— Ведь что вы думаете? — продолжал он, ударив кулаком по столу и стараясь нахмурить брови, меж тем
как слезы все еще бежали по его разгоряченным щекам, — ведь выдала себя девка, пошла да и выдала себя…
Неточные совпадения
Иногда злая старуха
слезала с печи, вызывала из сеней дворовую собаку, приговаривая: «Сюды, сюды, собачка!» — и била ее по худой спине кочергой или становилась под навес и «лаялась»,
как выражался Хорь, со всеми проходящими.
— Да… горячка… Третьего дня за дохтуром посылал управляющий, да дома дохтура не застали… А плотник был хороший; зашибал маненько, а хороший был плотник. Вишь, баба-то его
как убивается… Ну, да ведь известно: у баб слезы-то некупленные. Бабьи
слезы та же вода… Да.
И Ерофей медлительно
слез с облучка, отвязал ведерку, пошел к пруду и, вернувшись, не без удовольствия слушал,
как шипела втулка колеса, внезапно охваченная водою… Раз шесть приходилось ему на каких-нибудь десяти верстах обливать разгоряченную ось, и уже совсем завечерело, когда мы возвратились домой.
Как нравились тебе тогда всякие стихи и всякие повести,
как легко навертывались
слезы на твои глаза, с
каким удовольствием ты смеялся,
какою искреннею любовью к людям,
каким благородным сочувствием ко всему доброму и прекрасному проникалась твоя младенчески чистая душа!
Ну, однако ж, наконец и мне стыдно стало; говорю ей: «Матрена,
слезами горю не пособить, а вот что: надобно действовать,
как говорится, решительно; надобно тебе бежать со мной; вот
как надобно действовать».
Чертопханов дрожал,
как в лихорадке; пот градом катился с его лица и, мешаясь со
слезами, терялся в его усах. Он пожимал руки Лейбе, он умолял, он чуть не целовал его… Он пришел в исступление. Жид попытался было возражать, уверять, что ему никак невозможно отлучиться, что у него дела… Куда! Чертопханов и слышать ничего не хотел. Нечего было делать: согласился бедный Лейба.
Я положил руку на ее крошечные холодные пальчики… Она взглянула на меня — и ее темные веки, опушенные золотистыми ресницами,
как у древних статуй, закрылись снова. Спустя мгновенье они заблистали в полутьме…
Слеза их смочила.
— Экая я! — проговорила вдруг Лукерья с неожиданной силой и, раскрыв широко глаза, постаралась смигнуть с них
слезу. — Не стыдно ли? Чего я? Давно этого со мной не случалось… с самого того дня,
как Поляков Вася у меня был прошлой весной. Пока он со мной сидел да разговаривал — ну, ничего; а
как ушел он — поплакала я таки в одиночку! Откуда бралось!.. Да ведь у нашей сестры
слезы некупленные. Барин, — прибавила Лукерья, — чай, у вас платочек есть… Не побрезгуйте, утрите мне глаза.
— Да, да… — сказал Степан Аркадьич, не в силах отвечать, так
как слезы подступали ему к горлу. — Да, да. Я понимаю вас, — наконец выговорил он.
Он слышал только, как чудные уста обдавали его благовонной теплотой своего дыханья,
как слезы ее текли ручьями к нему на лицо и спустившиеся все с головы пахучие ее волосы опутали его всего своим темным и блистающим шелком.
— Стойте! — спокойнее и трезвее сказал Бердников, его лицо покрылось,
как слезами, мелким потом и таяло. — Вы не можете сочувствовать распродаже родины, если вы честный, русский человек. Мы сами поднимем ее на ноги, мы, сильные, талантливые, бесстрашные…
— Я не пойду за него, бабушка: посмотрите, он и плакать-то не умеет путем! У людей слезы по щекам текут, а у него по носу: вон
какая слеза, в горошину, повисла на самом конце!..
Неточные совпадения
Постой! уж скоро странничек // Доскажет быль афонскую, //
Как турка взбунтовавшихся // Монахов в море гнал, //
Как шли покорно иноки // И погибали сотнями — // Услышишь шепот ужаса, // Увидишь ряд испуганных, //
Слезами полных глаз!
Нет великой оборонушки! // Кабы знали вы да ведали, // На кого вы дочь покинули, // Что без вас я выношу? // Ночь —
слезами обливаюся, // День —
как травка пристилаюся… // Я потупленную голову, // Сердце гневное ношу!..
— Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да в землю сам ушел по грудь // С натуги! По лицу его // Не
слезы — кровь течет! // Не знаю, не придумаю, // Что будет? Богу ведомо! // А про себя скажу: //
Как выли вьюги зимние, //
Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты, сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам ушла!
Но летописец недаром предварял события намеками:
слезы бригадировы действительно оказались крокодиловыми, и покаяние его было покаяние аспидово.
Как только миновала опасность, он засел у себя в кабинете и начал рапортовать во все места. Десять часов сряду макал он перо в чернильницу, и чем дальше макал, тем больше становилось оно ядовитым.
Утром помощник градоначальника, сажая капусту, видел,
как обыватели вновь поздравляли друг друга, лобызались и проливали
слезы. Некоторые из них до того осмелились, что даже подходили к нему, хлопали по плечу и в шутку называли свинопасом. Всех этих смельчаков помощник градоначальника, конечно, тогда же записал на бумажку.