галактион не зашел проститься даже с детьми. Женское сердце почуяло какую-то неминуемую беду, и первая мысль у Серафимы была о сестре Харитине. Там Галактион, и негде ему больше быть… Дети спали. Серафима накинула шубку и пешком отправилась к полуяновской квартире. Там еще был свет, и Серафима видела
в окно,
что сестра сидит у лампы с Агнией. Незачем было и заходить.
Когда мельник Ермилыч заслышал о поповской помочи, то сейчас же отправился верхом
в Суслон. Он
в последнее время вообще сильно волновался и начинал не понимать,
что делается кругом. Только и радости,
что поговорит с писарем. Этот уж все знает и всякое
дело может рассудить. Закон-то вот как выучил… У Ермилыча было страстное желание еще раз обругать попа Макара, заварившего такую кашу. Всю округу поп замутил, и никто ничего не знает,
что дальше будет.
Писарь опешил. Он слыхал,
что Ермилыч ссужает под заклады, но не знал,
что это уже целое
дело. И кому
в башку придет: какой-то дурак мельник…
В конце концов писарь даже обиделся, потому
что, очевидно,
в дураках оказался один он.
Вахрушка не сказал главного: Михей Зотыч сам отправил его
в Суслон, потому
что ждал какого-то раскольничьего старца, а Вахрушка, пожалуй, еще табачище свой запалит. Старику все это казалось обидным, и он с горя отправился к попу Макару, благо помочь подвернулась.
В самый раз
дело подошло: и попадье подсобить и водочки с помочанами выпить. Конечно, неприятно было встречаться с писарем, но ничего не поделаешь. Все равно от писаря никуда не уйдешь. Уж он на
дне морском сыщет.
— Вот помрет старик, тогда Емельян и примет закон, — говорила попадья с уверенностью опытного
в таких
делах человека. —
Что делать, нашей сестре приходится вот как терпеть… И
в законе терпеть и без закона.
— У Стабровских англичанка всем
делом правит, — объяснила Анна, — тоже, говорят, злющая. Уж такие теперь
дела пошли
в Заполье,
что и ума не приложить. Все умнее да мудренее хотят быть.
Галактион провел целый
день у отца. Все время шел деловой разговор. Михей Зотыч не выдал себя ни одним словом,
что знает что-нибудь про сына. Может быть, тут был свой расчет, может быть, нежелание вмешиваться
в чужие семейные
дела, но Галактиону отец показался немного тронутым человеком. Он помешался на своих мельницах и больше ничего знать не хотел.
Галактион действительно прервал всякие отношения с пьяной запольской компанией, сидел дома и бывал только по
делу у Стабровского. Умный поляк долго приглядывался к молодому мельнику и кончил тем,
что поверил
в него. Стабровскому больше всего нравились
в Галактионе его раскольничья сдержанность и простой, но здоровый русский ум.
В первую минуту, подавленный неожиданностью всего случившегося, бывший исправник повел свое
дело, как и другие
в его положении, исходя из принципа,
что пропадать, так пропадать не одному, а вместе с другими.
В одно прекрасное утро Полуянов признался следователю,
что больше половины привлеченных к
делу лиц оговорил по злобе.
Полуянов был осужден. Его приговорили к ссылке
в не столь отдаленные места Сибири,
что было равносильно возвращению на родину. Он опять упал духом и вместо последнего слова расплакался самым глупым образом. Его едва успокоили.
В момент приговора Харитины
в зале суда уже не было. Она перестала интересоваться
делом и уехала с доктором утешать Прасковью Ивановну.
— Все-таки нужно съездить к нему
в острог, — уговаривала Прасковья Ивановна. — После, как знаешь, а сейчас нехорошо. Все будут пальцами на тебя показывать. А
что касается… Ну, да за утешителями
дело не станет!
В малыгинском доме поднялся небывалый переполох
в ожидании «смотрин». Тут своего горя не расхлебаешь: Лиодор
в остроге, Полуянов пойдет на поселение, а тут новый зять прикачнулся. Главное,
что в это
дело впуталась Бубниха, за которую хлопотала Серафима. Старушка Анфуса Гавриловна окончательно ничего не понимала и дала согласие на смотрины
в минуту отчаяния.
Что же, посмотрят — не съедят.
—
Дело вот
в чем, Галактион Михеич… Гм… Видите ли, нам приходится бороться главным образом с Прохоровым… да. И мне хотелось бы, чтобы вы отправились к нему и повели необходимые переговоры. Понимаете, мне самому это сделать неудобно, а вы посторонний человек. Необходимые инструкции я вам дам, и остается только выдержать характер. Все
дело в характере.
Он понимал,
что Стабровский готовился к настоящей и неумолимой войне с другими винокурами и
что в конце концов он должен был выиграть благодаря знанию, предусмотрительности и смелости, не останавливающейся ни перед
чем. Ничего подобного раньше не бывало, и купеческие
дела велись ощупью, по старинке. Галактион понимал также и то,
что винное
дело — только ничтожная часть других финансовых операций и
что новый банк является здесь страшною силой, как хорошая паровая машина.
Что было делать Замараеву? Предупредить мужа, поговорить откровенно с самой, объяснить все Анфусе Гавриловне, — ни то, ни другое, ни третье не входило
в его планы. С какой он стати будет вмешиваться
в чужие
дела? Да и доказать это трудно, а он может остаться
в дураках.
Да, нехорошо. А все оттого,
что приходится служить богатым людям. То ли бы
дело, если бы завести хоть один пароходик, — всем польза и никто не
в обиде.
Эта неудача для Галактиона имела специальное значение. Прохоров показал ему его полную ничтожность
в этом деловом мире.
Что он такое
в самом
деле? Прохоров только из вежливости не наговорил ему дерзостей. Уезжая из этого разбойничьего гнезда, Галактион еще раз вспомнил слова отца.
— Давненько мы не видались, — заговорила она первая, удерживая руку Галактиона
в своей. — Ну, как поживаешь? Впрочем,
что я тебя спрашиваю? Мне-то какое до тебя
дело?
Этот деловой разговор утомил Харитину, и она нахмурилась.
В самом
деле,
что это к ней все привязываются, точно сговорились
в один голос:
чем будешь жить да как будешь жить? Живут же другие вдовы, и никто их не пытает.