Неточные совпадения
На залавке между
тем лежала приготовленная для щей говядина; кучер Семка в углу на лавке, подложив под деревянное корыто свои рукавицы, рубил говядину для котлет; на окне в тарелке
стояло коровье масло и кринка молока, — одним словом, Домнушка почувствовала себя кругом виноватою.
Постояв с минуту, он быстро повернулся и пошел назад
тем же путем.
Контора со всеми принадлежавшими к ней пристройками
стояла уже на мысу,
то есть занимала часть
того угла, который образовали речки Сойга и Култым.
У закостеневшего на заводской работе Овсянникова была всего единственная слабость, именно эти золотые часы. Если кто хотел найти доступ в его канцелярское сердце,
стоило только завести речь об его часах и с большею или меньшею ловкостью похвалить их. Эту слабость многие знали и пользовались ею самым бессовестным образом. На именинах, когда Овсянников выпивал лишнюю рюмку, он бросал их за окно, чтобы доказать прочность.
То же самое проделал он и теперь, и Нюрочка хохотала до слез, как сумасшедшая.
— Все
то же… У нас в дому дым коромыслом
стоит: пируют страсть!
Семья Тита славилась как хорошие, исправные работники. Сам старик работал всю жизнь в куренях, куда уводил с собой двух сыновей. Куренная работа тяжелая и ответственная, потом нужно иметь скотину и большое хозяйственное обзаведение, но большие туляцкие семьи держались именно за нее, потому что она представляла больше свободы, — в курене не скоро достанешь, да и как уследишь за самою работой? На дворе у Тита всегда
стояли угольные коробья, дровни и
тому подобная углепоставщицкая снасть.
Такие же мытые избы
стояли и в Кержацком конце на Ключевском заводе, потому что там жили
те же чистоплотные, как кошки, самосадские бабы.
— И это знаю!.. Только все это пустяки. Одной поденщины сколько мы должны теперь платить. Одним словом, бросай все и заживо ложись в могилу… Вот француз все своею заграницей утешает, да только там свое, а у нас свое. Машины-то денег
стоят, а мы должны миллион каждый год послать владельцам… И без
того заводы плелись кое-как, концы с концами сводили, а теперь где мы возьмем миллион наш?
Палач выскочил в переднюю, чтобы обругать смельчаков, нарушивших завтрак, но так и остановился в дверях с раскрытым ртом: перед ним
стояли заводские разбойники Окулко, Челыш и Беспалый. Первая мысль, которая мелькнула в голове Палача, была
та, что разбойники явились убить его, но он сейчас же услышал шептанье собравшегося у крыльца народа.
Таисья выбежала провожать ее за ворота в одном сарафане и
стояла все время, пока сани спускались к реке, объехали караванную контору и по льду мелькнули черною точкой на
ту сторону, где уползала в лес змеей лесная глухая дорожка.
Курень состоял из нескольких землянок вроде
той, в какой Кирилл ночевал сегодня на Бастрыке. Между землянками
стояли загородки и навесы для лошадей. Разная куренная снасть, сбруя и топоры лежали на открытом воздухе, потому что здесь и украсть было некому. Охотничьи сани смиренного Заболотского инока остановились перед одной из таких землянок.
— Вот ты и осудил меня, а как в писании сказано: «Ты кто еси судий чуждему рабу: своему господеви
стоишь или падаешь…» Так-то, родимые мои! Осудить-то легко, а
того вы не подумали, что к мирянину приставлен всего один бес, к попу — семь бесов, а к чернецу — все четырнадцать. Согрели бы вы меня лучше водочкой, чем непутевые речи заводить про наше иноческое житие.
Гуляка Терешка побаивался сердитой жены-тулянки и только почесывал затылок. К Лукерье несколько раз на перепутье завертывала Домнушка и еще сильнее расстроила бабенку своими наговорами, соболезнованием и причитаньем, хотя в
то же время ругала, на чем свет
стоит, сбесившегося свекра Тита.
Мужики одни чего
стоят: проходу не дают —
тот щипнет, другой облапит, третий нехорошим словом обзовет.
В господский дом для увещания в
тот же день были вызваны оба ходока и волостные старички. С небольшими изменениями повторилась приблизительно
та же сцена, как и тогда, когда ходоков приводили «судиться к приказчику». Каждый повторял свое и каждый
стоял на своем. Особенно в этом случае выдвинулся упрямый Тит Горбатый.
—
Постой, голубчик, твоя речь еще впереди… Крепостного права не стало, а люди-то ведь все
те же.
Сколько Петр Елисеич ни уговаривал упрямого солдата,
тот по-горбатовски
стоял на своем, точно на пень наехал, как выражался Груздев. Он не горячился и даже не спорил, а вел свою линию с мягкою настойчивостью.
Всего обиднее было
то, что за Морока
стоял весь Туляцкий конец.
Он
стоял пустым всего около года и не успел еще принять
тот нежилой вид, которым отличаются все такие дома.
Пока мать Енафа началила, Аглаида
стояла, опустив глаза. Она не проронила ни одного слова в свое оправдание, потому что мать Енафа просто хотела сорвать расходившееся сердце на ее безответной голове. Поругается и перестанет. У Аглаиды совсем не
то было на уме, что подозревала мать Енафа, обличая ее в шашнях с Кириллом. Притом Енафа любила ее больше своих дочерей, и если бранила,
то уж такая у ней была привычка.
«Эх, кабы все это да до убившего каравана! — думал Артем, как-то по-волчьи глядя на Груздева. — А
то и взять-то сейчас с тебя нечего… Все одно, что проколотый пузырь. Не
стоит с тобой и бобы разводить, ежели сказать по-настоящему».
— И
то надо, а
то съест он нас потом обеих с тобой… Ужо как-нибудь поговори своему солдату, к слову замолви, а Макар-то прост, его старик как раз обойдет. Я бы сказала Макару, да не
стоит.
Лука Назарыч,
стоя у своего окна, каждое утро наблюдал вереницы двигавшихся подвод, и его старое крепостное сердце обливалось кровью: уходила
та живая сила, которая складывалась сотнями лет.
Они вдвоем обходили все корпуса и подробно осматривали, все ли в порядке. Мертвым холодом веяло из каждого угла, точно они ходили по кладбищу. Петра Елисеича удивляло, что фабрика
стоит пустая всего полгода, а между
тем везде являлись новые изъяны, требовавшие ремонта и поправок. Когда фабрика была в полном действии, все казалось и крепче и лучше. Явились трещины в стенах, машины ржавели, печи и горны разваливались сами собой, водяной ларь дал течь, дерево гнило на глазах.
По дороге из Мурмоса в Ключевской завод шли, не торопясь, два путника, одетые разночинцами.
Стояло так называемое «отзимье»,
то есть
та весенняя слякоть, когда ни с
того ни с сего валится мокрый снег. Так было и теперь. Дорога пролегала по самому берегу озера Черчеж, с которого всегда дул ветер, а весенний ветер с озера особенно донимал.
Неточные совпадения
А вы —
стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите,
то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не
то, мол, барин сердится.
Стой, еще письмо не готово.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или
стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Городничий. О, черт возьми! нужно еще повторять! как будто оно там и без
того не
стоит.
Анна Андреевна. Послушай: беги к купцу Абдулину…
постой, я дам тебе записочку (садится к столу, пишет записку и между
тем говорит):эту записку ты отдай кучеру Сидору, чтоб он побежал с нею к купцу Абдулину и принес оттуда вина. А сам поди сейчас прибери хорошенько эту комнату для гостя. Там поставить кровать, рукомойник и прочее.