Неточные совпадения
— Отчего же ты мне прямо
не сказал, что у вас Мосей смутьянит? — накинулся Петр Елисеич и даже покраснел. — Толкуешь-толкуешь тут, а о главном молчишь… Удивительные, право, люди: все с подходцем
нужно сделать, выведать, перехитрить. И совершенно напрасно… Что вам говорил Мосей про волю?
— Вот что, отец Сергей, — заговорил Лука Назарыч,
не приглашая священника садиться. — Завтра
нужно будет молебствие отслужить на площади… чтобы по всей форме. Образа поднять, хоругви, звон во вся, — ну, уж вы там знаете, как и что…
— Пустяки: и курица пьет, ангел мой. А если
не умеешь, так
нужно учиться у людей опытных.
— Это вам так кажется, — заметил Мухин. — Пока никто еще и ничего
не сделал… Царь жалует всех волей и всем
нужно радоваться!.. Мы все здесь крепостные, а завтра все будем вольные, — как же
не радоваться?.. Конечно, теперь нельзя уж будет тянуть жилы из людей… гноить их заживо… да.
Семья Тита славилась как хорошие, исправные работники. Сам старик работал всю жизнь в куренях, куда уводил с собой двух сыновей. Куренная работа тяжелая и ответственная, потом
нужно иметь скотину и большое хозяйственное обзаведение, но большие туляцкие семьи держались именно за нее, потому что она представляла больше свободы, — в курене
не скоро достанешь, да и как уследишь за самою работой? На дворе у Тита всегда стояли угольные коробья, дровни и тому подобная углепоставщицкая снасть.
— Чего
не может быть: влоск самого уходили… Страшно смотреть: лица
не видно, весь в крови, все платье разорвано. Это какие-то звери, а
не люди!
Нужно запретить это варварское удовольствие.
Все понимали, что в ходоки
нужно выбрать обстоятельных стариков, а
не кого-нибудь. Дело хлопотливое и ответственное, и
не всякий на него пойдет. Раз под вечер, когда семья Горбатых дружно вершила первый зарод, к ним степенно подвалила артелька стариков.
— Я
не говорю:
не ездите… С богом… Только
нужно хорошо осмотреть все, сообразить, чтобы потом хуже
не вышло. Побросаете дома, хозяйство, а там все новое придется заводить. Тоже и урожаи
не каждый год бывают… Подумать
нужно, старички.
— Ну, ты, француз, везде бывал и всякие порядки видывал, — говорил он с обычною своею грубостью, — на устюжаниновские денежки выучился… Ну, теперь и помогай. Ежели с крепостными
нужно было строго, так с вольными-то вдвое строже. Главное,
не надо им поддаваться… Лучше заводы остановить.
Опять распахнулись ворота заимки, и пошевни Таисьи стрелой полетели прямо в лес.
Нужно было сделать верст пять околицы, чтобы выехать на мост через р. Березайку и попасть на большую дорогу в Самосадку. Пегашка стояла без дела недели две и теперь летела стрелой. Могутная была лошадка, точно сколоченная, и
не кормя делала верст по сту. Во всякой дороге бывала. Таисья молчала, изредка посматривая на свою спутницу, которая
не шевелилась, как мертвая.
—
Нужно как-нибудь помириться, старички, — советовал Петр Елисеич. —
Не такое это дело, чтобы вздорить.
— Ну-ка, сложи крест, — заставляла Анфиса Егоровна. — Нет,
не ладно, милая: это
не наш крест…
Нужно молиться большим крестом, вот так.
Из залы
нужно было пройти небольшую приемную, где обыкновенно дожидались просители, и потом уже следовал кабинет. Отворив тяжелую дубовую дверь, Петр Елисеич был неприятно удивлен: Лука Назарыч сидел в кресле у своего письменного стола, а напротив него Палач. Поздоровавшись кивком головы и
не подавая руки, старик взглядом указал на стул. Такой прием расхолодил Петра Елисеича сразу, и он почуял что-то недоброе.
— А я у вас на Ключевском был… к вам заходил, да
не застал дома. Отцу
нужно было нарочного посылать, ну, он и послал меня.
— Чего же еще
нужно? Я
не хочу навязываться с своими услугами. Да, я в этом случае горд… У Луки Назарыча давно намечен и преемник мне: Палач… Вот что обидно, Самойло Евтихыч! Назначь кого угодно другого, я ушел бы с спокойным сердцем… А то Палач!
—
Нужно серьезно подумать, Анфиса Егоровна, — говорил Мухин. — А сегодня я в таком настроении, что как-то ничего
не понимаю.
Петр Елисеич долго шагал по кабинету, стараясь приучить себя к мысли, что он гость вот в этих стенах, где прожил лет пятнадцать. Да,
нужно убираться, а куда?.. Впрочем, в резерве оставалась Самосадка с груздевским домом. Чтобы развлечься, Петр Елисеич сходил на фабрику и там нашел какие-то непорядки. Между прочим, досталось Никитичу, который никогда
не слыхал от приказчика «худого слова».
— Нюрочка,
нужно собираться: мы переедем жить в Самосадку, — проговорил он, стараясь по лицу девочки угадать произведенное его словами впечатление. — Это
не скоро еще будет, но необходимо все приготовить.
Груздев приехал по делу: время шло к отправке весеннего каравана, и
нужно было осмотреть строившиеся на берегу барки. Петр Елисеич, пожалуй, был и
не рад гостям, хотя и любил Груздева за его добрый характер.
Это известие взволновало мать Енафу, хотя она и старалась
не выдавать себя. В самом деле, неспроста поволоклась Фаина такую рань…
Нужно было и самим торопиться. Впрочем, сборы были недолгие: собрать котомки, взять палки в руки — и все тут. Раньше мать Енафа выходила на могилку о. Спиридония с своими дочерьми да иноком Кириллом, а теперь захватила с собой и Аглаиду.
Нужно было пройти пешком верст пятьдесят.
Вася был отправлен сейчас же к матери в Мурмос, а Груздев занялся караваном с своею обычною энергией. Во время сплава он иногда целую неделю «ходил с теми же глазами», то есть совсем
не спал, а теперь ему приходилось наверстывать пропущенное время.
Нужно было повернуть дело дня в два. Нанятые для сплава рабочие роптали, ссылаясь на отваливший заводский караван. Задержка у Груздева вышла в одной коломенке, которую при спуске на воду «избочило», — надо было ее поправлять, чтобы получилась правильная осадка.
Всех баб Артем набрал до десятка и повел их через Самосадку к месту крушения коломенок, под боец Горюн. От Самосадки
нужно было пройти тропами верст пятьдесят, и в проводники Артем взял Мосея Мухина, который сейчас на пристани болтался без дела, — страдовал в горах брат Егор, куренные дрова только еще рубили, и жигаль Мосей отдыхал. Его страда была осенью, когда складывали кучонки и жгли уголь. Места Мосей знал по всей Каменке верст на двести и повел «сушилок» никому
не известными тропами.
Впрочем, у старика завелась одна мысль, которая ему
не давала покоя:
нужно было завести помаленьку коней, выправить разную куренную снасть — дровни, коробья, топоры; лопаты, а там, благословясь, опять углепоставщиком сделаться.
Что
нужно было Артему от кержака — бабы ума
не могли приложить.
На Чистом болоте духовный брат Конон спасался с духовкою сестрой Авгарью только пока, — оставаться вблизи беспоповщинских скитов ему было небезопасно. Лучше бы всего уехать именно зимой, когда во все концы скатертью дорога, но куда поволокешься с ребенком на руках?
Нужно было «сождать», пока малыш подрастет, а тогда и в дорогу. Собственно говоря, сейчас Конон чувствовал себя прекрасно. С ним
не было припадков прежнего религиозного отчаяния, и часто, сидя перед огоньком в каменке, он сам удивлялся себе.
—
Не плакать
нужно, моя умница, а радоваться, что слеп был человек, всю жизнь слеп, и вдруг прозрел.