Неточные совпадения
— Эй,
будет тебе, выворотень! — крикнул Вахрушка. — Нашел
время горло драть…
Вахрушка
был настроен необыкновенно мрачно. Он присел на порог и молча наблюдал, как стряпка возилась у топившейся печи.
Время от
времени он тяжело вздыхал, как загнанный коренник.
Это
был тот самый бродяга, который убежал из суслонского волостного правления. Нахлобучив свою валеную шляпу на самые глаза, он вышел на двор. На террасе в это
время показались три разодетых барышни. Они что-то кричали старику в халате, взвизгивали и прятались одна за другую, точно взбесившаяся лошадь могла прыгнуть к ним на террасу.
Хозяйку огорчало главным образом то, что гость почти ничего не
ел, а только пробовал. Все свои ржаные корочки сосет да похваливает. Зато хозяин не терял
времени и за жарким переехал на херес, — значит, все
было кончено, и Анфуса Гавриловна перестала обращать на него внимание. Все равно не послушает после третьей рюмки и устроит штуку. Он и устроил, как только она успела подумать.
Уходя от Тараса Семеныча, Колобов тяжело вздохнул. Говорили по душе, а главного-то он все-таки не сказал. Что болтать прежде
времени? Он шел опять по Хлебной улице и думал о том, как здесь все переменится через несколько лет и что главною причиной перемены
будет он, Михей Зотыч Колобов.
Емельян, по обыкновению, молчал, точно его кто на ключ запер. Ему
было все равно: Суслон так Суслон, а хорошо и на устье. Вот Галактион другое, — у того что-то
было на уме, хотя старик и не выпытывал прежде
времени.
Время было крепостное, суровое, а на заводах царили порядки доброго каторжного
времени.
И в то же
время нужно
было сделать все по-настоящему, чтобы не осрамиться перед другими и не запереть ход оставшимся невестам.
Жених держал себя с большим достоинством и знал все порядки по свадебному делу. Он приезжал каждый день и проводил с невестой как раз столько
времени, сколько нужно — ни больше, ни меньше. И остальных девушек не забывал: для каждой у него
было свое словечко. Все невестины подруги полюбили Галактиона Михеича, а старухи шептали по углам...
В писарском доме теперь собирались гости почти каждый день. То поп Макар с попадьей, то мельник Ермилыч.
Было о чем поговорить. Поп Макар как раз
был во
время свадьбы в Заполье и привез самые свежие вести.
— А вот и смею… Не те
времена. Подавайте жалованье, и конец тому делу.
Будет мне терпеть.
Пропавший на
время из Суслона Михей Зотыч
был совсем близко, о чем никто не подозревал.
Все Заполье переживало тревожное
время. Кажется, в самом воздухе висела мысль, что жить по-старинному, как жили отцы и деды, нельзя. Доказательств этому
было достаточно, и самых убедительных, потому что все они били запольских купцов прямо по карману. Достаточно
было уже одного того, что благодаря новой мельнице старика Колобова в Суслоне открылся новый хлебный рынок, обещавший в недалеком будущем сделаться серьезным конкурентом Заполью. Это
была первая повестка.
Бойкая жизнь Поволжья просто ошеломила Галактиона. Вот это, называется, живут вовсю. Какими капиталами ворочают, какие дела делают!.. А здесь и развернуться нельзя: все гужом идет. Не ускачешь далеко. А там и чугунка и пароходы. Все во-время, на срок. Главное, не
ест перевозка, — нет месячных распутиц, весенних и осенних, нет летнего ненастья и зимних вьюг, — везде скатертью дорога.
На Галактиона так и пахнуло душистою волной, когда он подошел к Харитине. Она
была в шерстяном синем платье, красиво облегавшем ее точеную фигуру. Она нарочно подняла руки, делая вид, что поправляет волосы, и все
время не спускала с Галактиона своих дерзких улыбавшихся глаз.
— Все видел своими глазами, — уверял Ечкин. — Да, все это существует. Скажу больше:
будет и у нас, то
есть здесь. Это только вопрос
времени.
Это проснувшееся материнское горе точно
было заслонено все
время заботами о живых детях, а теперь все уже
были на своих ногах, и она могла отдаться своему чувству.
В числе консультантов большую силу имел Мышников; он
был единственным представителем юриспруденции и держал себя с достоинством. Только Ечкин
время от
времени «подковывал» его каким-нибудь замечанием, а другие скромно соглашались. В последнем совещательном заседании принимали участие татарин Шахма и Евграф Огибенин.
«Двоеданы» [«Двоеданы» — в очерках «Бойцы» Мамин-Сибиряк дает такое объяснение данного термина: «Это название, по всей вероятности, обязано своим происхождением тому
времени, когда раскольники, согласно указам Петра Великого, должны
были платить двойную подать» (см. наст. собр. соч., т. I, стр. 550).], то
есть раскольники, отличались вообще красотой, не в пример православному населению.
У Бубновых в доме
было попрежнему. Та же Прасковья Ивановна, тот же доктор, тот же умильный братец и тот же пивший мертвую хозяин. В последнее
время Прасковья Ивановна как-то особенно ласково заглядывала на Галактиона и каждый раз упрашивала его остаться или как-нибудь посидеть вечерком.
— Ну, я скажу тебе, голубчик, по секрету, ты далеко пойдешь… Очень далеко. Теперь ваше
время… да. Только помни старого сибирского волка, исправника Полуянова: такова бывает превратность судьбы.
Был человек — и нет человека.
Когда мельник Ермилыч заслышал о поповской помочи, то сейчас же отправился верхом в Суслон. Он в последнее
время вообще сильно волновался и начинал не понимать, что делается кругом. Только и радости, что поговорит с писарем. Этот уж все знает и всякое дело может рассудить. Закон-то вот как выучил… У Ермилыча
было страстное желание еще раз обругать попа Макара, заварившего такую кашу. Всю округу поп замутил, и никто ничего не знает, что дальше
будет.
Галактион провел целый день у отца. Все
время шел деловой разговор. Михей Зотыч не выдал себя ни одним словом, что знает что-нибудь про сына. Может
быть, тут
был свой расчет, может
быть, нежелание вмешиваться в чужие семейные дела, но Галактиону отец показался немного тронутым человеком. Он помешался на своих мельницах и больше ничего знать не хотел.
— А ежели я его люблю, вот этого самого Галактиона? Оттого я женил за благо
время и денег не дал, когда в отдел он пошел… Ведь умница Галактион-то, а когда в силу войдет, так и никого бояться не
будет. Теперь-то вон как в нем совесть ходит… А тут еще отец ему спуску не дает. Так-то, отче!
У Голяшкина
была странная манера во
время разговора придвигаться к собеседнику все ближе и ближе, что сейчас как-то особенно волновало Галактиона. Ему просто хотелось выгнать этого сладкого братца, и он с большим трудом удерживался. Они стояли друг против друга и смотрели прямо в глаза.
— И все-таки жаль, — думал вслух доктор. — Раньше я говорил то же, а когда посмотрел на него мертвого… В последнее
время он перестал совсем
пить, хотя уж
было поздно.
Малыгинский дом волновался. Харитон Артемьич даже не
был пьян и принял гостей с озабоченною солидностью. Потом вышла сама Анфуса Гавриловна, тоже встревоженная и какая-то несчастная. Доктор понимал, как старушке тяжело
было видеть в своем доме Прасковью Ивановну, и ему сделалось совестно. Последнее чувство еще усилилось, когда к гостям вышла Агния, сделавшаяся еще некрасивее от волнения. Она так неловко поклонилась и все
время старалась не смотреть на жениха.
Самый щекотливый вопрос
был на первое
время относительно членских взносов.
— Он и без этого получил больше всех нас, — спокойно объяснял Стабровский в правлении банка. — Вы только представьте себе, какая благодарная роль у него сейчас… О, он не
будет напрасно терять дорогого
времени! Вот посмотрите, что он устроит.
Под этим настроением Галактион вернулся домой. В последнее
время ему так тяжело
было оставаться подолгу дома, хотя, с другой стороны, и деваться
было некуда. Сейчас у Галактиона мелькнула
было мысль о том, чтобы зайти к Харитине, но он удержался. Что ему там делать? Да и нехорошо… Муж в остроге, а он
будет за женой ухаживать.
Галактион искренне
был рад гостю, потому что не так тошно дома. За чаем он наблюдал жену, которая все
время молчала, как зарезанная. Тут
было все: и ненависть к нему и презрение к деревенской родне.
— А вы тут засудили Илью Фирсыча? — болтал писарь, счастливый, что может поговорить. — Слышали мы еще в Суслоне… да. Жаль, хороший
был человек. Тоже вот и про банк ваш наслышались. Что же, в добрый час… По другим городам везде банки заведены. Нельзя отставать от других-то, не те
времена.
— Сейчас мне не хочется занимать денег у отца, но я отдам в самом скором
времени… У меня
будут деньги.
Он опять сел к столу и задумался. Харитина ходила по комнате, заложив руки за спину. Его присутствие начинало ее тяготить, и вместе с тем ей
было бы неприятно, если бы он взял да ушел. Эта двойственность мыслей и чувств все чаще и чаще мучила ее в последнее
время.
Они оставались на «вы» и
были более чужими людьми, чем в то
время, когда доктор являлся в этот дом гостем.
Например, ему хотелось посидеть вечер у Стабровского, где всегда
есть кто-нибудь интересный, а он оставался дома из страха, что это не понравится Прасковье Ивановне, хотя он сознавал в то же
время, что ей решительно все равно и что он ей нужен столько же, как прошлогодний снег.
— О, она плохо кончит! — уверял Стабровский в отчаянии и сам начинал смотреть на врачей, как на чудотворцев, от которых зависело здоровье его Диди. — Теперь припадки на
время прекратились, но
есть двадцать первый год. Что
будет тогда?
Кочетов с удовольствием ехал каждый раз к своей больной и проводил здесь больше
времени, чем
было нужно. Тарас Семеныч встречал его умоляющими глазами, так что доктору делалось даже совестно.
Замараевы, устраиваясь по-городски, не забывали своей деревенской скупости, которая переходила уже в жадность благодаря легкой наживе. У себя дома они питались редькой и горошницей, выгадывая каждую копейку и мечтая о том блаженном
времени, когда, наконец, выдерутся в настоящие люди и наверстают претерпеваемые лишения. Муж и жена шли рука об руку и
были совершенно счастливы.
Зная хорошо, что значит даже простое слово Стабровского, Галактион ни на минуту не сомневался в его исполнении. Он теперь пропадал целыми неделями по деревням и глухим волостям, устраивая новые винные склады, заключая условия с крестьянскими обществами на открытие новых кабаков, проверяя сидельцев и т. д. Работы
было по горло, и
время летело совершенно незаметно. Галактион сам увлекался своею работой и проявлял редкую энергию.
Время было самое удобное, потому что в Суслоне
был большой съезд крестьян, привезших на базар хлеб.
Рассказ о дешевке смешил Харитину до слез, и она забывала, что смеяться над опившимися до смерти мужиками нехорошо. Ей
было как-то безотчетно весело, весело потому, что Вахрушка все
время говорил о Галактионе.
— Каково съездили, Галактион Михеич? Слышали мы, как вы воевали с Прохоровым… да-с. Что же,
будет, поцарствовали, то
есть Прохоров и К o. Пора и честь знать. Не те
времена, Галактион Михеич, чтобы, напримерно, разиня рот.
Полуянов как-то совсем исчез из поля зрения всей родни. О нем не говорили и не вспоминали, как о покойнике, от которого рады
были избавиться. Харитина
время от
времени получала от него письма, сначала отвечала на них, а потом перестала даже распечатывать. В ней росло по отношению к нему какое-то особенно злобное чувство. И находясь в ссылке, он все-таки связывал ее по рукам и по ногам.
Старик Колобов
был как-то необыкновенно весел и все
время шутил с Харитиной.
Галактион стоял все
время на крыльце, пока экипаж не скрылся из глаз. Харитина не оглянулась ни разу. Ему сделалось как-то и жутко, и тяжело, и жаль себя. Вся эта поездка с Харитиной у отца
была только злою выходкой, как все, что он делал. Старик в глаза смеялся над ним и в глаза дразнил Харитиной. Да, «без щей тоже не проживешь». Это
была какая-то бессмысленная и обидная правда.
В конце концов Стабровский обратился к своим провинциальным врачам, у которых
было и
времени больше, и усердия, и свежей наблюдательности.
Они по целым часам ждали его в банке, теряя дорогое
время, выслушивали его грубости и должны
были заискивающе улыбаться, когда на душе скребли кошки и накипала самая лютая злоба.
Это
была неравная борьба, и все смотрели на «греческий язык» с сожалением, как на жертву, которую Мышников в свое
время пожрет.
Надулась, к удивлению, Харитина и спряталась в каюте. Она живо представила себе самую обидную картину торжественного появления «Первинки» в Заполье, причем с Галактионом
будет не она, а Ечкин. Это ее возмущало до слез, и она решила про себя, что сама поедет в Заполье, а там
будь что
будет: семь бед — один ответ. Но до поры до
времени она сдержалась и ничего не сказала Галактиону. Он-то думает, что она останется в Городище, а она вдруг на «Первинке» вместе с ним приедет в Заполье. Ничего, пусть позлится.