— Сущая беда эти умники… Всех нас в порошок истер Петр-то Елисеич, а того не догадался, что я же буду проект-то его читать. Умен, да не догадлив… Как он нас всех тут разнес: прямо из дураков
в дураки поставил.
Неточные совпадения
Ходит и папиросы курит, — очень обидно Луке Назарычу, хотя исправник и раньше курил
в его присутствии, а француз всегда валял набитого
дурака.
Как стемнелось, кержак Егор все время бродил около господского дома, — ему нужно было увидать Петра Елисеича. Егор видел, как торопливо возвращался с фабрики Лука Назарыч, убегавший от
дурака Терешки, и сам спрятался
в караушку сторожа Антипа. Потом Петр Елисеич прошел на фабрику. Пришлось дожидаться его возвращения.
Но сват уже пятился к дверям, озираясь по сторонам: Окулко был знаменитый разбойник, державший
в страхе все заводы.
В дверях старики натолкнулись на
дурака Терешку и Парасковею-Пятницу, которых подталкивали
в спину другие.
Подбодренные смелостью старика,
в дверях показались два-три человека с единственным заводским вором Мороком во главе. Они продолжали подталкивать дурачка Терешку, Парасковею-Пятницу и другого
дурака, Марзака, высокого старика с лысою головою. Морок, плечистый мужик с окладистою бородой и темными глазами навыкате, слыл за отчаянную башку и не боялся никого. С ним под руку ворвался
в кабак совсем пьяный Терешка-казак.
—
Дурак, человеком будет твой Петька, — коротко объяснил Палач, по-медвежьи покровительствовавший Елеске. — Выучится,
в контору служителем определят.
—
Дураки вы все! — ругался Никитич, перебегая из корпуса
в корпус, как угорелый. — Верно говорю, родимые мои:
дураки… Ведь зря только языками мелете. Пусть мочеганы сами сперва поедят своего-то хлеба… Пусть!..
Долго стоял Коваль на мосту, провожая глазами уходивший обоз. Ему было обидно, что сват Тит уехал и ни разу не обернулся назад. Вот тебе и сват!.. Но Титу было не до вероломного свата, — старик не мог отвязаться от мысли о
дураке Терешке, который все дело испортил. И откуда он взялся, подумаешь: точно из земли вырос… Идет впереди обоза без шапки, как ходил перед покойниками.
В душе Тита этот пустой случай вызвал первую тень сомнения: уж ладно ли они выехали?
Впрочем, говорят, что и без того была у них ссора за какую-то бабенку, свежую и крепкую, как ядреная репа, по выражению таможенных чиновников; что были даже подкуплены люди, чтобы под вечерок в темном переулке поизбить нашего героя; но что оба чиновника были
в дураках и бабенкой воспользовался какой-то штабс-капитан Шамшарев.
— Помилуйте, Петр Андреич! Что это вы затеяли! Вы с Алексеем Иванычем побранились? Велика беда! Брань на вороту не виснет. Он вас побранил, а вы его выругайте; он вас в рыло, а вы его в ухо, в другое, в третье — и разойдитесь; а мы вас уж помирим. А то: доброе ли дело заколоть своего ближнего, смею спросить? И добро б уж закололи вы его: бог с ним, с Алексеем Иванычем; я и сам до него не охотник. Ну, а если он вас просверлит? На что это будет похоже? Кто будет
в дураках, смею спросить?
«Энергия необходима, — говаривал он тогда, — l’energie est la première qualite d’un homme d’ètat»; [Энергия — первейшее качество государственного человека (фр.).] а со всем тем он обыкновенно оставался
в дураках и всякий несколько опытный чиновник садился на него верхом.
Не это, так играют
в дураки, в свои козыри, а по праздникам с гостями в бостон, или раскладывают гран-пасьянс, гадают на червонного короля да на трефовую даму, предсказывая марьяж.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь,
дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек
в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Хлестаков. Я с тобою,
дурак, не хочу рассуждать. (Наливает суп и ест.)Что это за суп? Ты просто воды налил
в чашку: никакого вкусу нет, только воняет. Я не хочу этого супу, дай мне другого.
Городничий. Ах, боже мой! Я, ей-ей, не виноват ни душою, ни телом. Не извольте гневаться! Извольте поступать так, как вашей милости угодно! У меня, право,
в голове теперь… я и сам не знаю, что делается. Такой
дурак теперь сделался, каким еще никогда не бывал.
Крестьяне наши трезвые, // Поглядывая, слушая, // Идут своим путем. // Средь самой средь дороженьки // Какой-то парень тихонький // Большую яму выкопал. // «Что делаешь ты тут?» // — А хороню я матушку! — // «
Дурак! какая матушка! // Гляди: поддевку новую // Ты
в землю закопал! // Иди скорей да хрюкалом //
В канаву ляг, воды испей! // Авось, соскочит дурь!»
Дурак же ты, Шалашников!» // И тешилась над барином // Корёга
в свой черед!