Неточные совпадения
— Он и то с бурачком-то ворожил
в курье, — вступился молодой парень с рябым
лицом. — Мы, значит, косили, а с угору и видно, как по осокам он ходит… Этак из-под руки приглянет на реку, а потом присядет и
в бурачок себе опять глядит. Ну, мы его и взяли, потому… не прост человек. А
в бурачке у него вода…
На дрогах, на подстилке из свежего сена, сидели все важные
лица: впереди всех сам волостной писарь Флегонт Васильевич Замараев, плечистый и рябой мужчина
в плисовых шароварах, шелковой канаусовой рубахе и мягкой серой поярковой шляпе; рядом с ним, как сморчок, прижался суслонский поп Макар, худенький, загорелый и длинноносый, а позади всех мельник Ермилыч, рослый и пухлый мужик с белобрысым ленивым
лицом.
Другой кучер, башкир Ахметка, скуластый молодой парень с лоснящимся жирным
лицом, молча смотрит на лошадь, точно впился
в нее своими черными глазами.
Калитка отворяется, и во двор въезжает верхом на вороной высокой лошади молодой человек
в черкеске, папахе и с серебряным большим кинжалом на поясе. Великолепная вороная лошадь-степняк, покачиваясь на тонких сухих ногах, грациозно подходит на середину двора и останавливается. Молодой человек с опухшим красным
лицом и мутными глазами сонно смотрит на старика
в халате.
Всех красивее и бойчее была Харитина, любимица отца; средняя, Агния, была толстая и белая, вся
в мать, а старшая, Серафима, вступила уже
в годы, да и
лицо у нее было попорчено веснушками.
Это был плечистый, среднего роста мужчина, с каким-то дубленым загаром энергичного
лица, — он выбился
в исправники из знаменитых сибирских фельдъегерей.
Галактион накинул халат и отправился
в контору, где временно помещен был Харитон Артемьич. Он сидел на кровати с посиневшим
лицом и страшно выкаченными глазами. Около него была одна Харитина. Она тоже только что успела соскочить с постели и была
в одной юбке. Плечи были прикрыты шалью, из-под которой выбивалась шелковая волна чудных волос. Она была бледна и
в упор посмотрела на Галактиона.
Она подвинулась совсем близко к его
лицу и, заглядывая
в глаза, с нетерпением спрашивала...
Главное действующее
лицо всех этих происков, вожделений и тайных желаний не принимало никакого участия
в общей суматохе.
Стабровский занимал громадную квартиру, которую отделал с настоящею тяжелою роскошью. Это чувствовалось еще
в передней, где гостей встречал настоящий швейцар, точно
в думе или
в клубе. Стабровский выбежал сам навстречу, расцеловал Устеньку и потащил ее представлять своей жене, которая сидела обыкновенно
в своей спальне, укутанная пледом. Когда-то она была очень красива, а теперь больное
лицо казалось старше своих лет. Она тоже приласкала гостью, понравившуюся ей своею детскою свежестью.
Свидетелями этой сцены были Анфуса Гавриловна, Харитон Артемьич и Агния. Галактион чувствовал только, как вся кровь бросилась ему
в голову и он начинает терять самообладание. Очевидно, кто-то постарался и насплетничал про него Серафиме. Во всяком случае, положение было не из красивых, особенно
в тестевом доме. Сама Серафима показалась теперь ему такою некрасивой и старой. Ей совсем было не к
лицу сердиться. Вот Харитина, так та делалась
в минуту гнева еще красивее, она даже плакала красиво.
Он чувствовал себя таким маленьким и ничтожным, потому что
в первый раз
лицом к
лицу встретился с настоящими большими дельцами, рассуждавшими о миллионах с таким же равнодушием, как другие говорят о двугривенном.
Лицо у нее разгорелось от мороза, и она заглядывала ему прямо
в глаза, улыбающаяся, молодая, красивая, свежая. Он ее крепко обхватил за талию и тоже почувствовал себя так легко и весело.
Здесь Галактиона нашла Харитина. Она шла, обмахиваясь веером, с развязностью и шиком настоящей клубной дамы. Великолепное шелковое платье тащилось длинным шлейфом, декольтированные плечи, голые руки — все было
в порядке. Но красивое
лицо было бледно и встревожено. Она сначала прошла мимо, не узнав Галактиона, а потом вернулась и строго спросила...
Харитина засмеялась и выбежала из комнаты, а Галактион действительно подошел к зеркалу и долго смотрел
в него. Его
лицо тоже искривилось улыбкой, — он вспомнил про детей.
Полуянов
в какой-нибудь месяц страшно изменился, начиная с того, что уже по необходимости не мог ничего пить. С
лица спал пьяный опух, и он казался старше на целых десять лет. Но всего удивительнее было его душевное настроение, складывавшееся из двух неравных частей: с одной стороны — какое-то детское отчаяние, сопровождавшееся слезами, а с другой — моменты сумасшедшей ярости.
В одно прекрасное утро Полуянов признался следователю, что больше половины привлеченных к делу
лиц оговорил по злобе.
Это настроение изменило ему только тогда, когда он узнал
в публике
лицо жены.
В течение целого дня происходил допрос свидетелей, которых вызывали без конца. С Полуяновым сделался какой-то новый переворот, когда он увидел
лицом к
лицу своих обвинителей. Он побледнел, подтянулся и на время сделался прежним Полуяновым. К нему вернулось недавнее чувство действительности.
В Полуянове вспыхнула прежняя энергия, и он вступил
в ожесточенный бой с свидетелями, подавляя их своею находчивостью, опытом и смелостью натиска. Потухшие глаза заблестели, на
лице выступили красные пятна, — это был человек, решившийся продать дорого свою жизнь.
— А доктор-то как? — думала она вслух. — Вдруг он не согласится?.. Агния
в годках, да и
лицом не дошла.
Только раз Галактион видел Стабровского вышибленным из своей рабочей колеи. Он сидел у себя
в кабинете за письменным столом и, закрыв
лицо руками, глухо рыдал.
Положение доктора вообще получалось критическое. Все смотрели на него, как на зачумленного. На его имя получались анонимные письма с предупреждением, что купцы нанимают Лиодора Малыгина избить его до полусмерти. Только два самых влиятельных
лица оставались с ним
в прежних отношениях — Стабровский и Луковников. Они были выше всех этих дрязг и пересудов.
Усевшись
в кресло
в кабинете, Харитон Артемьич вытер
лицо бумажным платком и проговорил...
Он выбегал встречать его на крыльцо и по первому взгляду знал вперед,
в каком настроении Галактион Михеич Вахрушка изучал это серьезное
лицо с строгими глазами, походку, каждое движение и всем любовался.
И рваная шляпенка, и котомка за плечами, и длинная палка
в руках, и длинная седая борода, и заветрелое
лицо, изборожденное глубокими морщинами, и какая-то подозрительная таинственность во всей фигуре и даже
в каждой складке страннического рубища, — все эти признаки настоящего таинственного странника как-то не вязались с веселым выражением его
лица.
Это было уже слишком. Харитон Артемьич ринулся во двор, а со двора на улицу, на ходу подбирая полы развевавшегося халата. Ему ужасно хотелось вздуть ругавшегося бродягу. На крик
в окнах нижнего этажа показались улыбавшиеся
лица наборщиков, а из верхнего смотрели доктор Кочетов, Устенька и сам «греческий язык».
Он приходил теперь
в редакцию с красными глазами, опухшим
лицом и запойным туманом
в голове.
В дверях стоял Харитон Артемьич. Он прибежал из дому
в одном халате. Седые волосы были всклокочены, и старик имел страшный вид. Он подошел к кровати и молча начал крестить «отходившую». Хрипы делались меньше, клокотанье остановилось.
В дверях показались перепуганные детские
лица. Аграфена продолжала причитать, обхватив холодевшие ноги покойницы.
Сначала старик подумал, что не приехал ли Галактион занимать у него денег, — ведь слава богатого человека еще оставалась за ним, — а потом догадался по выражению
лица Галактиона и по тону разговора, что дело совсем не
в этом.
Галактион тоже смутился. Он давно не видал Устеньки. Теперь это была совсем взрослая девушка, цветущая и с таким смелым
лицом.
В столовой несколько времени тянулась самая неловкая пауза.
Предупрежденный Симой встретил брата спокойно, хотя и с затаенной готовностью дать отпор. Свадьба устраивалась
в нагибинском доме, и все переполошились, когда узнали, что едет Галактион, особенно сама невеста, уже одевавшаяся к венцу. Это была типичная старая девица с землистым цветом
лица и кислым выражением рта.
У Нагибина сейчас же сделалось испуганное
лицо, и он, по обыкновению, прикинулся непонимающим
в даже глухим.
Принял участие
в деле и Голяшкин, считавший себя до известной степени прикосновенным к делу
лицом, как участник. Даже был вызван Полуянов для необходимого совещания.
Полуянов скромно отмахивался, как
лицо заинтересованное. Выходило настоящее похмелье
в чужом пиру. Да и так он не посоветовал бы посылать Ечкина для переговоров. Как раз он получит деньги, да себе
в карман и положит, как было с стеариновой фабрикой. Хороший человек, а деньги показывать нельзя.
Молчаливые муки написаны были на
лицах, светились лихорадочным светом
в глазах, и каждое движение точно было связано этою голодною мукой.
В другом месте скитники встретили еще более ужасную картину. На дороге сидели двое башкир и прямо выли от голодных колик. Страшно было смотреть на их искаженные
лица, на дикие глаза. Один погнался за проезжавшими мимо пошевнями на четвереньках, как дикий зверь, — не было сил подняться на ноги. Старец Анфим струсил и погнал лошадь. Михей Зотыч закрыл глаза и молился вслух.
Прежде всего распалось соглашение винокуров, и Стабровский перестал получать отступное; потом
в банке, видимо, на Стабровском поставили крест и не считали нужным даже отвечать на его письма; наконец, отдельные
лица, обязанные ему всем, проявили самую черную неблагодарность.
Это был какой-то сумасшедший бред, и Стабровский только по сдержанно-грустному выражению
лица Устеньки догадывался, что он говорит что-то невозможное, старался поправиться и окончательно запутывался
в собственных словах.
Харитина сидела
в кабинете Стабровского, одетая вся
в черное, точно носила по ком-то траур. Исхудавшее бледное
лицо все еще носило следы недавней красоты, хотя Устенька
в первый момент решительно не узнала прежней Харитины, цветущей, какой-то задорно красивой и вечно веселой. Дамы раскланялись издали. Сам Стабровский был сильно взволнован.
В передней на стуле сидел Ечкин и глухо рыдал, закрыв
лицо руками. Около него стояла горничная и тоже плакала, вытирая слезы концом передника.