У Груздева строилось с зимы шесть коломенок под пшеницу да две под овес, — в России, на Волге, был неурожай, и Груздев рассчитывал сплавить свой хлеб к
самой высокой цене, какая установляется весной.
Неточные совпадения
Самый рудник стоял в яме, и
высокая зеленая труба вечно дымилась, как на фабрике домна.
Не успели они кончить чай, как в ворота уже послышался осторожный стук: это был
сам смиренный Кирилл… Он даже не вошел в дом, чтобы не терять напрасно времени. Основа дал ему охотничьи сани на
высоких копылах, в которых
сам ездил по лесу за оленями. Рыжая лошадь дымилась от пота, но это ничего не значило: оставалось сделать всего верст семьдесят. Таисья
сама помогала Аграфене «оболокаться» в дорогу, и ее руки тряслись от волнения. Девушка покорно делала все, что ей приказывали, — она опять вся застыла.
Избы стояли без дворов: с улицы прямо ступай на крыльцо. Поставлены они были по-старинному: срубы
высокие, коньки крутые, оконца маленькие. Скоро вышла и
сама мать Енафа, приземистая и толстая старуха. Она остановилась на крыльце и молча смотрела на сани.
Картина, которую представлял берег Каменки, заставила ахнуть даже Артема. Боец Горюн,
высокая известковая скала, выдававшаяся в реку грудью, стоял на правом берегу Каменки, в излучине, под
самым прибоем; левый берег выдавался низкою песчаною отмелью. Теперь вся эта отмель была завалена обломками убившихся о Горюн коломенок, кулями и какими-то черными кучами.
Даже дым, и тот валил из
высоких заводских труб как-то вяло, точно удивлялся
сам, что он еще может выходить без Луки Назарыча.
— А знаешь ли, что ты нынче ее ужасно рассердил? Она нашла, что это неслыханная дерзость; я насилу мог ее уверить, что ты так хорошо воспитан и так хорошо знаешь свет, что не мог иметь намерение ее оскорбить; она говорит, что у тебя наглый взгляд, что ты, верно, о себе
самого высокого мнения.
Он имел о себе
самое высокое мнение; тщеславие его не знало границ, но он держался просто, глядел одобрительно, слушал снисходительно и так добродушно смеялся, что на первых порах мог даже прослыть за «чудного малого».
Неточные совпадения
Городничий. Я
сам, матушка, порядочный человек. Однако ж, право, как подумаешь, Анна Андреевна, какие мы с тобой теперь птицы сделались! а, Анна Андреевна?
Высокого полета, черт побери! Постой же, теперь же я задам перцу всем этим охотникам подавать просьбы и доносы. Эй, кто там?
Старик, прямо держась, шел впереди, ровно и широко передвигая вывернутые ноги, и точным и ровным движеньем, не стоившим ему, по-видимому, более труда, чем маханье руками на ходьбе, как бы играя, откладывал одинаковый,
высокий ряд. Точно не он, а одна острая коса
сама вжикала по сочной траве.
Но, несмотря на то, что его любовь была известна всему городу — все более или менее верно догадывались об его отношениях к Карениной, — большинство молодых людей завидовали ему именно в том, что было
самое тяжелое в его любви, — в
высоком положении Каренина и потому в выставленности этой связи для света.
Размышления его были
самые сложные и разнообразные. Он соображал о том, как отец его получит вдруг и Владимира и Андрея, и как он вследствие этого нынче на уроке будет гораздо добрее, и как он
сам, когда будет большой, получит все ордена и то, что выдумают
выше Андрея. Только что выдумают, а он заслужит. Они еще
выше выдумают, а он сейчас и заслужит.
Старый, запущенный палаццо с
высокими лепными плафонами и фресками на стенах, с мозаичными полами, с тяжелыми желтыми штофными гардинами на
высоких окнах, вазами на консолях и каминах, с резными дверями и с мрачными залами, увешанными картинами, — палаццо этот, после того как они переехали в него,
самою своею внешностью поддерживал во Вронском приятное заблуждение, что он не столько русский помещик, егермейстер без службы, сколько просвещенный любитель и покровитель искусств, и
сам — скромный художник, отрекшийся от света, связей, честолюбия для любимой женщины.