— А что, заставляла, поди,
в ноги кланяться? — подсмеивался Груздев, хлопая гостя по плечу. — Мы тут по старинке живем… Признаться сказать, я и сам не очень-то долюбливаю нашу раскольничью стариковщину, все изъедуги какие-то…
Неточные совпадения
Нюрочке вдруг сделалось страшно: старуха так и впилась
в нее своими темными, глубоко ввалившимися глазами. Вспомнив наказ Анфисы Егоровны, она хотела было поцеловать худую и морщинистую руку молчавшей старухи, но рука Таисьи заставила ее присесть и
поклониться старухе
в ноги.
Старуха сделала какой-то знак головой, и Таисья торопливо увела Нюрочку за занавеску, которая шла от русской печи к окну. Те же ловкие руки, которые заставили ее
кланяться бабушке
в ноги, теперь быстро расплетали ее волосы, собранные
в две косы.
Мужик прошел
в передний угол, истово положил поклон перед образами и,
поклонившись в ноги Василисе Корниловне, проговорил заученным раскольничьим речитативом...
— А, теперь — прости! — кричал охваченный яростью смиренный Кирилл. — А как ты даве со мной разговаривал? Вставай да
кланяйся в ноги, тогда и прощу.
Положив начал перед образами и
поклонившись в ноги матерям, Аглаида вполголоса начала читать свое скитское правило, откладывая поклоны по лестовке.
— Матушка ты моя… кормилица! — причитал заворуй Морок и
в порыве охватившей его нежности при всем честном народе
поклонился мертвой кобыле
в ноги. — Кости твои похороню!..
По обычаю, присели перед отходом, а потом началось прощанье. Груздев
поклонился в ноги обеим «сестрам», и Таисье и Аглаиде.
Любим говорит ему то же, что и Коршунов: «Да ты поклонись в ноги Любиму Торцову, что он тебя оконфузил-то», — и Пелагея Егоровна прибавляет: «Именно, Любимушка, надо тебе
в ноги поклониться»…
Неточные совпадения
Купцы (
кланяются в ноги).Не погуби, Антон Антонович!
Слесарша (
кланяясь в ноги).Милости прошу…
Удары градом сыпались: // — Убью! пиши к родителям! — // «Убью! зови попа!» // Тем кончилось, что прасола // Клим сжал рукой, как обручем, // Другой вцепился
в волосы // И гнул со словом «
кланяйся» // Купца к своим
ногам.
К довершению бедствия глуповцы взялись за ум. По вкоренившемуся исстари крамольническому обычаю, собрались они около колокольни, стали судить да рядить и кончили тем, что выбрали из среды своей ходока — самого древнего
в целом городе человека, Евсеича. Долго
кланялись и мир и Евсеич друг другу
в ноги: первый просил послужить, второй просил освободить. Наконец мир сказал:
— Простите меня, ради Христа, атаманы-молодцы! — говорил он,
кланяясь миру
в ноги, — оставляю я мою дурость на веки вечные, и сам вам тоё мою дурость с рук на руки сдам! только не наругайтесь вы над нею, ради Христа, а проводите честь честью к стрельцам
в слободу!