Неточные совпадения
Из первого экипажа грузно вылез сам
Лука Назарыч, толстый седой старик в длиннополом сюртуке и котиковом картузе с прямым козырем; он устало кивнул головой хозяину, но
руки не подал.
Несмотря на эти уговоры, о. Сергей с мягкою настойчивостью остался при своем, что заставило
Луку Назарыча посмотреть на попа подозрительно: «Приглашают, а он кочевряжится… Вот еще невидаль какая!» Нюрочка ласково подбежала к батюшке и, прижавшись головой к широкому рукаву его рясы, крепко ухватилась за его
руку. Она побаивалась седого сердитого старика.
Молота стучали, рабочие двигались, как тени, не смея дохнуть, а
Лука Назарыч все стоял и смотрел, не имея сил оторваться. Заметив остававшихся без шапок дозорного и плотинного, он махнул им
рукой и тихо проговорил...
А
Лука Назарыч медленно шел дальше и окидывал хозяйским взглядом все. В одном месте он было остановился и, нахмурив брови, посмотрел на мастера в кожаной защитке и прядениках: лежавшая на полу, только что прокатанная железная полоса была с отщепиной… У несчастного мастера екнуло сердце, но
Лука Назарыч только махнул
рукой, повернулся и пошел дальше.
В этот момент чья-то
рука ударила старика по плечу, и над его ухом раздался сумасшедший хохот: это был дурачок Терешка, подкравшийся к
Луке Назарычу босыми ногами совершенно незаметно.
Сергей обернулся лицом к
Луке Назарычу, вынул из-под ризы свернутую вчетверо бумагу, развернул ее своими белыми
руками и внятно начал читать манифест: «Осени себя крестным знамением, русский народ…» Глубокая тишина воцарилась кругом.
Груздев скоро пришел, и сейчас же все сели обедать. Нюрочка была рада, что Васи не было и она могла делать все, как сама хотела. За обедом шел деловой разговор Петр Елисеич только поморщился, когда узнал, что вместе с ним вызван на совещание и Палач. После обеда он отправился сейчас же в господский дом, до которого было
рукой подать.
Лука Назарыч обедал поздно, и теперь было удобнее всего его видеть.
Из залы нужно было пройти небольшую приемную, где обыкновенно дожидались просители, и потом уже следовал кабинет. Отворив тяжелую дубовую дверь, Петр Елисеич был неприятно удивлен:
Лука Назарыч сидел в кресле у своего письменного стола, а напротив него Палач. Поздоровавшись кивком головы и не подавая
руки, старик взглядом указал на стул. Такой прием расхолодил Петра Елисеича сразу, и он почуял что-то недоброе.
Палач сделал такое движение, точно намерен был для удовольствия
Луки Назарыча вспорхнуть, но сразу успокоился, когда рукопись отыскалась. Взвесив на
руке объемистую тетрадь, старик заговорил, обращаясь уже к Палачу...
Лука Назарыч молчал и только похлопывал одною
рукой по ручке кресла.
— Ничего, это нам на
руку, — иронизировал
Лука Назарыч. — С богатыми не умели справиться, так, может, управимся как-нибудь с разоренными… Кто их гнал с завода?
Невидимая
рука свергла
Луку Назарыча, и новый главный управляющий вставал грозным призраком.
Голиковский не дал кончить, а, положив
руку на плечо
Луке Назарычу, сухо ответил...
Постояв с минуту, старик махнул
рукой и побрел к выходу. Аристашка потом уверял, что
Лука Назарыч плакал. На площади у памятника старика дожидался Овсянников.
Лука Назарыч шел без шапки, седые волосы развевались, а он ничего не чувствовал. Завидев верного крепостного слугу, он только махнул
рукой: дескать, все кончено.
Неточные совпадения
Лука Лукич (от испуга выронил сигару, плюнул и, махнув
рукою, про себя).Черт побери все! сгубила проклятая робость!
Но господа средней
руки, что на одной станции потребуют ветчины, на другой поросенка, на третьей ломоть осетра или какую-нибудь запеканную колбасу с
луком и потом как ни в чем не бывало садятся за стол в какое хочешь время, и стерляжья уха с налимами и молоками шипит и ворчит у них меж зубами, заедаемая расстегаем или кулебякой с сомовьим плёсом, [Сомовий плёс — «хвост у сома, весь из жира».
Данила Семеныч только бессильно махнул
рукой и принялся умываться.
Лука долго и безмолвно следил за процессом умыванья, а потом что-то вспомнил и торопливо выбежал из каморки.
Лука только махнул
рукой: «Уж што и за барин только этот Миколай Иваныч, слова спроста не вымолвит…»
— Слава тебе, господи, — с умилением проговорил
Лука, откладывая свободной
рукой широчайший крест.