Неточные совпадения
— А мне ручная машина на
руку будет. Первое дело — шутя выучусь, второе дело — детское, что понадобится, сейчас живой
рукой… Мартынычу все бы за это надо хоть полтинничек в месяц; вы как думаете,
Лука Иваныч?
Она протянула ему
руку и придержала ее.
Лука Иванович опять почувствовал в этой горячей
руке нервное какое-то дрожание и поглядел в лицо своей собеседнице. Лицо было красно, точно его изнутри подогревали. Глаза, окруженные большими веками, тревожно вспыхивали. Во всем ее тощем теле ясно было напряжение, передававшееся физически в рукопожатии.
— Вы работали? — спросил
Лука Иванович, отнимая
руку. — Я это вижу по лицу вашему.
С большой тетрадью в
руках вернулась знакомая
Луки Ивановича и, как только увидала свою кузину, заметно съежилась и припрятала даже тетрадь под мантилью.
— В форме? — спросил
Лука Иванович, подавая ему
руку и указывая на фрак Проскудина со значком.
— Да ведь, пожалуй, — перебила Анна Каранатовна, с движеньем правой
руки, — вон у нас
Лука Иваныч и трезвый совсем, а ведь тоже вот, как вы рассказываете: пишет день-другой, а там и расклеился; лежит, знай себе, на диване, да морщится, все на какой-то катар жалуется; читать-то читает, да что в этом проку?.. А то так сидит-сидит у стола; я в щелку погляжу: совершенно как вы рассказываете, Иван Мартыныч, только перо-то у него деревянное, так он его не грызет, а мусолит.
Тотчас после этих мечтаний, открывавших"новые горизонты", Татьяна просунулась в дверь кабинета и подала ему почтовую карту. Прищурившись,
Лука Иванович довольно-таки долго ее осматривал. Он сначала подумал, что это Проскудин ему пишет, но
рука была не проскудинская.
На эти три восклицания
Лука Иванович ответил широкой улыбкой и движением левой
руки вбок.
Только что
Лука Иванович успел вслед за нею обернуться, глаза его упали на высокую фигуру в военном сюртуке и густых эполетах, с белой фуражкой в
руках. С фона портьеры выступило широкое, несколько отекшее лицо человека лет за тридцать, с черноватыми плоскими бакенбардами, хмуро ухмыляющееся и покрытое жирным лоском.
Он опять чмокнул протянутую ему
руку, палаш болтнулся вправо и влево и задел одну шпору. Лениво покачиваясь, стал он выходить из салона и чуть заметно кивнул головой в сторону
Луки Ивановича.
Он пожал протянутую
руку хозяйки и хотел было опуститься в кресло; но, заметив в углу
Луку Ивановича, вежливо с ним раскланялся, сказав и ему...
Лука Иванович предложил
руку госпоже Гущевой.
— Да полноте нервничать, Елена Ильинишна, — остановил ее
Лука Иванович добродушным звуком и протянул
руку, — из-за чего нам с вами пикироваться!.. Дело простое: если вы любите хоть немножко вашу кузину и считаете ее способной на что-нибудь порядочное, так и сумеете повлиять на нее в хорошую сторону.
— Уф! — звучно вздохнула она и жестом
руки пригласила
Луку Ивановича сесть поближе.
Ему отперли тотчас же: он не дожидался и двух минут. Вместо Татьяны — со свечой в
руке стояла на пороге Анна Каранатовна. Лицо у ней было не сонное, а скорее жесткое, с неподвижными глазами.
Луке Ивановичу не приводилось видеть у ней такого выражения. Он тотчас отвел от нее взгляд, да и вообще ему не особенно понравилось то, что Анна Каранатовна могла засвидетельствовать его очень позднее возвращение.
Она рухнулась на колена, зарыдала и схватила его за
руки.
Лука Иванович совсем оторопел и опустился на кресло, поддерживая ее за плечи.
— Не обидьте меня,
Лука Иваныч! — чуть слышно вымолвила Анна Каранатовна, схватила вдруг его свободную
руку и поцеловала.
Слова его звучали так просто и убедительно, что она резко покраснела и нагнулась к нему, точно за тем, чтобы поцеловать его
руку, но
Лука Иванович предупредил это движение.
Он не кончил и отвел голову.
Луке Ивановичу стало опять очень совестно. Он встал и протянул
руку Мартынычу.
Мартыныч, переносивший Настеньку на
руках в сани, и на прощанье порывался приложиться к плечу
Луки Ивановича.
Послушайте, — он схватил
Луку Ивановича за
руку: — не смейтесь надо мной, Христа ради, я — не идиот, я только вынести этого не могу!..
Он закрыл лицо
руками, грудь его заколыхалась. Он уперся головой в стену и беззвучно бился…
Лука Иванович подбежал к нему.
Это было его последнее слово; он весь согнулся, опустил безжизненно
руки и замолчал упорно, так упорно, что
Лука Иванович и не взвиделся, как между ними легла какая-то внутренняя перегородка.
Юлия Федоровна лежала головой на подушке. Ее стройное, роскошное тело колыхалось от судорожных всхлипываний.
Лука Иванович протянул было к ней
руки; но
руки у него опустились. Он даже затаил дыхание — так неожиданно поразило его это.
— Не договаривайте, пожалуйста, не договаривайте! — стремительно вскричала она и схватила его за
руку. — Лучше я доскажу вашу мысль. Полюбить, хотели вы сказать, — не так ли? Больше ведь никто не выдумает. Скажите мне,
Лука Иваныч, — только забудьте, что я молодая дама, madame Патера, — а просто, как приятелю скажите: были вы когда-нибудь близки к порядочной женщине, совсем близки?
С жестом глубокого отчаяния прикрыл
Лука Иванович лицо
руками и, опустившись на кресло, сидел так несколько минут. Он просидел бы еще, но кто-то дотронулся
рукой до его плеча.
— Что с вами,
Лука Иваныч? — боязливо выговорила она и тотчас же присела к нему.
Руки ее с участием протянулись вперед.
Возглас Елены Ильинишны как будто смягчил напряженность
Луки Ивановича. По крайней мере, лицо его получило оттенок более тихой скорби. Он взял даже Елену Ильинишну за обе
руки и с усилием выговорил...
— Своя злая воля,
Лука Иваныч, — отвечала Елена Ильинишна раздраженнее. — Ничто иное!.. Как смеет она говорить про тоску и скуку, когда она в жизни своей не знала, ни одного часа, что такое труд, что такое долг, что такое идеал?.. Скука!.. вот это прекрасно! А не хочет ли она сесть на пустые щи и просиживать по шестнадцати часов в день… С иголкой в
руках…
Растерявшаяся Елена Ильинишна хотела было что-то вымолвить, но
Лука Иванович, махнув
рукой, крикнул ей...
Лука Иванович протянул ему
руку, пожал и, помолчав немного, выговорил медленно и убежденно...
— А в вас что вскипело теперь, друг Николай Петрович? — остановил его
Лука Иванович, положив ему
руку на колена.
— Вот это и прекрасно! — радостно вскричал барин в бекеше, обхватив опять левое плечо
Луки Ивановича, а правой
рукой силился дать ему рукопожатие. — Я всегда вас считал одним из редких по порядочности!..
Оглянувшись,
Лука Иванович заметил в углу какую-то молодую девушку в платочке. Она точно пряталась от всех и тихо плакала. Барыня в черном, ехавшая на пролетке, крестилась чопорно, стоя по левую
руку от гроба: она представляла собою как бы семейство покойного.
Он протянул
руку;
Лука Иванович достал рублевую бумажку и подал верблюжьему армяку; тот кивнул головой и побежал к одной из двигающихся групп. Закрывая бумажник,
Лука Иванович отчетливо заметил, что рядом с"канареечкой", как выразился поминальный распорядитель, лежала единственная зелененькая. В портмоне была у него еще кое-какая мелочь.
С силой оттолкнул его от себя
Лука Иванович и попал, у самой выходной двери, в
руки распорядителя в желтом армяке.
— От сотоварища не обидно, — шепнул
Лука Иванович, сунув ему что-то в
руку, и быстро повернул в переулок.