Неточные совпадения
Единственный человек, который мог разделить и
горе и
радость великого дня, не мог даже ответить.
Настоящий мир с его
горем и
радостью уходил все дальше и дальше, превращаясь постепенно в грозный призрак.
Красивое это озеро Октыл в ясную погоду. Вода прозрачная, с зеленоватым оттенком. Видно, как по дну рыба ходит. С запада озеро обступили синею стеной высокие
горы, а на восток шел низкий степной берег, затянутый камышами. Над лодкой-шитиком все время с криком носились белые чайки-красноножки. Нюрочка была в восторге, и Парасковья Ивановна все время держала ее за руку, точно боялась, что она от
радости выскочит в воду. На озере их обогнало несколько лодок-душегубок с богомольцами.
— А кто же их утешит, этих старушек? — просто ответил о. Сергей. — Ведь у них никого не осталось, решительно никого и ничего, кроме церкви… Молодые, сильные и счастливые люди поэтому и забывают церковь, что увлекаются жизнью и ее
радостями, а когда придет настоящее
горе, тяжелые утраты и вообще испытания, тогда и они вернутся к церкви.
— Так — уютнее, — согласилась Дуняша, выходя из-за ширмы в капотике, обшитом мехом; косу она расплела, рыжие волосы богато рассыпались по спине, по плечам, лицо ее стало острее и приобрело в глазах Клима сходство с мордочкой лисы. Хотя Дуняша не улыбалась, но неуловимые, изменчивые глаза ее
горели радостью и как будто увеличились вдвое. Она села на диван, прижав голову к плечу Самгина.
В половине обедни в церковь вошел Кергель. Он не был на этот раз такой растерянный; напротив, взор у него
горел радостью, хотя, сообразно печальной церемонии, он и старался иметь печальный вид. Он сначала очень усердно помолился перед гробом и потом, заметив Вихрова, видимо, не удержался и подошел к нему.
Неточные совпадения
И скоро поддававшийся // Как
горю, так и
радости, // «Великий грех! великий грех!» — // Тоскливо вторил Клим.
И он, отвернувшись от шурина, так чтобы тот не мог видеть его, сел на стул у окна. Ему было горько, ему было стыдно; но вместе с этим
горем и стыдом он испытывал
радость и умиление пред высотой своего смирения.
Но и то
горе и эта
радость одинаково были вне всех обычных условий жизни, были в этой обычной жизни как будто отверстия, сквозь которые показывалось что-то высшее.
Но кроме того, как ни тяжелы были для матери страх болезней, самые болезни и
горе в виду признаков дурных наклонностей в детях, — сами дети выплачивали ей уже теперь мелкими
радостями за ее горести.
Но то было
горе, — это была
радость.