Неточные совпадения
Слышно было,
как тяжело ворочалось двухсаженное водяное колесо, точно оно
хотело разворотить всю фабрику, и
как пыхтели воздуходувные цилиндры, набирая в себя воздух со свистом и резкими хрипами.
По улицам везде бродил народ. Из Самосадки наехали пристановляне, и в Кержацком конце точно открылась ярмарка,
хотя пьяных и не было видно,
как в Пеньковке. Кержаки кучками проходили через плотину к заводской конторе, прислушивались к веселью в господском доме и возвращались назад; по глухо застегнутым на медные пуговицы полукафтаньям старинного покроя и низеньким валеным шляпам с широкими полями этих кержаков можно было сразу отличить в толпе. Крепкий и прижимистый народ, не скажет слова спроста.
У закостеневшего на заводской работе Овсянникова была всего единственная слабость, именно эти золотые часы. Если кто
хотел найти доступ в его канцелярское сердце, стоило только завести речь об его часах и с большею или меньшею ловкостью похвалить их. Эту слабость многие знали и пользовались ею самым бессовестным образом. На именинах, когда Овсянников выпивал лишнюю рюмку, он бросал их за окно, чтобы доказать прочность. То же самое проделал он и теперь, и Нюрочка хохотала до слез,
как сумасшедшая.
Он только что
хотел выделывать свое колено,
как в круг протиснулся Полуэхт Самоварник и остановил его за плечо.
Детское лицо улыбалось в полусне счастливою улыбкой, и слышалось ровное дыхание засыпающего человека. Лихорадка проходила, и только красные пятна попрежнему играли на худеньком личике. О,
как Петр Елисеич любил его, это детское лицо, напоминавшее ему другое, которого он уже не увидит!.. А между тем именно сегодня он страстно
хотел его видеть, и щемящая боль охватывала его старое сердце, и в голове проносилась одна картина за другой.
Ах,
как она тосковала, что даже мертвым ее тело должно оставаться в русских снегах,
хотя и верила, что наступит счастливая пора и для крепостной России.
Эта кобыла ходила за хозяином,
как собака, и Морок никогда ее не кормил: если
захочет жрать, так и сама найдет.
— А, так ты вот
как с матерью-то разговариваешь!.. — застонала старуха, отталкивая сына. — Не надо, не надо… не ходи… Не
хочешь матери покориться, басурман.
Эта встреча произвела на Петра Елисеича неприятное впечатление,
хотя он и не видался с Мосеем несколько лет. По своей медвежьей фигуре Мосей напоминал отца, и старая Василиса Корниловна поэтому питала к Мосею особенную привязанность,
хотя он и жил в отделе. Особенностью Мосея, кроме слащавого раскольничьего говора, было то, что он никогда не смотрел прямо в глаза, а куда-нибудь в угол. По тому,
как отнеслись к Мосею набравшиеся в избу соседи, Петр Елисеич видел, что он на Самосадке играет какую-то роль.
Никитич
хотел было схватить Илюшку за ухо, но тот ловко подставил ему ногу, и Никитич растянулся плашмя,
как подгнившее с корня дерево.
Нюрочке сделалось смешно: разве можно бояться Таисьи? Она такая добрая и ласковая всегда. Девочки быстро познакомились и первым делом осмотрели костюмы одна у другой. Нюрочка даже
хотела было примерять Оленкин сарафан,
как в окне неожиданно показалась голова Васи.
Припомнив какое-то мудреное борцовое колено, Самойло Евтихыч надеялся изловчиться и начал подтягивать Спирьку в правую сторону,
как будто бы
хотел его подшибить правою ногой.
Груздев отнесся к постигшему Самосадку позору с большим азартом,
хотя у самого уже начинался жар. Этот сильный человек вдруг ослабел, и только стоило ему закрыть глаза,
как сейчас же начинался бред. Петр Елисеич сидел около его кровати до полночи. Убедившись, что Груздев забылся, он
хотел выйти.
Одни девки,
как беспастушная скотина, ничего знать не
хотели и только ждали вечера, чтобы горланить песни да с парнями зубы скалить.
— А ведь ты верно говоришь, — согласился обескураженный Петр Елисеич. —
Как это мне самому-то в голову не пришло? А впрочем, пусть их думают, что
хотят… Я сказал только то, что должен был сказать. Всю жизнь я молчал, Самойло Евтихыч, а тут прорвало… Ну, да теперь уж нечего толковать: дело сделано. И я не жалею.
Аннушка сегодня злилась на всех, точно предчувствуя ожидавшую ее неприятность. Наташка старалась ее задобрить маленькими услугами, но Аннушка не
хотела ничего замечать. Подвернувшийся под руку Корнило получил от нее такой град ругательств, что юркнул в первую печь,
как напрокудивший кот.
Аннушка так устала, что не могла даже ответить Слепню приличным образом, и молча поплелась по плотине. Было еще светло настолько, что не смешаешь собаку с человеком. Свежие осенние сумерки заставляли ее вздрагивать и прятать руки в кофту. Когда Аннушка поровнялась с «бучилом», ей попался навстречу какой-то мужик и молча схватил ее прямо за горло. Она
хотела крикнуть, но только замахала руками,
как упавшая спросонья курица.
Груздев скоро пришел, и сейчас же все сели обедать. Нюрочка была рада, что Васи не было и она могла делать все,
как сама
хотела. За обедом шел деловой разговор Петр Елисеич только поморщился, когда узнал, что вместе с ним вызван на совещание и Палач. После обеда он отправился сейчас же в господский дом, до которого было рукой подать. Лука Назарыч обедал поздно, и теперь было удобнее всего его видеть.
— Эй, солдат, кислая шерсть, чаю
захотел?.. Завели канпанию, нечего сказать: один двухорловый, а другой совсем темная копейка. Ужо который которого обует на обе ноги… Ах, черти деревянные, что придумали!.. На одной бы веревке вас удавить обоих: вот вам
какая канпания следовает…
Покойницу обули в лапти,
как того требовал обычай,
хотя в Самосадке в лаптях никто не ходил, спеленали по савану широкою холстиной и положили на стол в переднем углу.
Аграфена видела, что матушка Енафа гневается, и всю дорогу молчала. Один смиренный Кирилл чувствовал себя прекрасно и только посмеивался себе в бороду: все эти бабы одинаковы, что мирские, что скитские, и всем им одна цена, и слабость у них одна женская. Вот Аглаида и глядеть на него не
хочет, а что он ей сделал?
Как родила в скитах, он же увозил ребенка в Мурмос и отдавал на воспитанье! Хорошо еще, что ребенок-то догадался во-время умереть, и теперь Аглаида чистотою своей перед ним же похваляется.
Под шапочкой иноки с нашитыми на ней белым восьмиконечным крестом и адамовой головой она точно
хотела спрятаться от того мира, который продолжал тянуть ее к себе,
как страшный призрак,
как что-то роковое.
—
Какая наша религия: какая-нибудь старуха почитает да ладаном покурит — вот и все. Ведь
как не
хотела Анфиса Егоровна переезжать в Мурмос, чуяло сердце, что помрет, а я точно ослеп и на своем поставил.
У каждого был кто-нибудь свой в орде, и поэтому все
хотели узнать, что и
как.
Напирали особенно хохлы, а туляки сдержанно молчали,
хотя должно было быть
как раз наоборот, потому что большинство переселенцев было из Туляцкого конца.
Все это было так просто и ясно, что Нюрочка только удивлялась,
как другие ничего не
хотят замечать и живут изо дня в день слепцами.
Дорога до Мурмоса для Нюрочки промелькнула,
как светлый, молодой сон. В Мурмос приехали к самому обеду и остановились у каких-то родственников Парасковьи Ивановны. Из Мурмоса нужно было переехать в лодке озеро Октыл к Еловой горе, а там уже идти тропами. И лодка, и гребцы, и проводник были приготовлены заранее. Оказалось, что Парасковья Ивановна ужасно боялась воды,
хотя озеро и было спокойно. Переезд по озеру верст в шесть занял с час, и Парасковья Ивановна все время охала и стонала.
И еще тебе скажу, затаилась ты и,
как змея,
хочешь старую кожу с себя снять, а того не подумала, што всем отпустятся грехи, кроме Июды-христопродавца.
Высокая, стройная, с красивым и выразительным личиком, она
хотя и не была записною красавицей, но казалась такою миловидной,
как молодое растение.
— Тебе-то
какая печаль до Аграфены? — ответил он после короткого раздумья. — Где
хочет, там и живет.
Она сидела в углу,
как затравленный зверь, и не
хотела ни есть, ни пить.
Даже такие семьи,
как Горбатые, и те нуждались,
хотя и крепились.
Солдат Артем,
как ни в чем не бывало, пировал на свадьбе у Спирьки Гущина, бывшего любовника своей жены, — он нарочно пошел на эту свадьбу, чтобы отомстить и Домнушке и показать всем, что он плевать
хочет на пересуды да на бабьи сплетни.
— А приказчими-то твои
как разжились нынче… Илюшка Рачитель вон
как в Мурмосе расторговался, Тишка в Ключевском, а про Артема Горбатого и говорить нечего… В купцы, слышь, записаться
хочет. Он ведь на Катре женился, на хохлушке?