Неточные совпадения
На легкую
работу польстился, — ну,
и руби всякую погань...
Ключевской завод славился своим полосовым кричным железом,
и Лука Назарыч невольно остановился, чтобы полюбоваться артистическою
работой ключевских кричных мастеров.
Все корпуса замерли, как один человек,
и работа шла молча, точно в заколдованном царстве.
Попасть «в медную гору», как мочегане называли рудник, считалось величайшею бедой, гораздо хуже, чем «огненная
работа» на фабрике, не говоря уже о вспомогательных заводских
работах, как поставка дров, угля
и руды или перевозка вообще.
— Нет, Самойло Евтихыч славный… — сонно проговорила Домнушка
и, встряхнувшись, как курица, принялась за свою
работу: квашня поспела, надо печку топить, потом коров отпустить в пасево, а там пора «хлеб творить», «мягки [Мягки — пироги, калачи.] катать»
и к завтраку какую-нибудь постряпеньку Луке Назарычу налаживать.
Разбитная была бабенка, увертливая, как говорил Антип,
и успевала управляться одна со всем хозяйством. Горничная Катря спала в комнате барышни
и благодаря этому являлась в кухню часам к семи, когда
и самовар готов,
и печка дотапливается,
и скатанные хлебы «доходят» в деревянных чашках на полках. Теперь Домнушка ругнула сонулю-хохлушку
и принялась за
работу одна.
— А так, Полуэхт, промежду себя балакаем, — уклончиво отвечал Тит, недолюбливавший пустого человека. — То то, то другое… Один говорит, а другой слухает, всего
и работы…
Около Самоварника собралась целая толпа, что его еще больше ободрило. Что же, пустой он человек, а все-таки
и пустой человек может хорошим словом обмолвиться. Кто в самом деле пойдет теперь в огненную
работу или полезет в гору? Весь кабак загалдел, как пчелиный улей, а Самоварник орал пуще всех
и даже ругал неизвестно кого.
Он произошел все заводские
работы, какие только существовали,
и нигде не мог ужиться.
«Что я за собака, чтобы на свист стал ходить?» — объявил Морок
и не стал ходить на
работу.
У закостеневшего на заводской
работе Овсянникова была всего единственная слабость, именно эти золотые часы. Если кто хотел найти доступ в его канцелярское сердце, стоило только завести речь об его часах
и с большею или меньшею ловкостью похвалить их. Эту слабость многие знали
и пользовались ею самым бессовестным образом. На именинах, когда Овсянников выпивал лишнюю рюмку, он бросал их за окно, чтобы доказать прочность. То же самое проделал он
и теперь,
и Нюрочка хохотала до слез, как сумасшедшая.
Сидор Карпыч каждый вечер исправно являлся на фабрику
и обходил все корпуса, где шла огненная
работа.
Вот на пристани Самосадке живет «жигаль» [Жигалями в куренной
работе называют рабочих, которые жгут дровяные кучи в уголь:
работа очень трудная
и еще больше ответственная.
В пестрядинном сарафане своей домашней
работы из домашнего холста, она имела что-то внушительное, а старушечье лицо смотрело серыми глазами так строго
и холодно.
Пока семья крепла
и разрасталась, Татьяна была необходима для
работы, — баба «воротила весь дом», — но когда остальные дети подросли
и в дом взяли третью сноху, Агафью, жену четвертого сына, Фрола, честь Татьяне сразу отошла.
Семья Тита славилась как хорошие, исправные работники. Сам старик работал всю жизнь в куренях, куда уводил с собой двух сыновей. Куренная
работа тяжелая
и ответственная, потом нужно иметь скотину
и большое хозяйственное обзаведение, но большие туляцкие семьи держались именно за нее, потому что она представляла больше свободы, — в курене не скоро достанешь, да
и как уследишь за самою
работой? На дворе у Тита всегда стояли угольные коробья, дровни
и тому подобная углепоставщицкая снасть.
Главная контора в Мурмосе сделала распоряжение не начинать
работ до осени, чтобы дать народу одуматься
и самим тоже подумать.
На Самосадке народ жил справно, благо сплав заводского каравана давал всем
работу: зимой рубили лес
и строили барки, весной сплавляли караван, а остальное время шло на свои домашние
работы, на перевозку металлов из Ключевского завода
и на куренную
работу.
Чтобы удобнее управиться с
работой, Таисья поставила ее на лавку
и только теперь заметила, что из-под желтенькой юбочки выставляются кружева панталон, — вот увидала бы баушка-то!..
—
Работы египетские вместятся… — гремел Кирилл; он теперь уже стоял на ногах
и размахивал правою рукой. — Нищ, убог
и странен стою пред тобой, милостивец, но нищ, убог
и странен по своей воле… Да! Видит мое духовное око ненасытную алчбу
и похоть, большие помыслы, а будет час, когда ты, милостивец, позавидуешь мне…
Все заводское население переселяется на покосы, где у избушек
и балаганов до успеньева дня кипит самая горячая
работа.
Семья Горбатого в полном составе перекочевала на Сойгу, где у старика Тита был расчищен большой покос. Увезли в лес даже Макара, который после праздника в Самосадке вылежал дома недели три
и теперь едва бродил. Впрочем, он
и не участвовал в
работе семьи, как лесообъездчик, занятый своим делом.
Одна Палагея пользовалась некоторою льготой
и могла отрываться от
работы под предлогом посмотреть внучат, остававшихся около избушки, или когда варила варево на всю семью.
И нынче все на покосе Тита было по-старому, но
работа как-то не спорилась:
и встают рано
и выходят на
работу раньше других, а
работа не та, — опытный стариковский глаз Тита видел это,
и душа его болела.
И по другим покосам было то же самое: у Деяна, у Канусиков, у Чеботаревых — кажется, народ на всякую
работу спорый, а
работа нейдет.
— Куды ни пошевелись, все купляй… Вот какая наша земля, да
и та не наша, а господская. Теперь опять так сказать: опять мы в куренную
работу с волею-то своей али на фабрику…
Ковали могли бы управиться наряду с Деяном, так на
работу ленивы
и погулять любят.
По ягоды бегают, коней стерегут, птичьи гнезда зорят, копны возят — только ихней
и работы.
Вот подойдет осень,
и пойдет народ опять в кабалу к Устюжанинову, а какая это
работа: молодые ребята балуются на фабрике, мужики изробливаются к пятидесяти годам, а про баб
и говорить нечего, — которая пошла на фабрику, та
и пропала.
Сиротства меньше по крестьянам, потому нет у них заводского увечья
и простуды, как на огненной
работе: у того ноги застужены, у другого поясница не владеет, третий
и на ногах, да силы в нем нет никакой.
Семья только
и держалась Наташкиной
работой.
Окулко косил с раннего утра вплоть до обеда, без передышки. Маленький Тараско ходил по косеву за ним
и молча любовался на молодецкую
работу богатыря-брата. Обедать Окулко пришел к балагану, молча съел кусок ржаного хлеба
и опять пошел косить. На других покосах уже заметили, что у Мавры косит какой-то мужик,
и, конечно, полюбопытствовали узнать, какой такой новый работник объявился. Тит Горбатый даже подъехал верхом на своей буланой кобыле
и вслух похвалил чистую Окулкину
работу.
Старички присели к сторонке
и с достоинством обождали, пока Горбатые кончат свою
работу.
— Отсоветовать вам я не могу, — говорил о. Сергей, разгуливая по комнате, — вы подумаете, что я это о себе буду хлопотать… А не сказать не могу. Есть хорошие земли в Оренбургской степи
и можно там устроиться, только одно нехорошо: молодым-то не понравится тяжелая крестьянская
работа. Особенно бабам непривычно покажется… Заводская баба только
и знает, что свою домашность да ребят, а там они везде поспевай.
Будут ли рабочие работать на фабрике
и кто выйдет на
работу, — все это оставалось пока неизвестным.
На волостных сходах много было ненужного галденья, споров
и пересудов, но было ясно одно, что весь Кержацкий конец выйдет на
работу.
Должность лесообъездчика считалась доходной,
и охотников нашлось бы много, тем более что сейчас им назначено было жалованье — с лошадью пятнадцать рублей в месяц. Это хоть кому лестно, да
и работа не тяжелая.
Еще до свету коморник Слепень пропустил обеих «сестер» — уставщика Корнилу
и плотинного Евстигнея, за ними пришел надзиратель Подседельников, известный на фабрике под именем «Ястребка», потом дозорные (Полуэхт Самоварник забрался раньше других), записчик поденных
работ Чебаков, магазинер Подседельников, амбарные Подседельниковы
и т. д.
Вышли на
работу все мастера: обжимочный Пимка Соболев, кричные брательники Гущины
и Афонька Туляк, листокатальный мастер Гараська Ковригин, а с ними пришли «ловельщики», «шуровщики», кузнецы, слесаря
и т. д.
Кержацкий конец вышел на
работу в полном составе, а из мочеган вышли наполовину: в кричной робил Афонька Туляк, наверху домны, у «хайла», безответный человек Федька Горбатый, в листокатальной Терешка-казак
и еще несколько человек. Полуэхт Самоварник обежал все корпуса
и почтительно донес Ястребку, кто не вышел из мочеган на
работу.
Когда Петр Елисеич пришел в девять часов утра посмотреть фабрику, привычная
работа кипела ключом. Ястребок встретил его в доменном корпусе
и провел по остальным. В кричном уже шла
работа, в кузнице, в слесарной, а в других только еще шуровали печи, смазывали машины, чинили
и поправляли. Под ногами уже хрустела фабричная «треска», то есть крупинки шлака
и осыпавшееся с криц
и полос железо — сор.
На фабрике Петр Елисеич пробыл вплоть до обеда, потому что все нужно было осмотреть
и всем дать
работу. Он вспомнил об еде, когда уже пробило два часа. Нюрочка, наверное, заждалась его… Выслушивая на ходу какое-то объяснение Ястребка, он большими шагами шел к выходу
и на дороге встретил дурачка Терешку, который без шапки
и босой бежал по двору.
Мужики были на
работе,
и бабы окружили Таисью в темноте, как испуганные овцы.
От
работы он сейчас же согрелся
и снял верхний бараний тулуп.
О двух остальных сыновьях Тит совсем как-то
и не думал: солдат Артем, муж Домнушки, отрезанный ломоть, а учитель Агап давно отбился от мужицкой
работы.
Появление Окулка
и его
работа на покосе точно подразнила эту бедность.
За эту
работу Наташа получала пятнадцать копеек,
и этих денег едва хватало на хлеб.
Да
и одежонки у Тараска никакой нет, а
работа на открытом воздухе,
и зимой парнишка заколеет.
Это было проклятое утро, когда, после предварительных переговоров с уставщиком Корнилой, дозорным Полуэхтом
и записчиком поденных
работ, Наташка повела, наконец, брата на
работу.
Когда в темноте Наташка бежала почти бегом по Туляцкому концу
и по пути стучалась в окошко избы Чеботаревых, чтобы идти на
работу вместе с Аннушкой, солдатки уже не было дома,
и Наташка получала выговоры на фабрике от уставщика.