Неточные совпадения
Через полчаса она вернулась: Терешка спал
в машинной мертвецки пьяный, и Лукерья, заливаясь слезами, от души желала, чтобы завтра исправник хорошенько отодрал его. Старая Ганна слушала сноху и качала головой. Закричавший
в задней избе ребенок заставил Лукерью
уйти, наконец, к
себе.
Макар
ушел к
себе в заднюю избу, где его жена Татьяна стирала на ребят. Он все еще не мог прочухаться от родительской трепки и недружелюбно смотрел на широкую спину безответной жены, взятой
в богатую семью за свою лошадиную силу.
Завидев незнакомую женщину, закрывавшуюся тулупом, Основа
ушел в свою переднюю избу, а Таисья провела Аграфену
в заднюю половину, где была как у
себя дома. Немного погодя пришел сам Основа с фонарем
в руке. Оглядев гостью, он не подал и вида, что узнал ее.
Для полноты картины недоставало только капризов Катри. Петр Елисеич
ушел к
себе в кабинет и громко хлопнул дверью, а Катря убежала
в кухню к Домнушке и принялась голосить над ней, как над мертвой.
Так прошла вся ночь. Таисья то и дело
уходила справляться
в избу Егора, как здоровье бабушки Василисы. Петр Елисеич дремал
в кресле у
себя в кабинете. Под самое утро Таисья тихонько разбудила его.
Беседа с Пульхерией всегда успокаивала Аглаиду, но на этот раз она
ушла от нее с прежним гнетом на душе. Ей чего-то недоставало… Даже про
себя она боялась думать, что
в скитах ей трудно жить и что можно устроиться где-нибудь
в другом месте; Аглаида не могла и молиться попрежнему, хотя и выстаивала всякую службу.
И
в лесу не
уйдешь от греха, потому что мы его с
собой в лес-то приносим.
— И думать нечего, — настаивал Ефим Андреич. — Ведь мы не чужие, Петр Елисеич… Ежели разобрать, так и я-то не о
себе хлопочу: рудника жаль, если
в чужие руки попадет. Чужой человек, чужой и есть… Сегодня здесь, завтра там, а мы, заводские, уж никуда не
уйдем. Свое лихо… Как пошлют какого-нибудь инженера на рудник-то, так я тогда что буду делать?
Она с своей стороны употребляла все меры, чтобы удержать Дороха около
себя, а когда он порывался
уйти к кому-нибудь на покос, она пускала
в ход последнее средство — угощала своего пьяницу водкой, и Коваль оставался.
— Если рабочим не нравятся новые порядки, то могут
уходить на все четыре стороны, — повторял Голиковский направо и налево, чем еще более восстановлял против
себя. — Я силой никого не заставляю работать, а если свои не захотят работать, так выпишем рабочих из других заводов, а
в случае чего даже из России.
Нюрочке это не понравилось. Что он хотел сказать этим? Наконец, она совсем не подавала ни малейшего повода для этого фамильярного тона. Она молча
ушла к
себе в комнату и не показывалась к ужину. Катря довершила остальное. Она пришла
в комнату Нюрочки, присела на кровать и, мотнув головой
в сторону столовой, проговорила...
Он круто повернулся и
ушел к
себе в кабинет.
— Свежо на дворе, плечи зябнут! — сказала она, пожимая плечами. — Какая драма! нездорова, невесела, осень на дворе, а осенью человек, как все звери, будто
уходит в себя. Вон и птицы уже улетают — посмотрите, как журавли летят! — говорила она, указывая высоко над Волгой на кривую линию черных точек в воздухе. — Когда кругом все делается мрачно, бледно, уныло, — и на душе становится уныло… Не правда ли?
Холодно, скучно, как осенью, когда у нас, на севере, все сжимается, когда и человек
уходит в себя, надолго отказываясь от восприимчивости внешних впечатлений, и делается грустен поневоле.
Неточные совпадения
— Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да
в землю сам
ушел по грудь // С натуги! По лицу его // Не слезы — кровь течет! // Не знаю, не придумаю, // Что будет? Богу ведомо! // А про
себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты, сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам
ушла!
Ревность Левина еще дальше
ушла. Уже он видел
себя обманутым мужем,
в котором нуждаются жена и любовник только для того, чтобы доставлять им удобства жизни и удовольствия… Но, несмотря на то, он любезно и гостеприимно расспрашивал Васеньку об его охотах, ружье, сапогах и согласился ехать завтра.
— Ах, не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с кресла и как бы желая
уйти, но останавливаясь
в дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы не было того, чего не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к
себе этих шарлатанов.
Как будто было что-то
в этом такое, чего она не могла или не хотела уяснить
себе, как будто, как только она начинала говорить про это, она, настоящая Анна,
уходила куда-то
в себя и выступала другая, странная, чуждая ему женщина, которой он не любил и боялся и которая давала ему отпор.
Весь день этот, за исключением поездки к Вильсон, которая заняла у нее два часа, Анна провела
в сомнениях о том, всё ли кончено или есть надежда примирения и надо ли ей сейчас уехать или еще раз увидать его. Она ждала его целый день и вечером,
уходя в свою комнату, приказав передать ему, что у нее голова болит, загадала
себе: «если он придет, несмотря на слова горничной, то, значит, он еще любит. Если же нет, то, значит, всё конечно, и тогда я решу, что мне делать!..»