Неточные совпадения
— А наши-то тулянки чего придумали, — трещала участливо Домнушка. —
С ног сбились, всё про свой хлеб толкуют. И всё старухи…
С заводу хотят уезжать куда-то в орду, где земля дешевая. Право… У самих зубов нет, а своего хлеба захотели, старые… И хохлушек туда же подманивают, а доведись до дела, так на снохах и поедут. Удумали!.. Воля
вышла, вот все и зашевелились: кто куда, — объясняла Домнушка. — Старики-то так и поднялись, особенно в нашем Туляцком конце.
— А потому… Известно, позорили. Лесообъездчики
с Кукарских
заводов наехали этак на один скит и позорили. Меду одного, слышь, пудов
с пять увезли, воску, крупчатки, денег… Много добра в скитах лежит, вот и покорыстовались. Ну, поглянулось им, лесообъездчикам, они и давай другие скиты зорить… Большие деньги, сказывают, добыли и теперь в купцы
вышли. Дома какие понастроили, одежу завели, коней…
Неточные совпадения
А главное в том, что он порядком установился у фирмы, как человек дельный и оборотливый, и постепенно забрал дела в свои руки, так что заключение рассказа и главная вкусность в нем для Лопухова
вышло вот что: он получает место помощника управляющего
заводом, управляющий будет только почетное лицо, из товарищей фирмы,
с почетным жалованьем; а управлять будет он; товарищ фирмы только на этом условии и взял место управляющего, «я, говорит, не могу, куда мне», — да вы только место занимайте, чтобы сидел на нем честный человек, а в дело нечего вам мешаться, я буду делать», — «а если так, то можно, возьму место», но ведь и не в этом важность, что власть, а в том, что он получает 3500 руб. жалованья, почти на 1000 руб. больше, чем прежде получал всего и от случайной черной литературной работы, и от уроков, и от прежнего места на
заводе, стало быть, теперь можно бросить все, кроме
завода, — и превосходно.
С восьмидесятых годов, когда в Москве начали
выходить газеты и запестрели объявлениями колокольных
заводов, Сухаревка перестала пускать небылицы, которые в те времена служили рекламой. А колоколозаводчик неукоснительно появлялся на Сухаревке и скупал «серебряный звон». За ним очень ухаживали старьевщики, так как он был не из типов, искавших «на грош пятаков».
— Особенное тут дело
выходит, Тарас Семеныч. Да… Не спросился Емельян-то, видно, родителя. Грех тут большой
вышел… Там еще, на
заводе, познакомился он
с одною девицей… Ну, а она не нашей веры, и жениться ему нельзя, потому как или ему в православные идти, или ей в девках сидеть. Так это самое дело и затянулось: ни взад ни вперед.
— Нет, я учитель. Отец мой — управляющий
заводом в Вятке, а я пошел в учителя. Но в деревне я стал мужикам книжки давать, и меня за это посадили в тюрьму. После тюрьмы — служил приказчиком в книжном магазине, но — вел себя неосторожно и снова попал в тюрьму, потом — в Архангельск
выслали. Там у меня тоже
вышли неприятности
с губернатором, меня заслали на берег Белого моря, в деревушку, где я прожил пять лет.
— Вот, вот, Татьяна Власьевна… Вместо того чтобы прийти к вам или вас к себе позвать да все и обсудить заодно, они все стороной ладят обойти, да еще невесток-то ваших расстраивают. А вы то подумайте, разве наши-то ребята бросовые какие? Ежели бы и в самом деле грех какой
вышел, ну по глупости там или по малодушию, так Агнее-то Герасимовне
с Матреной Ильиничной не кричать бы на весь Белоглинский
завод, а покрыть бы слухи да
с вами бы беду и поправить.