Неточные совпадения
Он получал свою выгоду и от дешевого и от
дорогого хлеба, а больше
всего от тех темных операций в безграмотной простоватой орде, благодаря которым составилось не одно крупное состояние.
— Ведь вот вы
все такие, — карал он гостя. — Послушать, так
все у вас как по-писаному, как следует быть… Ведь вот сидим вместе, пьем чай, разговариваем, а не съели друг друга. И дела раньше делали… Чего же Емельяну поперек
дороги вставать? Православной-то уж ходу никуда нет… Ежели уж такое дело случилось, так надо по человечеству рассудить.
— За пароходом дело не встанет… По другим-то местам везде пароходы, а мы
все гужом волокем. Отсюда во
все стороны
дорога: под Семипалатинск, в степь, на Обь к рыбным промыслам… Работы хватит.
Больше
всего доставлял хлопот
дорогой тестюшка, с которым никто не мог управиться, кроме Галактиона. Старших дочерей он совсем не признавал, да и любимицу Харитину тоже. Раз ночью с ним сделалось совсем дурно. Стерегший гостя Вахрушка только махал руками.
Бойкая жизнь Поволжья просто ошеломила Галактиона. Вот это, называется, живут вовсю. Какими капиталами ворочают, какие дела делают!.. А здесь и развернуться нельзя:
все гужом идет. Не ускачешь далеко. А там и чугунка и пароходы.
Все во-время, на срок. Главное, не ест перевозка, — нет месячных распутиц, весенних и осенних, нет летнего ненастья и зимних вьюг, — везде скатертью
дорога.
Она показала Галактиону свою спальню, поразившую его своею роскошью: две кровати красного дерева стояли под каким-то балдахином, занавеси на окнах были из розового шелка, потом великолепный мраморный умывальник,
дорогой персидский ковер во
весь пол, а туалет походил на целый магазин.
Галактион перевел разговор на другое. Он по-купечески оценил
всю их обстановку и прикинул в уме, что им стоило жить. Откуда у исправника могут такие деньги взяться? Ведь не щепки, на
дороге не подымешь.
— Из этого ничего не выйдет, пока не проведут Уральскую железную
дорогу.
Все барыши перевозка съест.
— Вот что, Тарас Семеныч, я недавно ехал из Екатеринбурга и
все думал о вас… да. Знаете, вы делаете одну величайшую несправедливость. Вас это удивляет? А между тем это так… Сами вы можете жить, как хотите, — дело ваше, — а зачем же молодым запирать
дорогу? Вот у вас девочка растет, мы с ней большие друзья, и вы о ней не хотите позаботиться.
Какое-то странное волнение охватило Галактиона, точно он боялся чего-то не довезти и потерять
дорогой. А потом эта очищающая жажда высказаться, выложить
всю душу… Ему сделалось даже страшно при мысли, что отец мог вдруг умереть, и он остался бы навсегда с тяжестью на душе.
— Он и без этого получил больше
всех нас, — спокойно объяснял Стабровский в правлении банка. — Вы только представьте себе, какая благодарная роль у него сейчас… О, он не будет напрасно терять
дорогого времени! Вот посмотрите, что он устроит.
Вахрушку выпроводили с мельницы в три шеи. Очутившись опять на
дороге в Суслон, старик долго чесал затылок, ругался в пространство и, наконец, решил, что так как во
всем виноват Галактион благодаря его проклятой дешевке, то он и должен выручать. Вахрушка заявился в писарский дом
весь окровавленный и заявил...
Дидя не любила читать, и ее не принуждали, так что
всею обстановкой
дорогого воспитания пользовалась собственно одна Устенька.
— Да, теперь
все будет зависеть от железной уральской
дороги, когда ее проведут от Перми до Тюмени, — ораторствовал Ечкин. —
Вся картина изменится сразу… Вот случай заодно провести ветвь на Заполье.
Проезжая мимо Суслона, Луковников завернул к старому благоприятелю попу Макару. Уже в больших годах был поп Макар, а
все оставался такой же. Такой же худенький, и хоть бы один седой волос. Только с каждым годом старик делался
все ниже, точно его гнула рука времени. Поп Макар ужасно обрадовался
дорогому гостю и под руку повел его в горницы.
Полуянов долго не решался сделать окончательный выбор деятельности, пока дело не решилось само собой. Раз он делал моцион перед обедом, — он приобретал благородные привычки, — и увидел новую вывеску на новом доме: «Главное управление Запольской железной
дороги». Полуянов остановился, протер глаза, еще раз перечитал вывеску и сказал
всего одно слово...
— Это урядник на
дороге собирал, — объяснил невозмутимо башкир. — Урядник
все смотрит.
Из Суслона скитники поехали вниз по Ключевой. Михей Зотыч хотел посмотреть, что делается в богатых селах. Везде было то же уныние, как и в Суслоне. Народ потерял голову. Из-под Заполья вверх по Ключевой быстро шел голодный тиф. По
дороге попадались бесцельно бродившие по уезду мужики, —
все равно работы нигде не было, а дома сидеть не у чего. Более малодушные уходили из дому, куда глаза глядят, чтобы только не видеть голодавшие семьи.
Толпа продолжала наступать, и когда передние окружили Михея Зотыча, Анфим не вытерпел и понукнул лошадь. Кто-то хотел загородить ему
дорогу, кто-то хватался за поводья, но лошадь была ученая и грудью пробила живую стену. Мелькнули только искаженные злобой лица, сжатые кулаки. Кто-то сдернул с Анфима шапку. Полетела вдогонку толстая палка.
Все это случилось так быстро, что Анфим опомнился только за околицей.
Но
дорог был момент: других пароходов не было, и Галактион железною рукой захватил
весь хлебный рынок.
А ты поешь дорогого-то сибирского хлебца, поголодуй, поплачь, повытряси дурь-то, которая накопилась в тебе, и сойдет
все, как короста в бане.
— Ну, плохой антихрист, который будет по
дорогам бегать! К настоящему-то сами
все придут и сами поклонятся. На, радуйся,
все мы твои, как рыба в неводу… Глад-то будет душевный, а не телесный. Понял?
Неточные совпадения
Осип. Ваше высокоблагородие! зачем вы не берете? Возьмите! в
дороге все пригодится. Давай сюда головы и кулек! Подавай
все!
все пойдет впрок. Что там? веревочка? Давай и веревочку, — и веревочка в
дороге пригодится: тележка обломается или что другое, подвязать можно.
Хлестаков. Чрезвычайно неприятна. Привыкши жить, comprenez vous [понимаете ли (фр.).], в свете и вдруг очутиться в
дороге: грязные трактиры, мрак невежества… Если б, признаюсь, не такой случай, который меня… (посматривает на Анну Андреевну и рисуется перед ней)так вознаградил за
всё…
На
дороге обчистил меня кругом пехотный капитан, так что трактирщик хотел уже было посадить в тюрьму; как вдруг, по моей петербургской физиономии и по костюму,
весь город принял меня за генерал-губернатора.
Пришел дьячок уволенный, // Тощой, как спичка серная, // И лясы распустил, // Что счастие не в пажитях, // Не в соболях, не в золоте, // Не в
дорогих камнях. // «А в чем же?» // — В благодушестве! // Пределы есть владениям // Господ, вельмож, царей земных, // А мудрого владение — //
Весь вертоград Христов! // Коль обогреет солнышко // Да пропущу косушечку, // Так вот и счастлив я! — // «А где возьмешь косушечку?» // — Да вы же дать сулилися…
Дорога многолюдная // Что позже — безобразнее: //
Все чаще попадаются // Избитые, ползущие, // Лежащие пластом. // Без ругани, как водится, // Словечко не промолвится, // Шальная, непотребная, // Слышней
всего она! // У кабаков смятение, // Подводы перепутались, // Испуганные лошади // Без седоков бегут; // Тут плачут дети малые. // Тоскуют жены, матери: // Легко ли из питейного // Дозваться мужиков?..