Неточные совпадения
— Не нужно… ничего не нужно… — повторял он, не замечая,
как по его лицу катились рабьи крепостные
слезы.
У закостеневшего на заводской работе Овсянникова была всего единственная слабость, именно эти золотые часы. Если кто хотел найти доступ в его канцелярское сердце, стоило только завести речь об его часах и с большею или меньшею ловкостью похвалить их. Эту слабость многие знали и пользовались ею самым бессовестным образом. На именинах, когда Овсянников выпивал лишнюю рюмку, он бросал их за окно, чтобы доказать прочность. То же самое проделал он и теперь, и Нюрочка хохотала до
слез,
как сумасшедшая.
Казачок Тишка вполне понимал дядю и хохотал до
слез над Самоварником, который только раскрывал рот и махал руками,
как ворона, а Никитич на него все наступает, все наступает.
— Та будь ласкова, разговори своего-то старика, — уговаривала Ганна со
слезами на глазах. — Глупая моя Федорка,
какая она сноха в таком большом дому… И делать ничего не вмеет, — совсем ледаща.
—
Как ты сказал: в гости?.. Вот я ужо
слезу с печки-то да Титу и пожалуюсь… Он вам таких гостинцев насыплет, пострелы.
Это участие растрогало Рачителиху, и она залилась
слезами. Груздев ее любил,
как разбитную шинкарку, у которой дело горело в руках, — ключевской кабак давал самую большую выручку. Расспросив, в чем дело, он только строго покачал головой.
Вася едва вывернулся из Таисьиных рук и,
как бомба, вылетел в открытую дверь. Нюрочка со страху прижалась в угол и не смела шевельнуться. Таисья обласкала Оленку, отвязала и, погладив ее по головке, сунула ей прямо в рот кусок пирожного. Оленка принялась жевать его, глотая
слезы.
Из корпуса его увели в квартиру Палача под руки. Анисье пришлось и раздевать его и укладывать в постель. Страшный самодур, державший в железных тисках целый горный округ, теперь отдавался в ее руки,
как грудной младенец, а по суровому лицу катились бессильные
слезы. Анисья умелыми, ловкими руками уложила старика в постель, взбила подушки, укрыла одеялом, а сама все наговаривала ласковым полушепотом,
каким убаюкивают малых ребят.
Еще раз вытерев
слезы, Таисья быстро перешла на другой порядок и,
как тень, исчезла в темноте быстрого зимнего вечера.
Парасковья Ивановна с полуслова знала, в чем дело, и даже перекрестилась. В самом-то деле, ведь этак и жизни можно решиться, а им двоим много ли надо?.. Глядеть жаль на Ефима Андреича,
как он убивается. Участие жены тронуло старика до
слез, но он сейчас же повеселел.
Переезд с Самосадки совершился очень быстро, — Петр Елисеич ужасно торопился, точно боялся, что эта новая должность убежит от него. Устраиваться в Крутяше помогали Ефим Андреич и Таисья. Нюрочка здесь в первый раз познакомилась с Парасковьей Ивановной и каждый день уходила к ней. Старушка с первого раза привязалась к девочке,
как к родной. Раз Ефим Андреич, вернувшись с рудника, нашел жену в
слезах. Она открыла свое тайное горе только после усиленных просьб.
Нюрочка слушала, затаив дыхание, чтобы не проронить ни одного святого слова, и не чувствовала,
как у ней по лицу катились
слезы; ей делалось и страшно и хорошо от этих разговоров, но дома она по какому-то инстинкту ничего не говорила отцу.
У мастерицы Таисьи быстро созрел план,
каким образом уговорить Петра Елисеича. С нею одной он не отпустил бы Нюрочку на богомолье, а с Парасковьей Ивановной отпустит. Можно проехать сначала в Мурмос, а там озером и тропами. Парасковья Ивановна долго не соглашалась, пока Таисья не уломала ее со
слезами на глазах. Старушка сама отправилась на рудник, и Петр Елисеич, к удивлению, согласился с первого слова.
— Стойте! — спокойнее и трезвее сказал Бердников, его лицо покрылось,
как слезами, мелким потом и таяло. — Вы не можете сочувствовать распродаже родины, если вы честный, русский человек. Мы сами поднимем ее на ноги, мы, сильные, талантливые, бесстрашные…
Неточные совпадения
Постой! уж скоро странничек // Доскажет быль афонскую, //
Как турка взбунтовавшихся // Монахов в море гнал, //
Как шли покорно иноки // И погибали сотнями — // Услышишь шепот ужаса, // Увидишь ряд испуганных, //
Слезами полных глаз!
Нет великой оборонушки! // Кабы знали вы да ведали, // На кого вы дочь покинули, // Что без вас я выношу? // Ночь —
слезами обливаюся, // День —
как травка пристилаюся… // Я потупленную голову, // Сердце гневное ношу!..
— Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да в землю сам ушел по грудь // С натуги! По лицу его // Не
слезы — кровь течет! // Не знаю, не придумаю, // Что будет? Богу ведомо! // А про себя скажу: //
Как выли вьюги зимние, //
Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты, сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам ушла!
Но летописец недаром предварял события намеками:
слезы бригадировы действительно оказались крокодиловыми, и покаяние его было покаяние аспидово.
Как только миновала опасность, он засел у себя в кабинете и начал рапортовать во все места. Десять часов сряду макал он перо в чернильницу, и чем дальше макал, тем больше становилось оно ядовитым.
Утром помощник градоначальника, сажая капусту, видел,
как обыватели вновь поздравляли друг друга, лобызались и проливали
слезы. Некоторые из них до того осмелились, что даже подходили к нему, хлопали по плечу и в шутку называли свинопасом. Всех этих смельчаков помощник градоначальника, конечно, тогда же записал на бумажку.