Неточные совпадения
— Вот и с старушкой кстати прощусь, — говорил за чаем Груздев с грустью в голосе. — Корень была, а не женщина… Когда я еще босиком бегал по пристани, так она частенько началила меня… То за вихры поймает, то подзатыльника хорошего даст. Ох, жизнь наша, Петр Елисеич… Сколько ни живи, а все помирать придется. Говори мне спасибо, Петр Елисеич, что я тогда тебя помирил с
матерью. Помнишь? Ежели и помрет старушка, все же одним
грехом у тебя меньше.
Мать — первое дело…
Вынесла Аглаида свой искус в точности, ни одного раза не сказала «поперешного» слова
матери Енафе да еще от себя прибавила за свой
грех особую эпитимию: ляжет спать и полено под голову положит.
— Ты осудил и
грех на тебе, — часто говорила
мать Енафа, предупреждая пытливость и любопытство своей послушницы. — Кто что сделал, тому и каяться… Знаемый
грех легче незнаемого, потому как есть в чем каяться, а не согрешишь — не спасешься.
— Какие наши труды, голубушки, — отвечала
мать Енафа, — с
грехами не знаешь куда деваться.
— Вы все такие, скитские
матери! — со слезами повторяла Аглаида. — Не меня, а вас всех надо утопить… С вами и говорить-то грешно. Одна Пульхерия только и есть, да и та давно из ума выжила. В мире
грех, а по скитам-то в десять раз больше
греха. А еще туда же про Кирилла судачите… И он грешный человек, только все через вас же, скитских
матерей. На вас его
грехи и взыщутся… Знаю я все!..
Неточные совпадения
Г-жа Простакова (стоя на коленях). Ах, мои батюшки, повинную голову меч не сечет. Мой
грех! Не губите меня. (К Софье.)
Мать ты моя родная, прости меня. Умилосердись надо мною (указывая на мужа и сына) и над бедными сиротами.
За что же ты, Пречистая Божья
Матерь, за какие
грехи, за какие тяжкие преступления так неумолимо и беспощадно гонишь меня?
Кабанова. Полно, полно, не божись!
Грех! Я уж давно вижу, что тебе жена милее
матери. С тех пор, как женился, я уж от тебя прежней любви не вижу.
— Наш эгоизм — не
грех, — продолжала
мать, не слушая его. — Эгоизм — от холода жизни, оттого, что все ноет: душа, тело, кости…
— Долго ли до
греха? — говорили отец и
мать. — Ученье-то не уйдет, а здоровья не купишь; здоровье дороже всего в жизни. Вишь, он из ученья как из больницы воротится: жирок весь пропадает, жиденький такой… да и шалун: все бы ему бегать!