Куда кого посеяла жизнь. Том VIII. Повести

Василий Гурковский, 2023

В этот том вошли – 6 повестей:1. Водочный транзит2. Свидетель3. Роман с идиотом4. Мукамал5. Чужие свояки6. Байки кипрского таксиста

Водочный транзит

(Публицистическая повесть)

Пролог

А ведь действительно — «бытие определяет сознание», хотя людям в великой стране — России, почти столетие, пытались вдалбливать, что как раз Сознание определяет Бытие. Те, кто вдалбливал это нашим людям, были по-своему правы. Они — Сознавали, что в такой огромной стране, где, при действующей вроде как гуманно настроенной власти, всегда найдется возможность найти что-нибудь ценное, и положить в карман. В Свой карман, не в государственный, оно и так там находились, то ценное, как общегосударственное. Сознание такой возможности — грело душу определенной прослойки людей и вселяло надежды на безбедное существование Их, и их окружения.

В предвоенные годы, упомянутое выше выражение про «Бытие», довольно часто скатывалось до понятия — «БИТЬЕ» и существовало параллельно с первым понятием, но не долго…

К началу Великой Отечественной войны, материальные ценности, накопленные российским обществом, до Революции, практически иссякли. Часть была вывезена за рубеж, часть растащена теми, кто имел к ним доступ, то, что осталось — оприходовало государство.

С началом войны, началась вторая волна частного накопления, накопления в основном — криминального, ибо никто официально на такие действия добро не давал. В этот процесс, сразу же включилось многие из тех, кто, на всех уровнях (от самых высших до самых нижних), «сидел»: «на харчах, одежде, обуви» и т. п… На нужды фронта работала вся страна, а, когда нужда стоит на первом месте, то те, кто управляет этой «нуждой», стоят еще «первее»…

Если военный период был началом периода вторичного накопления или первым его шагом, то деноминация рубля — 1946/47 года, стала вторым и очень важным его этапом, мгновенного обогащения отдельных «своих» людей. Решение поменять денежную массу — 10 к 1, было принято быстро и тайно. Об этом знал очень узкий круг лиц в том числе, понятно — И.В.Сталин, но те, нельзя их назвать — «жулье», назовем их «Сознательные — несознательные», конечно же, узнали что, к чему, и когда; и, за одну ночь, стали многократно богаче. Дело в том, что деньги находящиеся в сберкассах, до 3000 рублей, обменивались — один к одному, а деньги наличные, обменивались 10 — к 1-му. То есть — сдаешь на обмен 1000 рублей наличными — получаешь 100 рублей в обмен. Те, кто успел быстро рассыпать наличность по счетам сберкасс, а это могли сделать только единицы особо приближенных, стали богаче в 10 раз!

Это было начало, основа. Дальше — пошла обычная текущая «деятельность», когда деньги начали делать Деньги». Здесь уже — широчайшее поле деятельности для тех «Сознательных», в миллионы направлений — от мелкого обвешивания-обмеривания в торговле, до хищения и подмены золота и драгоценных камней, на местах добычи и хранения и т. п…

К семидесятым-восьмидесятым годам двадцатого века, у тех «сознательных» и их потомков, накопились значительные сбережения, с которыми надо было что-то делать, деньги не работая, тем более «по чулкам», лежать не могут. Советская экономическая система, не давала им легального развития, да и нелегального — тоже.

Основную массу населения Союза, жившую от зарплаты до зарплаты, эти проблемы не волновали. Население страны, в конце восьмидесятых, поделилось на две неравные части — большую — бедную, и малую, но богатую. Что-то надо было делать.

«Сознательные несознательные» начали искать совета за рубежом — что делать, нам не дают жить?! Имея возможности — мы даже приличную машину себе приобрести не можем, без очереди. Им ответили — войны пока не будет — работайте внутри, меняйте свою власть, а там — посмотрим…Поменяли. Такое может быть, наверное, только в России, чтобы верховную партийную и советскую власть, принял на себя — враг Коммунистической партии и Советской власти.

Здесь проявилась двойственность всей советской жизни тех лет: Новый глава государства, вместе со своим окружением, из тех самых «Сознательных», кроме бесконечной болтовни о какой-то там «перестройке», благе народа, «экономических реформах «и т. п., — с каждой новой инициативой и принятым нормативным актом, уничтожали то, что было достигнуто до них. Причем шли на откровенные подлости, как это было с посадкой немецкого спортивного самолета на Красной площади, пилотируемого молодым летчиком.

Несколько раньше, наш генсек, по своей инициативе предложил США, сокращение ракет малой и средней дальности, в том числе тех, сокращать которые его никто не просил, это вызвало справедливые возмущение наших военных. В ответ на их возмущение и был устроен тот полет, чтобы иметь возможность отыграться на тех, оппозиционных военных. Последовала беспрецедентная карательная акция, в результате которой, лишились должностей многие опытнейшие военные руководители нашей армии — от министра обороны, со всеми заместителями, командующие военными округами, флотами и ниже, чуть ли не до уровня командиров дивизий. Так расправились с неугодными военными и заменили их на «лойяльных». Это был практически разгром советской армии, чтобы не портили фон «податливому для Запада» генсеку.

Страна лишилась самостоятельности во внешней политике и, без согласия западных «друзей», решений по этому направлению — нашим руководством, — уже не принималось.

Потом, в порядке «совершенствования управления» экономикой, нормативные акты посыпались, как из рога изобилия: — директивное планирование — заменили на рекомендательное; были отменены всякие ограничения по заработной плате; сверх госзаказа произведенную продукцию — разрешено реализовывать по договорным ценам. Начали создаваться совместные предприятия, всевозможные кооперативы. Были разрешены валютные и обменные операции, что позволило решить проблемы для тех, кто всякими способами накопил денежную наличность.

Никого не волновало, что отход от советских методов хозяйствования, резко ухудшил экономическую ситуацию в стране, а главное — психологическую.

Как следствие — начался массовый расцвет различных неформальных объединений, массовым потоком начали создаваться самодеятельные театры, видеосалоны и т. п… Параллельно — из тюрем начали выпускать диссидентов. Отменили запрет на «глушение» западных радиостанций, ведущих антисоветскую пропаганду.

Главный лозунг тех лет — дружба с Западом — любой ценой. Весь мир увидел, что Советский Союз уже «не тот» и начал поступать с нами, — соответственно. Была потеряна экономическая, затем политическая и культурная связь со странами Варшавского Договора и Советом Экономической Взаимопомощи (СЭВ). Потерял свое платежное значение «переводной рубль», а с ним — и расчеты за поставляемую продукцию из стан СЭВ, для массового потребления, в первую очередь — продовольственную.

А в это самое время, основная (производительная)часть населения страны, то есть — трудящиеся люди, не обращая внимания на то, что делалось в «верхах», работали — производили, строили, давали хлеб, металл, молоко и другое необходимое. Мало того, они развивали производство и старались наращивать достигнутое.

С этого можно смеяться горьким смехом, но в том году, о котором идет речь в этой повести, в стране действительно существовали два главных жизненных направления, причем ОДНОВРЕМЕННО! — прежний — Советский; и навязано — обязательный нашему липовому лидеру — Антисоветский. Причем, все это происходило на глазах обычных людей, но всем им настолько обрыдла болтовня власть предержащих в то время, что они просто не обращали внимания на действия верховной власти, как будто её и не было вовсе, просто ждали — чем вся эта вакханалия закончится, а сами — делали необходимые текущие дела.

Как бы в подтверждение этому, один из колхозов западного Казахстана, решил провести настоящую перестройку базового села, с целью постепенно заменить глинобитные и саманные мазанки столетней постройки, да, облагороженные, оштукатуренные, но явно не долговечные, на — кирпичные. Нашли на территории колхоза хорошие — песок и глину, и решили построить свой кирпичный завод, чтобы и кирпич, и черепица для кровли, были свои. Оказалось, что для получения разрешения на такое строительство, необходимо провести экспертизу сырья. А это можно было сделать в одном из НИИ строительного профиля, в городе Минске.

Колхоз принял решение доставить образцы сырья, непосредственно в Минск. Так случилась эта не близкая поездка из Казахстана в Белоруссию и о ней — будет предлагаемая обзорная повесть. Это случилось именно осенью 1987 года. Повесть основана на реальных событиях.

Глава первая

«А мы с тобой, Гриша, — уголовные преступники!» — грустно улыбнулся Михаил, держа в руках, местную оренбургскую газету, которую пару минут назад купил в киоске. «Вот смотри — на четвертой странице, целый раздел «Из зала суда». Здесь не о водке, а о людях пишут, — кому, за что и сколько дали. И за изготовление, и за незаконное приобретение, хранение, сбыт и — даже — за употребление. И — знаешь — очень приличные сроки и суммы. Нас, при желании, — можно тоже привлечь к ответственности, причем даже по нескольким статьям и пунктам, сразу. Целая десятка может набежать, каждому».

«Хотя — я-то тут причем?» — продолжал куражиться Михаил, — «Ты — ответственный за все — за машину, за груз, за его сохранность и доставку. Я у тебя — просто попутчик, пассажир!. Ну и удружил же тебе твой дядя Володя!».

Григорий, не отрываясь от руля, скосил на мгновение глаза на раскрытую на коленях Михаила, газету и в таком же тоне — ответил: «Ну, — во-первых, он такой же дядя и тебе, как и мне, во-вторых — все было сделано при тебе, значит — ты уже соучастник, а в-третьих — раз нас двое, да еще дядя, — это уже «групповуха», сговор, и совсем другая статья. Но, пока мы далеко еще не отъехали, ты можешь сойти и отправиться домой, там сразу заявить на нас в милицию, а уже потом сядешь вместе с нами, только на меньший срок, за чистосердечное признание. Хотя, как пел Высокий — «…а всех провидцев, как и очевидцев, во все века, сжигали на кострах….Так что тебе, Миша, могут отвалить еще больше, чем нам — за то, что не донес раньше, не предотвратил преступление!».

Григорий говорил, а внутри его, червячок все-таки пощипывал: «И где он взялся со своим подарком, тот дядя! Сейчас бы ехали спокойно и горя не знали!».

Михаил продолжал просматривать газеты, он купил их несколько штук, в дороге пригодятся, Гришу больше не трогал, как раз выезжали из города, дорога забита в обе стороны. Разгар уборки, основная масса машин — навстречу — с зерном, на обгон спешат — порожние за тем же зерном. Ясный солнечный день, но утром уже был небольшой заморозок. Проехали от дома чуть больше трехсот километров, а впереди еще восемь раз по столько!

Григорий внимательно следил за дорогой, а в голове проигрывал события, предшествующие этой поездке.

Пару недель назад, его пригласил в кабинет директор специализированной ремонтной мастерской, где Григорий работал и просто сказал: «Готовься, Гриша, предстоит тебе, как говорят «дальняя дорога». Обычный грузовой рейс, по нормальным дорогам, просто солидный по расстоянию. В город Минск, столицу Белоруссии. Почти 2700 километров в один конец. Сложного здесь для тебя ничего нет, просто далеко. Туда повезешь простой груз — песок и глину, в мешках. Старинный наш заказчик, соседний колхоз, решил построить собственный кирпичный завод. Для получения разрешения на его строительство, они должны получить положительные результаты анализов, имеющихся у них запасов песка и глины, от соответствующей лаборатории.

В колхозе решили, что посылать образцы контейнерами по железной дороге будет более проблемно, чем просто отвезти их на машине, из карьера — прямо в ту лабораторию. Сейчас идет уборка урожая. Машины в колхозе и в автобазе — заняты на перевозке зерна, да и не все из них готовы выдержать такой рейс. Поэтому они, по старой памяти, обратились к нам, зная, что у нас сегодня, такая возможность есть.

Мы решили послать тебя, Гриша. Машина у тебя новая, проверенная, да и ты тоже неоднократно проверен дальними рейсами и экспедиторскими заботами — так что готовься. Проверь машину, может даже дополнительный бензобак, приладим на всякий случай, сегодня с бензином уже у нас пошли проблемы, а кто знает, что будет в чужих краях. В общем-, тебя учить не надо. Если что-то мешает — говори сразу, если нет — иди, готовь машину, определяй маршрут движения и сам готовься! Я договорюсь с колхозом — они заранее груз приготовят, чтобы не было задержки с погрузкой образцов и документами. Григорий дал согласие на дальнюю поездку, директор пожал ему руку в знак благодарности и на этом они расстались.

Григорий подошел к старшему мастеру СРМ, тоже родственнику, мужу двоюродной тети жены Григория и передал распоряжение директора о том, что необходимо поставить дополнительный бензобак на его автомобиль и детально проверить его (автомобиля) техническое состояние. Переговорив с мастером — оставил машину в одном из боксов мастерской, а сам — отправился домой. Дома никого не было. Жена работала в сельской больнице, еще не пришла, а дети — возможно были у бабушки. Жена пришла с работы, но не одна. Вместе с ней зашел во двор муж её двоюродной сестры, Михаил. Он, как выяснилось, тоже пришел из больницы, там ему что-то делали в процедурном кабинете. Давно не виделись, хоть и живут в одном селе, но работают в разных организациях, тем более — сейчас — сезон напряженных работ. Просто в настоящее время, Михаил находился на больничном, и проходил текущее лечение. Он работал в автобазе, тоже часто бывал в командировках в разных местах, дома появлялся, как правило, поздно, да и не ежедневно, так как база обслуживала транспортные нужды половины района.

Жена Григория что-то приготовила на скорую руку и пригласила мужчин к столу, перекусить. Михаил давно у них не был и не стал отказываться. Посидели, поговорили, а когда Михаил узнал, что Григория (одного!) посылают в Минск, тут же предложил свою кандидатуру в качестве второго водителя. Дело в том, что в Минске уже давно, жил родной отец его жены — раз, у него — освобождение от работы еще дней на десять — два, так далеко он еще никогда не ездил — это — три, да и пробыть вместе с кумом Григорием целую неделю, а может и больше — четыре, да еще проехаться к тестю в такую даль на «халяву» — пять!. Михаил сразу и бесповоротно загорелся желанием стать напарником Григория на предстоящий рейс, послал жену Григория за своей женой, а, когда та пришла — сразу же убедил её в необходимости его поездки в Минск. Они довольно долго обсуждали разные нюансы, договорились, чего и сколько с собой взять, что взять из одежды и т. п.

В течение недели, машину полностью подготовили. Дело в том, что спецремонтная мастерская, где работал Григорий, была одной из трех, на весь огромный Казахстан подобных мастерских, которая специализировалась на восстановлении и ремонте автомобилей марки ГАЗ-53. На такой машине и должен был двигаться в Минск Григорий. Возможности мастерской были настолько солидными, что её рабочий конвейер, не образно, а физически, мог принимать в себя пустую ржавую автомобильную раму от заказчика — и выпускать в итоге практически новый автомобиль, ничем не отличающийся (внешне) от вышедшего из ворот завода-изготовителя.

Поэтому, машину Григория «прогнали» по конвейеру, приделали дополнительный бензобак, с правой стороны, под кузовом, все проверили, снабдили необходимыми мелочами, которые иногда могут подвести в дороге и вернули машину водителю. Дальше — дело было за заказчиком-отправителем груза и за самим Григорием. Григорий договорился со своим руководством, что вторым водителем с ним поедет Михаил. Так как в селе все друг друга знали, а каждый второй житель, был кому-то родственник, то — впечатать Михаила в транзитный путевой лист в оба конца предстоящего рейса, как второго водителя, пригласив его официально на две недели на работу в мастерские и выдать ему командировочное удостоверение — не являлось проблемой. Все это было сделано на всякий случай, в целях безопасности и чисто формального документального оформления.

Григорий, вместе с Михаилом, съездили в карьер колхоза — заказчика, забрали 2,5 тонны песка и глины в мешках, привезли их в свое село и поставили машину во дворе Григория, прикрыв кузов брезентовым тентом. На другой день, решили пораньше выехать. Вроде бы все, казалось — приготовления были закончены — завтра — в путь.

Но, общие для всех неприятности, обязательно находят, скорее выбирают среди тех «всех» — какую-то определенную, конкретную цель или, если хотите — жертву. Если один кирпич падает на головы многих-то — это страшно, но не так, как если тот же кирпич, падает на голову одного человека, возможно — твою, голову.

Так и случилось. Когда Григорий с Михаилом, привезли груз домой, поставили машину, укрыли кузов брезентовым пологом и собрались пообедать, в это время к ним зашел дядя их обеих жен, известный в селе человек — Владимир Иванович. Он заведовал сельским рабкоопом, это что-то сродни — сельскому потребительскому обществу (сельпо). Раньше он и был председателем сельпо, но так как сельпо обслуживало не только колхозы и села, но и производственные коллективы, где трудились рабочие (рем мастерские, автобаза, железнодорожная станция, совхоз и др.), где уровень снабжения был выше и разнообразнее, чем у сельпо, то Председатель добился перевода сельпо в другой статус — рабочей кооперации (рабкоопа), который входил уже в систему государственной торговли.

И вот он появился в доме Григория. Ничего в этом необычного не было, дядя жены неоднократно посещал их семью, благо жили рядом. Его пригласили за стол, он не отказался, но его первые, после приветствия, слова были-: «Вы когда выезжаете?». Григорий с Михаилом переглянулись, но промолчали. «А мне Михаил Степанович (старший мастер спец мастерской, который отвечал за подготовку машины Григория к поездке) сказал, что вы едете в Минск и вроде бы — завтра. Это правда, что завтра?». Ребята понимали, что дядя Володя все знает, не стали что-то отрицать, а просто рассказали — куда и что повезут завтра с утра.

Владимир Иванович их внимательно выслушал, а потом сказал: «Вот что дорогие мои родственники, дело у меня есть вам. Не сложное, но серьезное и обязательное. Вы знаете, что у моего старшего брата, есть сын. Служит в Москве, офицер. Мой еще и крестник. И вот надумал — жениться. Он недавно звонил отцу, моему брату и попросил найти ему на свадьбу — думаете что? — ВОДКИ!. Хотя бы пару ящиков. Ну, это были так, благие пожелания. Водку-то мы найдем, а вот как доставить в Москву — большая проблема. Я уже со многими людьми говорил из тех, кто собирается ехать в Москву, и в районе, и в Орске, и в Новотроицке, предлагал деньги — все отказываются, боятся брать водку, даже пару бутылок. А что мне те пару бутылок!

И вот — на тебе, — не иначе, как подарок СВЫШЕ, — ваша поездка, в Белоруссию, через Москву, да еще с таким неприметным, но объемным грузом! А ну — покажите, что у вас там в кузове!». Они вышли во двор, подняли брезент. Там лежали аккуратно уложенные в два слоя мешки. Как объяснили в колхозе — половина мешков вдоль всего кузова — была с песком, вторая половина — с глиной. Мешки с песком были завязаны белой многожильной бечевкой, с помощью которой увязывают тюки сена и соломы при прессовании, мешки с глиной — завязаны такой же бечевкой, но черной по цвету. Григорий с Михаилом при погрузке в колхозе, выпросили в запас на всякий случай, с десяток пустых мешков и почти половину барабана упаковочной веревки. Мало ли что может в дороге случиться.

Мешки плотно лежали по всему периметру кузова, общим уровнем ниже верхней кузовной доски, примерно на еще один ряд мешков, но большее количество образцов, наверное, не требовалось, поэтому нагрузили только две с половиной тонны и в два ряда мешков.

«Вот это да! — всплеснул руками дядя Володя, — да это же специальный экипаж для перевозки спиртного! Ну, ребята, вы меня не просто обрадовали, вы меня очень здорово обрадовали! А я уже неделю ума не прилажу, как сделать крестнику подарок! Разве я думал, что такая удача упадет с неба!!». Когда узнал, что вы будете ехать и, что на машину вам поставили новый дополнительный бензобак, думал его залить водкой, опасно, но что делать. А у вас такой замечательный груз, зачем нам рисковать с тем новым баком, тем более для родных людей?!»

«Вот что ребята, родственнички мои дорогие!» — продолжал дядя, не обращая внимания на попытки Григория и Михаила, что-то ему сказать, «Не использовать выпавший нам шанс, мы не можем, просто не имеем права. Иначе мы войдем в историю нашего села, в историю всей нашей большой совокупной семьи (а об этом кто-то все равно когда-то узнает), как самые неуважаемые, скорее — самые ничтожные люди в данной ситуации. И ничем мы не сможем от такого случая откреститься. Это пятно останется на нашей совести — несмываемым.

А если мы все-таки это сделаем, то, о чем я прошу, то наша совесть при этом действии, должен вам напомнить, — остается чиста — мы ничего не воруем, не портим, не гробим, не мошенничаем или спекулируем. НЕТ! Мы просто хотим помочь нашему родному человеку, у которого возникли ненужные проблемы из-за не совсем удачных действий властей в этом направлении. А Главное — у нас появилась реальная возможность ему помочь!

Вижу по вашим лицам, что мое предложение не очень вас обрадовало. И это понятно. Но для меня понятно и другое, — мы сможем доставить этот подарок моему крестнику ко дню свадьбы! Сможем, ребята, я в этом уверен. Если на самый плохой случай, у вас обнаружат водку в составе груза — то вы вполне можете отказаться от неё, заявив, что не знаете, что вам погрузили заказчики. Они могли погрузить что угодно, вы груз(тем более такой — песок и глина) — на проверяли. Так что в худшем случае, груз заберут, а вас могут просто оштрафовать за халатность, но это уже не ваши заботы, а мои. Ну, а вообще-то — волков бояться — в лес не ходить!. Я почему-то уверен, что никаких неприятностей по дороге, а до Москвы в принципе, — сутки езды, у вас возникнуть не должно». И обращаясь к Григорию, добавил: «Заводи машину, Гриша, и езжай к нам во двор, там разберемся, да и меньше глаз будет посторонних!». Так и сделали. Двор у дяди большой, дом и гараж с сараем, закрывали две стороны, а вторые две стороны — закрывал большой сад, забор и массивные ворота.

Григорий въехал во двор задом; когда ворота закрылись, машина была визуально изолирована со всех сторон. Дядя взял с собой племянников, потом — вместе опустились в большой подвал. «Здесь у меня личный запас — уже третий год пошел, как я обменял хороший двигатель от ГАЗ-53, на пару десятков ящиков водки «Пшеничной», еще той, из первых партий и держу её для хороших людей, да и сам иногда причащаюсь. Хороший продукт. Москвичи будут довольны. Такой водки сегодня вряд ли можно просто так найти. Давайте, ребята — выносите ящики наверх, там разбираться будем!».

Вынесли три ящика водки. Дядя вынес упаковку полиэтиленовых пакетов, чтобы запаковывать бутылки иначе они могут потерять вид при соприкосновении с песком. Сняли с кузова пару мешков, начали отрабатывать технологию укладки бутылок. Получилось. Хорошо, что были запасные мешки. Оказалось, что в один мешок, если отобрать часть песка, можно «вмонтировать» — десять пол литровых бутылок — пять и пять, вдоль мешка, лежа. Завернутые в целлофан и уложенные в два вертикальных ряда, бутылки, затем плотно утрамбовывались песком, и между рядами, и по бокам. В такой «упаковке», бутылки могли спокойно передвигаться, куда угодно. Мешки с бутылками, завязывались двумя разноцветными завязками, чтобы легче было найти. Их укладывали на нижний ряд, в середине кузова. Когда упаковали три ящика водки, Владимир Иванович, посмотрел на то, как оно получилось, и сказал: «Несите еще два ящика, какая уже разница. Семь бед — один ответ!». Упаковали и уложили еще два ящика. Уже поверху второго ряда, разместили несколько дополнительных мешков, из отобранного песка при укладке бутылок. Выровняли, выгладили, укрыли брезентовым пологом, закрепили его, и к вечеру — были готовы к отправке. Дядя Володя дал им координаты племянника, адреса, телефоны. Уже не стал давать какие-то дополнительные указания и предупреждения, покормил их ужином, а потом пошел в подвал и принес еще шесть бутылок Пшеничной и вручил им, как благодарность за помощь по упаковке. «Делайте с ними (бутылками), что хотите, только никому не показывайте!» — напомнил еще раз ребятам. На том они расстались.

На рассвете, Григорий подъехал к дому Михаила. Тот уже ждал его, сидя на скамейке во дворе, лицом к поднимающемуся солнцу. Жена как раз заканчивала доить корову, скоро табун погонят по их улице. А так, как они жили с краю села, то и коров с молодняком, выгоняли раньше, чем хозяева, живущие на другом конце села, откуда молочное стадо выходило на пастбище, почти на час.

Выезжая на междугороднюю трассу, проехали мимо дома дяди Володи. Михаил, сидевший справа, позже сказал, что видел, как стоявший во дворе, дядя, так вроде бы незаметно, поднял руку и как бы благословил их на предстоящий дальний рейс…Дай — то Бог!.

Договорились, что из своего поселка, за рулем будет выезжать Григорий, как постоянный водитель, чтобы не привлекать излишнего внимания случайных встречных-знакомых. Дальше — до Оренбурга, за рулем поедет Михаил, от Оренбурга-до Куйбышева — Григорий, ну а ещё — дальше — разберутся по ходу.

Они прошли насквозь, без остановок — Орск, Новотроицк, Оренбург. Первую остановку сделали на выезде из Оренбурга. Заправились. Что в этом плане было хорошо в Советском Союзе — талоны на бензин, действовали на всей территории страны, они были едиными и по форме, и по содержанию. Просто на обороте талона, стояла печать того предприятия, которое выкупило у государства какое-то количество горюче-смазочных материалов, по видам топлива и смазки. И все — талоны были обязаны принимать на всех заправочных станциях, которые в то время, абсолютно все были государственными. За наличные деньги, при талонной системе — не заправляли (официально). Для частников были отдельные заправочные колонки, за деньги. У нашего экипажа, талонов было достаточно на весь рейс, даже с запасом, поэтому с этим вопросом — проблем не было. Проблемы с горючим появились позже, когда уже двигались по густозаселенной европейской части Союза. И то — проблемы — не с талонами, а с самим наличием бензина на заправках и местных ограничениях по лимиту разового отпуска горючего.

Недалеко от заправочной станции, на небольшой площади, стояли автоматы с газированной водой. Напились. Михаил купил в киоске несколько газет, местную и пару центральных, союзных, чтобы хоть как-то подготовиться к тем местам, куда они направляются.

И вот теперь — пока Григорий ведет машину, он читает газеты и пугает родственника сообщениями «из зала суда».

Григорий, краем уха слушал информацию Михаила, а в голове появилась приятная мысль: «А ведь мы уже десятую часть пути проехали, и пока никто нас не остановил, ни по какому поводу. Очень даже неплохо и даже как-то странно для машины из другой республики…».

Отъехали несколько километров в сторону Куйбышева, поменялись местами. Михаил сел за руль, Григорий, как только оставил руль — сразу уснул. Сказалась нервозность подготовки к поездке, да и возникшие дополнительные обстоятельства. Михаил с удовольствием вел машину по неплохой в принципе, дороге. Загруженная наполовину, подготовленная машина, легко шла по трассе, все приборы показывали нормальные показатели, что еще надо водителю!. Михаил уже, в какой-то мере, соскучился за самой ездой на машине, по причине небольшой травмы, он уже недели три, не держал руль в руках.

Они заранее договорились держать постоянную скорость в пределах 75 километров в час, при максимально разрешенной по трассе, в 80, чтобы не иметь проблем с ГАИ другой республики. По расчетам — к вечеру, должны быть в Куйбышеве. Подъезжая к Сорочинску, это где-то на половине пути к Куйбышеву, Михаил увидел предупредительный знак — «Пост ГАИ», естественно, сбавил скорость. Дорога шла по ровной прямой и он издалека увидел, что у поста припарковано несколько милицейских машин с включенными мигалками, скорее всего авто инспекторские, подумал он, и, судя по тому, что среди них были две Волги — ГАЗ — 24, это инспекторы областного уровня.

Неприятный холодок прошелся по телу Михаила: «Неужели — это конец нашего путешествия?. Неужели те 100 бутылок Пшеничной, достанутся этой, довольно большой группе милиционеров, сгрудившейся возле проезжей части?!. Михаил толкнул Григория, разбудив на всякий случай, взял левее, к средине проезжей части дороги, напрягся и приготовился к встрече. Никто его не останавливал, поэтому он внешне спокойно, проехал непонятное скопище людей в форме, которые даже не посмотрели в его сторону. Проехав метров сто, Михаил снова занял крайний правый ряд и, как ни в чем не бывало, добавил скорость, заявив напарнику: «Все нормально, Гриша! Это была группа непьющих законопослушных гаишников. Не зря ребята говорят, что у меня легкая рука!» — и нервно рассмеялся.

«Ты знаешь — почему они на нас не обратили внимание?» — рассмеялся в ответ Григорий. Они окружили какую-то машину, иномарку, низкую, длинную и широкую, как прицепная телега. Побитая, поржавевшая, местами грубо подкрашенная. С открытым верхом, только по нашим местам и ездить….Может кто-то из их коллег сумел где-то купить, может кого-то остановили, знакомого или просто проезжающего, это — неважно. Главное — этот ржавый FORD так было написано у него спереди и сзади, отвлек внимание автоинспекторов от нашей машины! Машины с чужими, казахстанскими номерами! Они бы нас обязательно остановили! Не знаю — нашли бы то, что мы нелегально везем, но нервы бы нам потрепали, однозначно. И деньги бы точно содрали…. Ну, а если бы еще и водку нашли! то нас с тобой неделю бы по телевизору показывали, Миша! Может быть, вернемся, да прославимся? Когда еще такой случай подвернется?!».

«При желании — еще успеем прославиться, — осадил его Михаил, — нам еще ехать, да ехать. И не все милиционеры — такие беспечные». Как бы то ни было, а первую «желтую карточку», они получили. И не важно, что все обошлось благополучно, ребята не расслабились, посчитав этот случай, как определенную практическую проверку в «боевых условиях. И все же — проехав несколько километров, Михаил остановил машину недалеко от какой-то речки. Там такая чудесная была природа. Небольшой лесок. Ребята уселись, а потом улеглись на траву и с полчаса — просто лежали, пока из них выходило стрессовое состояние. Оказалось, по карте, что они в Тоцком районе. Михаил вспомнил, как кто-то из старших мужиков рассказывал, что здесь служил, в Тоцких лагерях, где, в 1954 году была взорвана советская атомная бомба. Говорил, что им позже показывали кое-что из того, что осталось в районе взрыва. Там были не только разные помещения, но и танки, автомобили и многое другое, даже вроде бы — животные….

После этого рассказа, ребятам как-то расхотелось лежать на той траве и умываться водой из речки. Двинулись дальше — на Куйбышев. На авто заправке по трассе — залили полный бак бензина, объехали Куйбышев, поменялись местами и уже Григорий повел машину на Пензу.

Не стали останавливаться на ночлег, чувство определенной опасности, гнало их вперед, в Москву. Надо было, как можно быстрее избавиться от «подарка дяди Володи». В Сызрани дозаправились, поужинали, все-таки впереди — ночь. Хоть и мало машин по трассе, но это не улучшало ситуацию, скорее наоборот, как-то расслабляло.

Проезжали замечательные места, лесные массивы, где уже золотилась осенью листва. Для жителей казахстанской степи, дорога посреди леса, была необычной, приятной и красивой. До рассвета проехали Пензу, опять поменялись местами и уже на Рязань за рулем находился Михаил. Говорят, что бомба два раза в одно место не падает…, падает да еще как!. Уже днем, не доезжая километров сто пятьдесят до Рязани, переехали под сильным дождем, мост через речку ЦНА (Григорий прочитал табличку перед мостом), потом проехали населенный пункт Шацк, и вот — почти стазу за ним, услышали двойной вой сирены, а чрез пару минут их обогнали два мотоцикла и приказали остановиться.

Шестеро вооруженных автоматами военных, подбежали к машине, не говоря ни слова, и не требуя никаких документов, резко распахнули обе двери, а двое солдат выскочили на кузов….Все это произошло за какие-то секунды. Григорий и Михаил сидели в кабине, их никто не заставлял выходить. Солдаты завернули брезентовый полог, потом — попрыгали на мешках в разных местах, покинули кузов и пошли к мотоциклам…. Был среди них какой-то прапорщик, так он, направляясь от машины к мотоциклу, вроде как козырнул нашему экипажу. Мотоциклы взревели и все шестеро военных через минуту исчезли вдали….

«Ты что-нибудь понял?» — спросил Григорий у Михаила. Тот долго молчал, наверное, вспоминал недобрым словом тот момент, когда он решил пойти в напарники Григорию, именно на этот рейс, а потом, когда понял, что все уже позади, выдал: «Судя по красным погонам тех военных, это из охраны тюрьмы или лагеря. Кто-то, наверное, у них сбежал, вот они и мечутся по окружающим местам, проверяют транспортные средства. Видишь — даже нас с тобой из кабины не выгнали. Посмотрели — нет никого, в кузове — тоже. Только паразиты — полог не укрепили на место, придется выходить на дождь». Ну — что же — укрепили полог, намочились, естественно, но даже испугаться по-настоящему не успели. Несколько позже, до них дошла суть свершившегося, а — потом еще долго не проходила противная дрожь во всем теле, но и это прошло….

В Рязань приехали во второй половине дня. Снова поменялись местами. Пришла очередь Григорию, как хозяину машины, завершить первый этап путешествия. Встретить их должны были в районе города Коломна Московской области. Так было договорено, чтобы не приближаться близко к Москве, в то, нелегкое для любителей выпить, время. Через час с небольшим, на окраине Коломны, Григорий подошел к первому попавшемуся телефону-автомату и набрал номер, который дал ему дядя Володя. Мужской голос ответил: «Вас слушают!». Григорий назвал парольную фразу: «Вам привезли стройматериалы». Тот же голос ответил: «Мы их ждем!». Пароли сходились. Дальше мужчина — назвал адрес, куда и как подъехать и добавил: «Там будет газетный киоск, а рядом с тротуаром — две газетные витрины — «Известия» и наша городская газета. Наш человек ровно в такое-то время, будет читать с витрины — «Известия».

«Ну дают! — не выдержал Михаил, — «как в кино, где шпионы паролями обмениваются!». До встречи еще было минут сорок, погода нормальная, можно было и на этот старинный город посмотреть. Да какой — там город, какой там Кремль и другие достопримечательности, когда в кузове сто бутылок водки и дело вроде бы со спиртным, идет к развязке!.

Ребята отыскали нужный адрес и припарковались в переулке, метров за сто от назначенного места. Им хорошо был виден газетный киоск и две газетные остекленные витрины по обеим его сторонам, но возле витрин — никого пока не было.

Минут за десять до оговоренного времени, Григорий пошел к киоску, перебрал открытки, купил путеводитель по Коломне и стоял, рассматривая выставленные газеты и журналы. В это время, к витрине с газетой «Известия», подошел пожилой мужчина и начал искать те самые известия. Григорий сразу не признал его за того, кто им надо, но так как больше к витрине никто не подходил, то пришлось идти к тому, кто был. Мужчина на вид был еще крепкий, подтянутый, по сезону одетый. Григорий подошел к витрине и негромко сказал: «Вы не подскажете, где здесь недалеко телефон-автомат?». «А вон, сзади газетного киоска!» — по-доброму ответил мужчина. Вопрос-ответ были правильными и Григорий сказал: «Вам привет от Владимира Ивановича!».

«Ну, — слава Богу, — отозвался мужчина. Как добрались?». «Нормально! — ответил Григорий. «Там дальше, по ходу движения, видите красные «Жигули» — тройка стоит — сказал мужчина. Там мой сын за рулем. Я сейчас пойду, сяду в машину, а вы через минуту, отойдете от витрины, тоже сядете в свою машину, и, когда мы поедем, — двинетесь за нами, на всякий случай — даю еще и адрес». Сказал и пошел к «Жигулям». Григорий, через минуту — пошел к машине. Михаил уже завел двигатель и ждал команды. Григорий сел за руль, выехал на главную улицу и поехал за легковой машиной, соблюдая необходимую в данной ситуации, дистанцию. Заехали в какой-то дачный поселок. Приехавший раньше мужчина, раскрыл ворота и жестами пригласил первому заехать грузовику. Следом заехала легковая машина, мужчина закрыл за ней ворота. Ворота были на уровне высокого забора, где-то около двух метров.

Все четверо — подошли к машине Григория. Из «Жигулей» вышел молодой парень, представился. Его отец, который встречал гостей, был, как после выяснилось, — будущий тесть племянника Владимира Ивановича, приславшего к свадьбе оригинальный подарок. Сам племянник не мог по объективным причинам, их встретить, попросил отца невесты это сделать.

Брезент еще не снимали. Будущий сват спросил у наших героев, что там за подарок передал с ними их будущий родственник, Владимир Иванович. Он по телефону сказал, что будет подарок, и что очень серьезный, и даже — тайный, поэтому просил отнестись к его получению более чем серьезно. По внешнему виду обоих мужчин, большому дачному участку с соответствующими размерами домом, по «Жигулям», с навороченными разными прибамбасами и манере поведения отца и сына, было заметно, что они не простые люди, эти будущие родственники. По скептическим выражениям их лиц, явно читался вопрос — «Что можно послать в Москву, в качестве подарка, из глухого степного села?!». Сняли брезент, покрывающий кузов, а там…мешки. Ну, были бы они с золотым песком — ими еще можно было бы удивить хозяев, но на вопрос старшего: «Что это?», Михаил бодро ответил — «Песок и глина!», чем поставил в тупик их обоих…

«Подарок — внутри, — разрядил напряженность Григорий. — Там Водка, в бутылках. Давайте подумаем, куда и как их девать. Он достал перочинный нож и добавил: «Мы с Мишей, поднимемся в кузов, а вы — приготовьте какие-то сумки, ящики, чтобы принимать бутылки. Да закройте на замок ворота и калитку, нежелательно, чтобы кто-то это видел».

Ребята начали развязывать мешки, с «начинкой» и стали подавать бутылки хозяевам. Те принесли какой-то баул, но когда количество бутылок перевалило за пятьдесят, а конца им не было еще видно, гости увидели удивительную перемену выражений лиц хозяев. На их лицах было все, кроме радости. Обставленные со всех сторон сотней бутылок, они просто растерялись, не знали что с ними делать….Они с явной (не показной, а натуральной) неохотой, а еще больше каким-то непонятным испугом, собирали «это богатство», видно тоже читали газетные новости — «из зала суда» и невольно прикидывали на сколько статей УК, это может потянуть. У сына хозяина, даже нечаянно вырвалось: «Да куда этого зелья столько!», на что Михаил сухо заметил: «Наше дело — было все это доставить в целости и сохранности, что мы и сделали. И обратно — мы точно водку не повезем, нам еще ехать и ехать, совсем в другую сторону. Везем стратегический груз…. Если будет лишняя — продадите. Здесь товара на 2000 рублей, по вашим нынешним ценам. И это, не считая надбавок за возможные последствия и оптовую поставку. Наш Владимир Иванович, знал, сколько и чего надо, поэтому и передал племяннику такой подарок».

«Да нет, нет, большое ему спасибо, — засуетился будущий родственник, просто как-то необычно, водку — в подарок!». «Самый лучший подарок тот, что нужен к месту и ко времени!» — поставил точку в разговоре на тему подарков, Григорий. Пейте на здоровье! Такой водки трудно сегодня найти, тем более в нынешней «трезвой» Москве».

Никто не предложил нашим героям остаться, переночевать, хотя уже опустились сумерки, дождик начал накрапывать. На улице — сыро, неприятно. Хозяева разбирались с неожиданным подарком, Григорий с Михаилом, проверяли машину. Как-то получилось, что они, не сговариваясь, почувствовали какое-то внутренне нежелание оставаться дальше в этом дворе будущих родственников, общаться с ними, да и вообще — быть с ними рядом.

Ребята — были простые порядочные работяги, им, в данном случае ничего не было нужно со стороны, но они внутренне, с первых минут знакомства, почувствовали какую-то отчужденность этих людей, отделенных от них хотя и прозрачной, но прочной перегородкой, со всеми вытекающими из этого последствиями.

«Так давайте хотя бы поужинаем вместе» — как-то невыразительно предложил хозяин, на что гости, как по команде, — вежливо ответили, что — благодарят, но им завтра необходимо быть уже в Белоруссии, а это около 800 километров, да еще и погода портится, нельзя терять ни одного часа, кто знает, что будет дальше. Надо — ехать!.

Уточнив, как лучше выехать на объездную московскую дорогу и сухо попрощавшись с хозяевами, Григорий с Михаилом, — покинули дачный поселок. «Да, — с некоторым сожалением произнес Михаил, — «не удалось нам попробовать местных деликатесов! А не мешало бы! Уже кушать хочется, мы ведь, еще в обед ели!. А я думал, что посидим вместе с будущими родственниками, расскажем им, как переживали эти сутки, да что случалось по дороге, чтобы они как-то почувствовали, хотя что-нибудь из того, что чувствовали — мы. Но, когда понял, с кем имеем дело — расхотелось не только посвящать их в наши проблемы, а даже — просто общаться. Слишком разные мы люди. Они уже «перестроились» — а мы — нет, и вряд ли перестроимся до такой степени. Да и не поймем мы с ними друг друга, правда — Гриша?».

«Ну вот ты сам и ответил на свой же вопрос,» — рассмеялся Григорий — «Одно плохо, что мы кипятка у них в термосы не набрали. Придется куда-то заехать, узнаем, где есть поблизости кафе или столовая», а то ночь впереди, да и погода не совсем приятная!».

Уже гораздо позже, после свадьбы племянника, от Владимира Ивановича, который присутствовал на той свадьбе, они узнали кое-что о жизни того «свата», которому завезли водку.

Это был представитель семейства советских «цеховиков», работал где-то в Подольске, на фабрике швейных машинок. В период, о котором идет повествование, начинался «кооперативный» рассвет по всему бывшему Союзу. Бывшие подпольные нелегальные цеха, особенно — швейные, обувные и другие, по бытовому обслуживанию, очень оперативно преобразовывались в легальные кооперативы. Раньше, в до перестроечное время, эти «цеха», днем публично трудились на выполнение «плана», то есть работали на «склад», и, попутно, собирали индивидуальные заказы по специальной схеме, а ночью, — эти заказы исполняли, как бы работая во вторую смену и получая за это еще и благодарности от своих облагодетельствованных властных покровителей. На этом они делали деньги, но существующая система, не давала (мешала) им на этих деньгах — делать другие, большие деньги. Ради этого, в том числе, и начался перестроечный фарс в стране.

Стремительный рост кооперативного движения, требовал, в начальный период, дополнительной механизации производственных процессов, тех же швейных машин, техники для производства обуви и т. п. советского производства, другого просто не было… Вот где и нажился тогда подольский тесть. Это уже позже, когда разрешили частникам, покупать и продавать валюту, новые предприниматели, стали покупать импортную технику — и те же швейные машинки подольского производства, потеряли свой имидж.

Глава вторая

Они подъехали к автобусной остановке, узнали, где поближе есть какое-то общепитовское заведение, нашли какое-то кафе, там буфетчица за рубль, налили им два трехлитровых термоса кипятка. Они насыпали туда из пачки — чая, и двинулись по направлению к Москве, до объездной дороги. Темнота чернильная, дождь усиливается. Машина идет нормально.

Михаил — за штурмана, расстелил на коленях карту. Выехали на объездную дорогу, встали на «пятачке», поужинали и взяли курс на Наро-Фоминск — Можайск, чтобы спокойно объехать московский конгломерат с пригородами. В это время по этой дороге, да и при такой погоде, машин было совсем мало, поэтому — экипаж прибавил скорость до разумного предела и начал на пару — петь песни, чтобы веселее было ехать.

В Можайске — поменялись местами, попили чаю, Михаил сел за руль, дорога все-таки мокрая, видимость плохая, ехать тяжеловато. Договорились, что Михаил едет до Вязьмы, Григорий — до Смоленска. Потом — Михаил — до Борисова, а Григорий — до Минска — и по Минску, как хозяин машины.

Так и получилось. На другой день — они прибыли в Минск. Нашли по адресу необходимый научно-исследовательский институт, и при нем — лабораторию, куда собственно и необходимо было сдать на экспертизу, привезенные ими, песок и глину. Когда сдавали образцы в лабораторию, рассмешили всех её работников, особенно её заведующего. Оказалось, что требовалось сдать на экспертизу, примерно около 250 килограммов образцов, а привезли — в десять раз больше! «Вы што, ребята, перли из Казахстана машину песка и глины! Да у меня её просто девать некуда, придется где-то за город отвозить и в какую-то балку ссыпать. А жалко — такой красивый песок, сухой, чистый. У нас такого я давно не видел, грязь одна торфяная…». Потом — подумал, подумал и весело заявил: «Я вам помогу, ребята, у меня брат в Казахстане живет, еще с целинных времен, в Кустанайской области. Так что вы вроде бы, тоже, как земляки мне доводитесь. У меня есть один знакомый председатель колхоза, тут недалеко, под Минском. Мы иногда с ним разные контакты имеем. Так я ему сейчас позвоню и договорюсь, чтобы принял от вас песок и глину, у него точно сырья такого качества нет, может и он вам, что-то предложит на обмен…».

Заведующий лабораторией, созвонился с тем председателем, договорился, сказал, как ребятам добраться и уже к вечеру, они отвезли свои запасы песка и глины в колхоз, а им, в те же мешки, набрали около двух тонн отборного сухого картофеля. Дали необходимые сопроводительные документы и еще поблагодарили, а потом — накормили в колхозной столовой. «Ну-Белорусы! Ну-Люди!», — несколько раз повторял Михаил, пока они добирались в Минске, до квартиры его тестя. — «Прямо, как у нас в поселке!».

Тесть, отец жены Михаила, встретил их у подъезда дома, где, на втором этаже, у него была квартира. Он знал, что они прибудут, только не знал точно, когда. После поездки в колхоз и обмена песка на картофель, ребята ему позвонили, поэтому он их и ждал, нетерпеливо прохаживаясь по тротуару. Так случилось, что тесть с Михаилом, друг друга еще вообще не видели. Свадьба была в Казахстане, отец жены на ней не присутствовал, по разным причинам. Но, они были знакомы по письмам, фото и рассказам тех, кто тестя знал раньше, когда тот жил и работал в Казахстане, где познакомился и несколько лет жил с мамой будущей жены Михаила, и где, в итоге, и появилась на свет — его, Михаила, жена.

Тесть, звали его, Иван, встретил гостей радушно, обнял, расцеловал обоих ребят, знал же, что Григорий — тоже родственник, показал, где и как лучше поставить машину и пригласил гостей домой. На столе, стоящем посреди комнаты, были приготовлены холодные закусочные деликатесы и напитки, на плите, ждали подогрева блюда, которые называют — «горячими». Гости помылись с дороги и были приглашены за стол. После двух суток еды в «сухомятку», сесть за такой прекрасно сервированный стол было приятно.

Иван, налил всем по рюмке коньяка и попросил — все разговоры и воспоминания о поездке, оставить на потом, а вначале — спокойно и плотно поужинать. Он сам-водитель с многолетним стажем, хорошо знает, как проходят такие дальние рейсы и — как в дороге питается большинство водителей. Выпили еще по паре рюмок, и, практически молча, провели весь ужин. Затем — вышли на балкон, он выходил во двор, в то время суток и в это время года, двор был пуст. Все трое — расположились на небольшом диване, так, чтобы было удобно вести беседу — Иван — посредине, Григорий с Михаилом — по бокам.

Вопросы вначале — задавал Иван, как старший.

Естественно, он начал с того — как там его бывшая жена, теща Михаила, как жена-Люба, дочь Ивана, ну и так по порядку прошлись по тем родственникам, кого Иван знал и помнил. Не забыли и родственников по линии Григория и его жены, все эти линии — переплетались между собой и, трогая одну ветвь, незаметно переходили к другой и далее. У бабушки жены Михаила было пятеро взрослых детей, понятно, что и у них уже было по двое-трое детей, так что было о ком вспомнить и за кого спрашивать.

Пройдясь с вопросами по родственникам, Иван поинтересовался — где и чем занимаются Михаил и Григорий, вспомнили кто и где остался из бывших коллег Ивана, с тех времен, когда он работал в Казахстане.

Потом ребята, ничего не скрывая, рассказали, как добирались от дома, до Белоруссии, и, с особой благодарностью поведали, как их встретили здесь, в Минске и даже — наградили…картофелем. А еще — какие они удивительные люди, эти белорусы, с которыми они успели познакомиться за несколько часов, по приезду сюда. Причем — везде и в городе, и — в селе.

Иван внимательно их выслушал, остался доволен тем, что они — тоже довольны таким радушным приемом и, в первую очередь в порядке знакомства с зятем, да и с новым родственником, поведал им и свою историю.

Начал с того, что поначалу — все шло у него хорошо. Он, вначале работал водителем, потом заведовал авто гаражом солидного совхоза в их районе, пользовался авторитетом и у руководства совхоза, и района, да и в коллективе совхозного автохозяйства. Познакомился с Галиной Ивановной, будущей мамой Любы, жены Михаила. У Галины была своя дочка, десяти лет, она Ивана приняла хорошо и жили они несколько лет, как дружная добрая семья. Появилась и росла Люба, их совместная дочка. Но случилось неприятное: ушел из жизни первый директор совхоза, с которым Иван начинал работать и, который и предложил ему заведовать совхозным автохозяйством.

В совхоз пришел новый руководитель, чисто по «свойски», выдвинутый из национальных кадров, естественно — не по умению руководить большим многоотраслевым хозяйством, а по протекции. У Ивана с ним с первого дня, отношения не заладились. У нового директора, в нескольких километрах от совхоза, но уже в соседней, Оренбургской области России, было множество родственников, которые постепенно, нахально и предметно, начали «осваивать» совхозное хозяйство, точнее — растаскивать. Особенно в период уборки урожая, когда зерно от комбайнов, начали возить не на совхозный ток, а — совсем в другую сторону. А что там — не только ночью, а и среди белого дня, машина с зерном, за 5–6 минут, уходила «за границу» и попробуй найти вора в чужой области, тем более, когда воры себя хозяевами чувствуют!.

Участковый милиционер — свой человек, специалистов, новый директор тоже поменял всех, на друзей и родственников, а когда Иван пару раз пытался вмешаться и предотвратить явные хищения совхозного зерна и скота, то получил открытые предупреждения и угрозы для жизни. В такой обстановке работать и жить стало невозможно. Иван за себя не боялся, а вот за Галину с девочками — было чего опасаться. Срывать их с насиженного места и увозить — Куда?. Здесь и дом, и хозяйство и работа у Галины, и уважение, да и родные рядом, в конце концов — могут поддержать и заступиться. Но пока Иван здесь — Галине покоя не будет — это точно. Предлагал Галине — переехать куда-нибудь — наотрез отказалась, да м дело шло к зиме.

На этой почве пошли разногласие в семье и, чтобы, пусть даже на время, успокоить ситуацию — Иван решил уехать, просто уехать, куда-нибудь, лишь бы не видеть этих распоясавшихся «новых хозяев». Найти новое место для жизни, а — потом приехать и забрать Галю и детей.

Когда он предложил Галине такой вариант, она тихо обняла его и спокойно сказала: «Знаешь, Ваня, я не только знаю, я — чувствую, что лучше, чем с нами, тебе нигде и ни с кем не будет, но, если ты уедешь, сам, то больше к нам никогда не вернешься, по разным причинам. Ты и так оказался здесь случайно, и все эти годы жил, вопреки своей воле, собственно — ради нас, с Олей и Любой. Да, жил и хорошо жил, но через силу, как говорят, не прикипая к этому, не такому уж приятному месту, душой и телом. Так бы и жил, мучаясь, дальше, но, если ты оставишь нас — то оставишь — навсегда. И то, что случилось с нашим совхозом, это не просто чей-то просчет или преступное действие. НЕТ, Ваня! Это знак СВЫШЕ, что тебя надо освободить от той тяжкой ноши, которую ты нес в последние годы. Спасибо тебе за все, Ваня и пусть тебе Бог помогает жить дальше. Я не буду держать на тебя зла и буду за тебя молиться и поверь — я всегда была с тобой — искренна и, расставаясь — тоже. Удачи тебе, дорогой ты наш человек! Где эти сволочи взялись на нашу голову! Но, может быть — оно и к лучшему».

«Вот так, Михаил, мы и расстались с твоей тещей и детьми» — продолжал Иван. — «Я всегда старался помогать им, чем мог, но Галина оказалась права — больше я в Казахстан — не вернулся. Она действительно тогда сказала правду, я там жил, как в ссылке. Да старался, да любил, и маму Галю, и девочек, но в душе всегда чувствовал, что вроде как отбываю наказание. Жизнь меня заставила покинуть родные места в молодости, я уехал, куда глаза глядели, но, скажу вам честно, ребята, если бы я знал, что глаза мои «глядели» в тот буранный поселок, где я прожил немалое время, — я бы туда точно не поехал».

«Уезжал я из совхоза полулегально. Директор как раз был на совещании в области, это у него всегда была минимум недельная командировка, даже если какое-то мероприятие проходило в течении дня. Его заместитель, зная наши отношения, — уволил меня за десять мину. Галя оперативно выписала меня с учета по месту жительства и сняла с воинского учета. Я никому не говорил, когда буду уезжать, а на самом деле, договорился с хорошо знакомым водителем, он на рассвете ехал в Орск за цементом. По — темному — заехал за мной, мы простились с мамой Галей, девочки — спали, не стали их будить и — через пару часов, я был на железнодорожном вокзале, с жутью вспоминая мой приезд на этот же вокзал несколько лет назад, когда я вышел на перрон во флотском бушлате, фуражке и в тридцатиградусный мороз. Так закончилась моя казахстанская эпопея. И осталась моя частица — дочка Любушка, твоя, Миша, нынешняя жена.».

«На вокзале, в Орске, я уже не собирался ехать опять — куда глаза глядят. Нет. Маршрут моего движения был конкретно определен. Пару месяцев назад, по телевизору показывали празднества в честь Дня шахтера, в городе Донецке, на Украине. Там было много гостей из разных шахтерских областей Союза. Их катали по Донбассу на шикарных автобусах «Икарус», венгерского производства. Красивые, вместительные, они чувствовали хозяевами на автотрассах. Диктор рассказал, что в Донецке организовано специальное автохозяйство, отдельно от общегородского транспортного парка, как раз для туристических целей и теперь новые автобусы возят туристов из Донецка — веером по всем областям Украины и — даже в некоторые российские города, такие как, например. — Ростов-на Дону. Вот я и загорелся желанием — попасть в то, Донецкое автохозяйство, на автобус»-продолжал Иван.

«Взял билет на тот же барнаульский поезд, которым когда-то приехал в Орск., Билет взял от Орска — до Донецка. Поезд Барнаул-Днепропетровск, шел через Харьков, я решил сделать в Харькове пересадку, на любой поезд, идущий в Донецк. Очень удобно и через два дня—прибыл в этот город. Нашел нужный автобусный парк, сумел устроиться на работу. Взяли вначале — медником, паял три месяца автомобильные радиаторы и питательные трубки. Мог бы паять и дальше, хорошо — добрые люди подсказали способы ускорения очереди на получение места водителя туристического автобуса; заплатил определенный «взнос» и получил через пару месяцев — новый «Икарус!». Потом таким же способом — добился однокомнатной квартиры, рядом с автобусным парком и началась моя новая жизнь, ребята».

«Мы, люди, — часто бываем настолько смешными или глупыми — продолжал Иван — что потом самих себя стыдно становится. И часто даже не можем объяснить причину того или иного своего поступка. Так случилось и со мной. Я сегодня оглядываюсь назад, на мою «донецкую» жизнь и мне стыдно, очень стыдно за себя. Так стыдно, что не могу объяснить, нет тому объяснения, но само действие было! Глупое — но было!. Как можно объяснить, что я обеими ногами стоял, да и всем туловищем, находился в Раю, а мне все-таки хотелось чего-то еще лучшего!

Новый туристический автобус Икарус-люкс, два водителя — пилота, к машине не касаемся, все делают техники. Ты, как летчик — пришел, завел, сел и поехал. И машина, и все в машине — блестит. Ковровые дорожки, кондиционеры летом, обогреватели — зимой. Никаких билетов. Не пассажиры а — туристы, с ними занимается экскурсовод, можно пятнадцать дней работать, пятнадцать — отдыхать. 500 рублей в месяц — твердых, гарантированы. На попутных пассажирах, можно еще сотню — две собрать за месяц, туристические автобусы — никакие контролеры не проверяют. А при экскурсиях, в салоне всегда несколько мест-свободных. Дороги — межобластные, никаких других. Люди, музыка, песни, постоянно новые привлекательные места, приличная пища, а главное — полный самоконтроль. Просто сам следи за собой — и внешне и внутренне…Твое дело — только руль и дорога. Связи с внешним миром — это дело экскурсовода. Что еще человеку (водителю) — надо?!

Человек так устроен, что — рядом — это — хорошо, но то, что отдельно, где-то, — оно всегда кажется лучше! Такие мы глупые, что за забором — всегда лучше и лезем через тот забор…Вот так случилось и со мной, ребята. Имел для своего уровня все, даже больше, а вот нет, захотелось еще большего, лучшего!.

Как-то мы с напарником возили делегацию от нашей области в Минск, на какое-то большое Юбилейное мероприятие союзного масштаба. Были там пару дней, и вот тогда это и случилось. Случился непонятный вывих в моем сознании. Познакомился я тогда с водителями, которые совершали такие же туристические рейсы, как и мы, на таких же машинах, но уже — за границу! В Варшаву, Прагу, Будапешт, Берлин и т. д… Побеседовал я с несколькими такими коллегами и загорелась во мне мечта — тоже стать водителем — «зарубежником». Ну как же — заграница! валюта, шмотки разные, другие места, другие люди, да и другие возможности!.

Да так загорелась та мечта, что я, как только вернулся в Донецк — сразу подал заявление на увольнение. Начальник отдела по эксплуатации, которому я отдал заявление на согласование, посчитал, что я слишком хорошо погулял в период минской командировки, рассмеялся и порвал то заявление прямо при мне, считая разговор оконченным. Ему, да и никакому другому нормальному человеку, не могло придти в голову желание оставить работу с такими условиями и поменять её на что-то другое!.

А я — подал второе заявление, которое он тоже порвал. Ну, а когда подал еще одно и заявил, что отработаю, как положено по закону — две недели и все равно — уйду, начальник подписал — таки заявление, подумав, наверное, что у меня с головой, что-то не в порядке, бросил его мне и буквально прокричал: «Уходи, но помни, что обратной дороги у тебя — Нет!».

Довольный, я через пару дней, был уже в Минске. Нашел то автохозяйство, которое обслуживало зарубежные туристические поездки, и был принят заместителем его начальника.

Тот посмотрел мои бумаги, с каким-то непонятным сарказмом громко рассмеялся, потом встал и начал меня рассматривать, как какой-то непонятный экспонат на выставке. Потом сел и вполне серьезно сказал: «Знаешь, земляк, я сам из Донбасса, после войны был оставлен в Белоруссии на время восстановления, да так и остался. Так я тебе должен сказать, что такого, как ты, я давно не видел, даже и не помню когда. Чтобы с «вольной» Украины, да еще с Донецка и из такого автохозяйства, кто-то переехал в Минск…Нет — такого я не могу вспомнить!. Ты хоть примерно знаешь, куда ты приехал?! Это же — Белоруссия. Иван!. Здесь еще советская власть и все соответствующие ей порядки!. Ты думаешь, что сядешь за руль и вот запросто поедешь куда-нибудь, там — в Польшу или Германию, как ты недавно делал по Украине?!. Нет, брат. Вначале ты пройдешь полную специальную проверку в соответствующих органах, на благонадежность. Это — обязательно.

Допустим — ты её пройдешь, ту проверку, примут тебя в автобусный парк. У меня родственники живут в Донбассе, я, хотя и редко, но бываю у них в гостях и кое-что знаю, чисто, как автомобилист-организатор, о том, что у вас делается на дорогах. И как водители продают билеты, и как забивают салоны вдвое больше положенного и т. п… Так вот здесь, Иван, в Белоруссии, такого нет. Дорог у нас хороших мало, только отдельные, межобластные, они — еще куда ни шло. А — в сторону от трассы не съедешь и не объедешь. А на всех «узких» местах — стоят люди. Все из бывших партизан еще или таких же бдительных…. Остановят, к примеру, автобус, любого направления, пересчитают пассажиров, сверят с маршрутным листом у водителя, и не дай Бог обнаружат даже одного лишнего пассажира — все, ты больше — не водитель автобуса. В наилучшем случае — напишут петицию на весь маршрутный лист и продырявят талон предупреждений, а в худшем случае, если ты еще деньги предложишь, — просто порвут твои водительские права и выбросят. И никто их тебе — не восстановит. Тебе такие условия, Иван, даже в дурном сне еще не снились, в том Донецке. И — помни — я тебя не пугаю, я тебе просто раскрываю истинное положение вещей с пассажирскими перевозками, у нас, в Минске. Чтобы ты знал, что тебя ожидает и решал, как тебе поступать дальше.

После того, как заместитель начальника, нагнал на меня такого страху, я все-таки, не сдался и подтвердил, что желаю пойти к ним на работу. Подал заявление, прошел оформление, все, как положено, и временно был определен на работу — слесарем. Месяца через три — получил хлесткий удар по моей репутации — из соответствующих органов пришли бумаги, не разрешающие мне выезд за границу, вообще. Там у меня нашлись родственники, в Румынии, да я и сам родился в Бессарабии, когда она была оккупирована Румынией. Пришлось уходить из того автобусного парка. А куда?. В Донецк обратно — дорога заказана, двигать куда-то еще и начинать все сначала — поздновато. Здесь, в Минске, уже как-то немножко пообтерся, с людьми познакомился. Посоветовали пойти в городской таксопарк. Там уже не слесарил, ребята подсказали к кому подойти, отдал триста рублей и в течении недели — получил новую «Волгу»-такси. И вот с тех пор, столько лет, работаю таксистом. Уже и город знаю в совершенстве, и людей-коллег по работе, да и люди меня тоже знают».

«Такси в Минске любят — продолжал Иван. — Вы вот говорили — какие простые и добрые люди наши белорусы. К сожалению, простые и добрые — не так часто на такси ездят. Чаще ездят другие. Некоторые иногда кишки на палец наматывают: — только сядет в салон, я включаю счетчик, а он тут же вперится в тот счетчик и наблюдает все время, пока его везешь. А — потом — достанет из кармана пригоршню мелочи и минут десять считает, чтобы было копейка в копейку. Мне не надо его лишней копейки, так он же отрывает каждый раз у меня время, при расчетах….

В последние пару лет, на такси стали ездить чаще. Наверное, — деньги появились, которых раньше или не было, или было жалко. Сегодня, для тех, кто пользуется такси, а это уже так называемые — «деловые» люди — время стало дороже денег, поэтому и работы нам добавляется. Это хорошо.

А вообще, наблюдая за людьми, в том числе и за нашими клиентами, я стал замечать, какие-то непонятные перемены, но не в лучшую сторону, это точно. Вроде бы все — так, как и было, но что-то в жизни поменялось, как раньше говорили — «Жизнь дала Трещину». Вот и мне тоже это кажется, в нашей большой стране, на всем её протяжении, — жизнь, похоже, действительно дает трещину, только мы её еще не видим, только подспудно чувствуем…».

Завтра я вас, ребята с нашим Минском познакомлю. Хороший город. Правда, фашисты, за 1100 дней оккупации города в 1941-44 годах, превратили его, в развалины. Осталось всего несколько больших правительственных зданий в центре, видимо их было сложно уничтожать на скорую руку, да и наши войска так стремительно наступали, что немцам уже было не до этих зданий, бежали, куда попало.

Минск был практически заново отстроен после войны. И жить в нем можно. Конечно, это не Одесса и не Тирасполь, где я вырос в детдоме, потом — учился и работал, и даже не Николаев, где служил. Там тепло, сухо, фрукты, овощи, вино и виноград, а здесь прохладно и сыро, солнца совсем мало. В принципе, здесь даже зерновые культуры не всегда полностью вызревают, а их урожайность, в наших селах, часто определяют по коэффициентам перевода зеленой (молочной) массы в сухое зерно….Зато картофель отменный, и много, потому белорусы и голода не боятся. Картофель здесь — и картофель, и хлеб, и корм, и даже — самогон….И — ничего — живем!».

Говорили долго, потом Иван показал им кровать, где они могут располагаться. Или вдвоем или — один на кровати, — один на диване. Сами разберетесь. А сам пошел ночевать к «другу», в этом же подъезде, но двумя этажами — выше.

На другой день, Иван не стал будить ребят рано, дал им отдохнуть, все-таки двое суток пути, да еще впереди — долгая дорога, а сам пошел в таксопарк, взял свою машину и подъехал к дому, часам к десяти. Ребята уже встали, побрились, помылись, вышли-проверили машину, все в порядке и, в это время — к подъезду подъехал Иван. Он уточнил, когда они планируют двигаться на Украину. Вчера ребята заявили, что имеют желание посетить близких родственников Григория, в районе города Первомайска, на юге Украины, а если все будет нормально, то и заскочить в Молдавию. Там в Слободзее и Тирасполе, уже образовалась целая диаспора из бывших казахстанских родственников-односельчан. Им желательно — выезжать поближе к вечеру, чтобы к ночи пройти все пригороды Минска и выйти на чистую трассу в сторону — Гомеля.

«Значит — выезжать придется после обеда, часа в четыре — пять!» — подытожил Иван — «Сейчас перекусим и я вас покатаю по Минску. Просто — посмотрите, без комментариев. Так и сделали. Они проехали город как бы крест-накрест. Минск рассекает примерно на две половины река Свислочь. Иван провез их по набережной реки, до центра города, прокатил по большой площади, где расположены правительственные здания, подъехали к знаменитому МТЗ — тракторному заводу, где выпускают «Беларусь» (будет чем дома похвастаться!), потом проехались по Партизанскому проспекту, он прямой, как стрела, пересекает половину города, выходит за кольцевую дорогу и в итоге переходит на Юго-восточную трассу — Бобруйск-Гомель. Иван сказал ребятам: «Можно выезжать из города и по этому проспекту, но, учитывая нынешнее местоположение вашей машины, легче и проще будет — пойти по кольцевой окружной дороге. Меньше будет проблем с пересечением центра города».

Проезжали мимо железнодорожного вокзала. Михаил никак не мог осмыслить большую надпись: ЧЫГУНАЧНЫ ВАКЗАЛ. В ответ на удивленный вопрос Григория — Что это? Иван весело ответил: «А это по-белорусски железнодорожный вокзал. Они молодцы, в этом плане, как говорят — так и пишут: Вокзал — вакзал. Вода — вада. Видите — на углу указатель — Дамы — 1,2,3,4. Так это не дамы (то есть — женщины по очереди), а ДАМЫ, с ударением на букву «Ы», то есть ДОМА, по-русски. Ну и так далее, здесь русскому человеку есть, где по удивляться и посмеяться. А в общем — у нас и радио, и телевизор, круглосуточно вещают на русском, да и в городе, основной язык — русский. Последние известия, иногда пускают на белорусском, так, для порядка. Белоруссия, все-таки. Но это никому не мешает. Все понимают друг друга и никаких вопросов такое «двуязычие» не вызывает, сами видите и слышите.

После обзорной авто прогулки по городу, заехали в Центральный универмаг, Иван приобрел подарки для Галины Ивановны и жен — Михаила и Григория, а самим племянникам — купил в подарок ящик сгущенного молока, картонный такой на 12 банок. Сказал: «Не смейтесь — в дороге пригодится!».

Недалеко от квартиры Ивана, был небольшой, уже кооперативный» ресторанчик, там Ивана все знали, приготовили шикарный обед. Пообедав, они, втроем, снова около часа, посидели на балконе, поговорили, набрали от Ивана приветов в Тирасполь и в Казахстан, а им Иван все-таки всучил на дорогу большую коробку с продуктами на дорогу и, двумя машинами, они — двинулись к кольцевой дороге. Иван — впереди, для подстраховки,(его все гаишники в городе знали), ребята с мешками картофеля в кузове, — сзади.

На развилке, где кольцевая дорога пересекалась с Партизанским проспектом — они по обнимались и — расстались. Иван — поехал домой, наши герои — в сторону Гомеля.

Глава третья

Конечно, ехать в сторону Гомеля — Чернигова, не очень-то хотелось, мимо печально известного Чернобыля, где полтора года назад, рванул ядерный реактор, но другой объездной дороги — не было и они пошли в ночь — на юго-запад. За рулем начинал Григорий. Они опять вернулись к привычному уже ритму походной жизни, ехали на небольшой скорости из-за опустившегося плотного тумана и делились впечатлениями о тесте Михаила — Иване, о Минске, как городе и еще раз — о белорусах, как народе. Сошлись на том, что Минск неплохой город, но — не столичный. Просто город для жизни и самый большой в этом регионе. Но — приятный, во всех отношениях.

Примерно посредине пути от Минска-до Гомеля — довольно приличный город Бобруйск. Ночь, сплошной туман, тут не до знакомства с проезжаемыми местами. Машин, ни встречных, ни попутных, почти не было, но напряжение было настолько велико, что после Бобруйска, Григорий попросил Михаила сменить его за рулем. «Уже шея колом стала!» — просто объяснил он свою просьбу. По договору, он должен был ехать до Гомеля, но кто ожидал, что будет такая видимость….

Михаил доехал до Гомеля, проехали первые три сотни километров, но проехать их казалось труднее, чем от Орска-до Москвы. Особенно опасными могли быть стоявшие по трассе машины, независимо от причин их остановки, но — пока — обошлось все благополучно. После Гомеля — попили кофе (Иван налил им оба термоса), перекусили, Григорий опять сел за руль. Как-то вроде бы полегчало, обоим. Через пару часов — прошли Чернигов и всю эту неприятную радиоактивную зону, а еще через пару часов, уже Михаил, въезжал в предрассветную киевскую левобережную Дарницу. Пока не проснулся окончательно киевский транспорт — пересекли Днепр, проехали сквозь Киев и вышли на «одесскую трассу», конкретно — взяли курс на Белую Церковь.

За Киевом, на остановке — «пятачке», перекусили, посидели, походили — размялись, потом — опять Григорий за руль — и — на Юг!. По программе, они должны были заехать в Первомайск, Николаевской области, там жили близкие родственники отца Григория. А — дальше — уже по обстановке.

Договорились, что Григорий едет до Умани, это две сотни километров, Михаил до Первомайска, а там еще несколько километров, до села, где живут родственники — опять машину поведет Григорий. Трасса — Киев-Одесса в те времена была не в лучшем состоянии, но ехать было можно.

Где-то на полпути между Белой Церковью и Жашковым, увидели стоящую на обочине машину. Старенький такой с облезлой краской, «горбатый» «Запорожец». Мотор у него — сзади, капот — открыт, вокруг него мечется небольшого роста, худощавый пожилой уже мужчина. Увидел машину — машет, просит остановиться. По правде говоря, Григорий не собирался останавливаться, хотелось до вечера попасть в Первомайск, но, когда проезжая мимо, взглянул на того старика, всего на мгновение, — невольно екнуло сердце — прямо живая копия его деда Иосифа, отца мамы Марии.

Он как-то непроизвольно взял вправо, съехал на обочину, остановился и подошел к той, стоящей машине. Подходя спереди, увидел, что в салоне сидит еще и женщина. Тоже пожилая, наверное — жена водителя.

Подошел в водителю, по доброму спросил:: «Дядьку, шо у вас тут трапылось?». Дальше разговор шел по-украински (подается здесь и далее по книге — в переводе автора). «Никто не останавливается. Один за два часа остановился, посмотрел — сказал — бабина сгорела. Взял меня на буксир, трос у него такой мощный. Тяжелый. Как начал тянуть — мою машину стало бросать слева направо, как детскую игрушку, того и гляди или с трассы слетишь, или со встречной машиной столкнешься. Но и не это главное. Жена моя начала кричать от страха, а потом — ей стало плохо, упала на сидение, рвота пошла и т. п… Я еле сумел остановить того буксировщика, уже и фарами моргал, и сигналил, а он прет себе, как будто у него сзади никого нет. Пришлось — отцепляться. Думал, хотя бы жену отправлю до Жашкова, так у него — самосвал, а в кабине еще трое мужиков — строителей и все хорошо выпившие….А жене плохо — и никто не останавливается, как назло.

Григорий пошел к своей машине, рассказал все Михаилу. Тот, молча, достал из багажного ящика, канатный буксирный трос, взял его в руки и попросил Григория сдать назад. Подцепили на буксир «Запорожец». Михаил подошел к старику-водителю и сказал: «Если вы не против, пусть ваша жена пересядет в нашу машину, раз уж она не может переносить езду на буксире, а я пересяду к вам, в салон».

Так и сделали. И тут Михаил обратился к водителю еще раз: «Давайте, дядя, я сяду за руль, поверьте — так будет лучше!.Я — привычный и к буксировке — тоже, не беспокойтесь!». Они поменялись местами, Михаил поставил в известность Григория, что за рулем, сзади, поедет он, а не хозяин машины, и они тронулись в сторону города Жашкова, районного центра Черкасской области.

Ехали с небольшой скоростью. Новая пассажирка, оказалась словоохотливой, и, повернувшись к Григорию, спросила: «Хлопче, а вы откуда появились на этой дороге, мы часто ездим по ней, у нас дочка живет замужем в Ставищах, то уже Киевская область, но машин с такими номерами, как у вас — никогда еще не видела.

«Мы, тетя, из Казахстана приехали, по делам, и теперь домой направляемся, вот заедем еще в одно место и поедем обратно!» — ответил Григорий. «А далеко тот ваш Казахстан?» — уточнила женщина. «Почти три тысячи километров отсюда!» — весело добавил Григорий. «Где только люди не живут, в нашей стране!»-задумчиво проговорила женщина. — «Лет тридцать назад, когда поднимали там целину, от нас тоже немало ребят туда поуезжали. Некоторые из них вернулись, а кое-кто и остался там!».

При этих словах, Григория, будто током ударило: «Какой вы говорите город скоро будет?». «Жашков — ответила женщина, не понимая, к чему он это спрашивает.

Да, да, конечно — Жашков! У матери моей жены — еще трое сестер и брат. Так вот муж одной из старших сестер, как-то в семейной компании, рассказывал что он из-под города Жашкова, какое-то село рядом с этим городком, говорил, что очень красивое, (пронеслось в его голове), а вот название села Григорий не запомнил.

«Знаете, тетя, у моей жены, родная тетя замужем за одним хорошим человеком. Он давно уже у нас живет, работает бригадиром тракторной бригады, четверо детей, зовут его Павел, фамилия Задорожнюк, отца его звали Федор, мать вроде бы — Настя. Я её не видел, но теща рассказывала, что мама Павла не раз приезжала в Казахстан, проведать внуков. И разговор шел о Жашкове и еще о каком-то селе рядом с ним. Я не знал, что мы будем ехать по этим местам, узнал бы адрес родственников, заехали бы ним!» — с сожалением добавил Григорий.

«Тю! — всплеснула руками сидящая рядом с Григорием женщина. — «Так это же Настя — модистка из Баштечки! Это рядом с Жашковым. Я её хорошо, даже очень хорошо знаю, потому, что сама из того села. Муж у меня жашковский, а сама я живу в Жашкове, с тех пор, как немцев от нас выгнали. Тогда и замуж вышла, и в поселок переселилась. А Настя отбила у меня Федора еще в тридцать девятом, но я и не обижалась. Мой муж — не хуже, только с машинами у него всегда не ладится, а в общем — все нормально!». Она еще успела много рассказать Григорию, и про мужа, и про ту Настю, которой уже нет на свете, и про то, что зять второй дочери, живущий в «нашем» районе, прогорел с сахаром в прошлом году. Он работал бригадиром свекловодческой бригады и ежегодно получал приличные объемы сахара в конце года, в порядке натуроплаты. Обычно — не получал весь причитающийся сахар сразу, а частями, по мере необходимости и колебаниях цены. Сахар на заводе и в совхозе, всегда можно было получить, в любое время, куда он, заработанный, денется. А в прошлый год (1986), взяли и запретили выдачу неполученного сахара, выдали деньгами, в связи с антиалкогольной кампанией, которую придумал кто-то там, наверху, наверное, «мало» пьющий. А в этом году — вообще отменили выдачу сахара по натуральной оплате. Посмотрим, кто на тот год останется в свекловодческих бригадах?! Теперь вот объявили, что сахар будут продавать по талонам, что бы самогон не делали, пришлось старшей дочке отвезти в Ставище пару мешков из старых запасов деда. Он раньше на сахарном заводе работал…. Дочка своего сына скоро собирается женить, сахар — пригодится. Хорошо, что машина сломалась на обратном пути, а то были бы большие неприятности. Сегодня с этим строго!»-разъясняла ситуацию пассажирка. Скоро показался тихий такой, уютный внешне, небольшой город — Жашков.

Григорий вел машину и думал: «Да, с этим не только у вас строго!». А женщине сказал: «Вы, тетя, скажите, куда вас довезти. Мы вас прямо к дому привезем!». Оказалось, что они живут на восточной окраине города, прямо по улице, ведущей в село Тетеревка.

Подъехали ко двору, отцепили машину, затолкали её руками во двор. Старик-водитель начал благодарить и предлагал зайти в дом, покушать. Он тоже по дороге беседовал с Михаилом, примерно по той же тематике, что и его жена с Григорием. Потом, когда ребята поблагодарили и сказали, что им еще далеко ехать, зашел в дом, вынес двухлитровую банку чистейшего самогона и, в наволочке, — несколько килограммов крепкого, «колотого» сахара с синеватым отливом, вручил все это ребятам и все — благодарил, благодарил…

Его жена тоже поблагодарила, а потом предложила: «Ребята, если хотите, можете проехать прямо по дороге в Баштечки, тут езды десять минут. Я вам сейчас скажу адрес семейного корня тех Задорожнюков. Не знаю, кто там сегодня остался, но быть рядом и не заехать к родственникам, передать привет и рассказать, кто, что и как, думаю, было бы как-то не совсем хорошо… Времени до вечера еще много, успеете вы и в тот Первомайск. Смотрите, конечно, вам виднее!» — завершила она свое предложение.

«Спасибо, тетя!» — поблагодарил женщину Григорий. — «Честно говоря, я и сам хотел так сделать, но вы просто опередили меня. Спасибо!». Ребята попили воды из колодца, тут же во дворе, вода — замечательная родниковая, холодная, простились с благодарными хозяевами и двинулись в Баштечки. Хозяйка трижды перекрестила их машину, на счастье.

Нашли в селе указанный женщиной адрес, но там никого не оказалось дома. Оставили записку, что все у их родственников в Казахстане — нормально, потом — зашли на несколько минут к соседям, рассказали — расспросили, отдали им банку с самогоном в подарок, чтобы не искать себе ненужных приключений в дороге и вернулись в Жашков, на одесскую трассу. Не хотелось в Жашков возвращаться, из Баштечки, можно было срезать угол и выйти почти к Умани, через Буки и Маньковку, но перестраховались — неизвестно какие там дороги, трасса — есть трасса.

До Жашкова — двигались медленно, не хотелось покидать так быстро, прекрасные деревенские места. «Ну как тебе те Баштечки показались?» — спросил Григорий у Михаила, свое мнение пока не высказывая. «Знаешь, Гриша, если суждено жить в селе, то лучше места, чем эти Баштечки, я еще в своей жизни не видел, это правда. Село небольшое, но так удобно расположено, утопает в зелени. Я представляю его весной, когда цветут вишни, их здесь полно и во дворах, и на улицах, да и другие деревья. А какие чистые улицы — заметил? Деревья побеленные, подстриженные, тротуары асфальтированные. чистые, удобные. А вокруг — то ли малые села, то ли хутора, разноцветные такие и везде — зелень, зелень, хотя уже середина сентября, считай. И люди, которых встречали — нормально одеты, добродушные лица» — заметил Михаил.».

Потом продолжил: «Думаю, тот дядя наших с тобой жен, что здесь родился, а много лет уже живет в одном из наших сел, давно перестал сравнивать Казахстан, в лице их совхозного поселка, где за забором, разделяет дворы во всю длину улицы, гора навоза, тонн на пятьсот, которую годами не убирают и свою Баштечку. Это даже не Небо и Земля, а Рай и Преисподняя, несравнимые вещи. Он, насколько мне известно, давно здесь не был, а, если и был вообще, за все время, как уехал отсюда, то, наверное, забыл, как живут здесь его земляки».

«Посмотри, какие у них красивые поля!. Зерновые колосовые уже убрали, даже большинство полей уже вспахали после уборки. Земля, видно здесь хорошая, черноземы. Вон начали подсолнечник убирать, на вид неплохой, кукуруза спеет на зерно, больше всего — вокруг — зелень. Это сахарная свекла, она здесь, одна из главных культур. Но и её местами, уже начали собирать, скоро новый сахар пойдет, сейчас всем нужен сахар. Выдали талоны по два килограмма на человека в месяц, а что те талоны, их сосать не будешь, а сахар начали припрятывать, все, кто к нему отношение имеет. Даже у нас — пойди с талоном в магазин — скажут — нет сахара в наличии, дадут в следующий месяц. А как быть тем семьям, где дети маленькие?!: — добавил Михаил, откровенно любуясь окружающими с обеих сторон, дорогу, разноцветными полями.

«Мы сейчас с тобой, Миша, находимся в самом сердце Украины» — поддержал мысль напарника, — Григорий. Мне отец часто рассказывал о здешних местах, — Винничины, Черкащины, Николаевщины. Земли здесь богатые и тепла для сахарной свёклы и других полевых культур — хватает. Главная проблема, как и у нас, в Казахстане — воды мало для полива. Есть дожди — есть урожай, нет дождя (а снега здесь тоже мало бывает, — все целый год пролетел и ничего тут не поделаешь. А сахарная свекла — непростая культура. При всей нашей нынешней механизации, ей еще и руки нужны рабочие. И много, а где их взять. Молодежь — город забирает, а тех, кто остался — попробуй заманить на свекловичное поле….Раньше хотя бы натуроплатой в виде сахара — приманивали, а сейчас говорят, что никакой натуры давать не будут, уже в этом году, будут платить только деньгами, точнее — копейками, по себестоимости. Ну, в этом году, считай, обманули людей, объявили новшества, когда урожай уже был почти выращен, а кто пойдет в поле в следующем году!. Мне наша попутчица, которую мы подвозили, много чего рассказывала. Так что красиво-то красиво, а как жить селу дальше, пока — никто не знает. Без людей — эта красота — быстро — испарится.

А еще отец рассказывал, что наиболее плодородные пахотные земли — по правобережной Украине — от Киева — до Одессы-Измаила, а по Левобережью — и земли похуже и болотистых мест много, так что мы, действительно сейчас рассекаем плодородный центр Украины, вроде как посредине.

Они проехали Жашков и повернули на Умань. Выполняющий роль «штурмана! — Михаил, тут же вычитал характеристику этому городу. Он в Киеве, купил в киоске, что-то вроде путеводителя по трассе Киев — Одесса и, отдыхая от вождения, попеременно смотрел — то на встречающиеся на пути поля и села, то находил интересные места в путеводителе.

Пока Григорий внимательно следил за дорогой, Михаил «просвещал» его цитатами из путеводителя, касающихся города Умани, куда они где-то через час, должны были прибыть: Умань город небольшой. Знаменит прекрасным «Софиевским парком», который образовал польский богач Потоцкий, назвав его в честь своей жены — Софии. В районе Умани, в так называемом «Уманском котле», фашистами было окружено и уничтожено значительное количество советских войск Юго-Западного и Южного фронтов. До войны (1941-45 г.г.), более половины населения города были — евреи. А еще город знаменит тем, что в нем находится могила видного еврейского проповедника и сюда круглогодично приезжают паломники из разных стран. А еще, в 18 веке, здесь была устроена страшная резня польского и еврейского населения, восставшими местными гайдамаками.

Услышав эту не очень приятную информацию, Григорий, выдал комментарий: «Ну — мы не паломники, значит к месту захоронения того раввина — не поедем, а вот мимо всемирно известного парка, постараемся проехать, чтобы было можно дома этим похвастаться. Правда, Миша?!». Михаил согласно кивнул и они так и сделали — проехали вдоль забора парка, правда ничего из машины не увидели, кроме входа и роскошной зелени. Возле входа в парк — постояли, перекусили, заглянули вовнутрь территории. Красиво, даже издалека. Видно, что люди делали это место с любовью

За руль сел — Михаил. До конца этого этапа путешествия, оставалось около сотни километров…. В Умани, заехали на переговорный пункт и позвонили по телефону дяде Григория, старшему брату его отца. Он жил в одном из сел возле города Первомайска. На удивление — дядя, которого звали Иван, сразу ответил. Спросил, где они сейчас находятся, и, через пару минут, уточнил место предполагаемой встречи с племянником.

«Возле села Кривое озеро, киевская дорога рассекает большую ровную площадь. Прямо рядом с трассой, где будет съезд на местную дорогу, влево, около автобусной остановки, — будет стоять «Волга», черного цвета, номер — такой-то. Вот к ней и подъезжайте. Там вас будут ждать». — выдал дядя и положил трубку.

Предвкушая встречу с близким родственником, которого никогда в жизни в глаза не видел, Григорий потерял интерес к окружающим пейзажным красотам. Все мысли сейчас, сошлись на том незнакомом дяде, о котором ему много рассказывал отец. Дядя был известной личностью, им в семье гордились, и о нем было что поведать. На сегодня он остался старшим в их семейном корне. У него тоже был у него сын, на несколько лет старше Григория, а что, где и как у него сложилась жизнь — не было известно. Понятно, что и Григорий его ни разу в жизни не видел, только слышал иногда по телефону, во время взаимных поздравлений, по Праздникам.

И вот — теперь подвернулся счастливый случай познакомиться и увидеться с «украинской» половиной совокупного семейства. Какие они? Что за люди? Как отнесутся к его неожиданному появлению? Признают за своего или сделают вид?. Ну — посмотрим, уже совсем недолго осталось до этого самого Кривого Озера.

«Интересно — почему его назвали «Кривым»?» — думал Григорий, по мере приближения, к месту встречи. Потом успокоил себя тем, что, скорее всего рядом с тем поселком и находится действительно «кривое» по форме озеро, по карте — там еще речка протекает, Кодыма, она тоже, наверное, как-то с этим озером связана. Но у нас — другие заботы, не до озер и речек — впереди встреча с родственниками, о которых давно знал, но никогда не видел Григорий. Примут ли они его, да и Михаила, как родственников или, как нежданных гостей?. Ну, как примут — это будет видно сразу, — с первого взгляда, первого рукопожатия, да и с первых слов….

От нахлынувших мыслей, его оторвал Михаил. Они проехали вывеску с надписью «Кривое Озеро», и Михаил, молча, кивнул головой влево по курсу машины. Одесская трасса шла дальше, а влево — шло ответвление дороги и указатель — Первомайск. По дорожной карте было видно, что можно было пройти дальше по трассе, а потом выйти на пересечение с другой магистралью государственного значения Кишинев-Полтава и проследовать по ней — в Первомайск, но это был бы солидный круг, тем более их должны были ждать именно на внутриобластной дороге Кривое Озеро — Первомайск.

Действительно, когда они на перекрестке, повернули налево, то возле автобусной остановки, увидели черную «Волгу», возле которой стояли и смотрели в их сторону, двое мужчин, один молодой, другой — пожилой высокий мужчина, крепкого телосложения.

Ребята — подъехали, припарковались рядом с «Волгой», вышли из машины и направились к встречающим. Пожилой мужчина, быстрыми шагами подошел к Григорию, протянул к нему руки и пробасил: «Ну, тут уже не перепутаешь — сразу видно — наш — цыган!». Из-за смугловатой кожи, Николая, отца Григория, в молодости, иногда называли цыганом, хотя он никакого отношения к этому народу — не имел., естественно — и Григорию той смуглости несколько досталось, хотя и разбавленной….

«А ну, поворотись, сынку! — вращал мужчина Григория. — «Дай я на тебя налюбуюсь!. Знаешь, что первый взгляд на человека, которого никогда не видел — самый верный!. Потом можешь, хоть тысячу раз смотреть, оценивать и сравнивать, но это уже будет не то, другое, расчетливо — осмысленное, а вот первый взгляд и оценка — самые верные!».

От души помяв племянника в своих объятиях, мужчина представился: «Иван, старший брат Николая, отца этого парубка, ну, а если ближе сказать — то — родной его дядя. Потом дядя представил нашим героям, молодого мужчину: «А это — мой сын — Андрей, агроном наш колхозный, но для тебя, Гриша, он тоже — брат, хотя и двоюродный!».

Григорий представил Михаила, как свояка, объяснил, что они с Михаилом женаты на двоюродных сестрах и коротко рассказал об их командировке, добавив, что на свой страх и риск, решили использовать такую счастливую возможность — и задание заказчика выполнить, и посетить разбросанных по этой (западной) стороне Союза, своих родных и близких людей.

«Ну, это вы действительно здорово придумали!» — весело зарокотал дядя Иван, — вот это рейс, от Урала, через Москву и до западной почти границы! И вы, что от нас домой обратно поедете?».

«Да нет, дядя Ваня, мы хотим еще в Тирасполь заехать, здесь недалеко, а там у нас еще много родственников живут, уже — по линии наших жен. Так получилось!».

«Тогда вы еще больше молодцы, чем я думал!» — весело добавил дядя, но вы всего еще не знаете, дорогие родственники!. Завтра как раз суббота, так здорово все совпало! Завтра же, в селе будет большое торжество — 30 лет нашему объединенному колхозу — это раз. Мы решили объединить праздник Урожая с Юбилеем колхоза — это два. И, наконец-то, я увидел вживую своего племянника, это — три!. Думаю — для радости — вполне достаточно!».

Он подошел к машине ребят, встал на подножку, приподнял край полога и спросил: «А это еще что у вас?». Григорий объяснил, как они обменяли песок на картофель в Белоруссии.

«И что там у них за картошка, в той Белоруссии — покажи?» — поинтересовался дядя Иван. Михаил развязал один мешок достал пару чистых крупных картофелин, — подал ему. «Ого! — удивился тот — такой картошки, у нас здесь никогда не видели!. Тем более в этом году мелкая уродилась, как орехи с горохом!. Сколько её у вас здесь и что собираетесь с ней делать?. Надеюсь — не будете везти её через полстраны, в Казахстан?».

«Да, честно говоря, мы пока и не знаем, что с ней делать» — признался Михаил. «Зато я знаю — предложил дядя. — сейчас приедем в колхоз, взвесим, чтобы было все честь по чести и мы выкупим её у вас на семена. Таких семян у нас еще не бывало, за всю историю колхоза! Почем у нас сегодня картофель, агроном?»-обратился он к сыну.

«По двадцать копеек за килограмм, была в магазине» — ответил тот. «Ну — сказал он сыну, — садись с Мишей в кабину и езжайте домой, заедете на весовую при складе, взвесьте при кладовщике и примите всю машину, скажешь — по пятнадцать копеек, оптом. Согласны?» — Он обратился к ребятам.

«Да не надо нам никаких денег!» — _протестовали Григорий с Михаилом. «Надо — отрезал дядя Ваня, — у вас какие-то документы есть на картофель?» — «Конечно!» — ребята отдали Андрею колхозные накладные и он, с Михаилом, поехал в село.

Дядя Ваня с Григорием еще посидели в машине, с полчаса, поговорили о том, — о сем и не спеша двинулись следом. Когда подъехали к колхозной конторе, разгруженная машина, уже стояла там. Андрей вышел навстречу, доложил, что сделано и вручил нашим героям триста рублей, за картофель, которого оказалось в машине более двух тонн. «Будут вам на дорогу!» — подвел итог картофельной «сделки», председатель.

Потом все вместе зашли в его кабинет, солидный такой, соответствующий статусу хозяйства и его руководителя. Посидели, дядя угостил всех фирменным колхозным свекольным квасом, бегло познакомил племянников с колхозом. Дело шло к вечеру, и он попросил сына — доставить приехавших гостей к себе домой, а сам пообещал прибыть несколько позже, есть еще дела, связанные с завтрашним торжеством.

Глава четвертая

Машину из Казахстана, поставили в колхозный гараж, а Григория и Михаила, Андрей отвез на председательской Волге, к дому отца. Там представил их своей матери, как родственников, по линии младшего брата отца, Николая.

Мама знала об их прибытии, сразу предложила им помыться в домашней сауне, где все уже было приготовлено для этого. Григорий с Михаилом помылись, переоделись, попили чай-кофе, вкратце рассказали тёте о себе, о своих семьях и краях, откуда они прибыли.

Тетя сказала, что звонил муж, будет часа через два, как приедет — вместе поужинают, а пока, мол, пусть Андрей родственников, чем-нибудь займет.

Андрей принес два больших фотоальбома, обтянутых кожей, один — общесемейный, другой — как бы — отцовский, и начал показывать гостям фотографии, по ходу комментируя отдельные снимки. Григория особенно заинтересовали фото его отца, их было не так много — но были, и он их практически видел впервые. Детские, молодые годы отца, армейские фото, напомнили, что жизнь продолжается, несмотря ни на что. Всего два фото были ему знакомыми — отец с мамой Марией в день свадьбы и его, Григория, фото в годичном возрасте, тоже — с мамой.

Просмотрев альбом семейный, — перешли к альбому отца. Он был по внешнему объему одинаковым с семейным, но по наполненности — раза в два — больше.

Андрей, держа альбом на коленях, сидел посредине между гостями и, с неприкрытым удовольствием, листал его страницы, с которых, в разные времена своей жизни, представал его отец и их дядя, Иван. Чтобы ребятам стала более понятна дядина жизнь, Андрей бегло ознакомил их, с его биографией.

Про таких людей, как Иван, иногда говорят — «везунчик» или «счастливчик». Так со стороны часто характеризуют обычно известных и удачливых людей, не зная, а часто и не желая знать, почему и как, эта самая удача к ним приходит. Кто теперь вспомнит, как в голодном тридцать втором году, пятилетнего, исхудавшего на нет Ваню, находившегося в детской больнице, внешне не подававшего признаков жизни, чудом не вывезли на кладбище, вместе с десятками ушедших на тот свет детей, благодаря матери, которая забрала его уже с повозки, на которой вывозили безжизненные тела, отнесла домой и выходила. Наперекор всему, Иван вырос, окреп и, когда получал свидетельство об окончании семи классов на выпускном школьном вечере, то внешне ему можно было бы дать не его 14 лет, а все 16–17. Хорошим подспорьем в его физическом развитии, было еще и то, что он лет с десяти, помогал отцу в кузнице и многому научился.

И — все бы могло быть хорошо, но школьный выпускной вечер проходил 22 июня 1941 года, было объявлено о начале Войны с Германией!.

На третий день войны, отец Ивана, Григорий, поучил повестку из военкомата о призыве в ряды действующей армии. Председатель колхоза — был другом детства Григория и пробовал ходатайствовать перед военкомом об отсрочке призыва — и по возрасту, и — он единственный кузнец на колхоз и село, но не получилось. Григорий, как кавалерийский кузнец из запаса, был тут же определен в одну из кавалерийских бригад, стягиваемых к линии фронта.

Григорий успел переговорить с другом-председателем, чтобы тот не оставлял без внимания его семью, где, кроме жены, оставались двое ребят — Иван и Николай. Особенно Григорий просил за Ивана. Слишком он уж приметный, крупный для своих лет, поэтому на него обязательно будут обращать внимание и друзья, и враги. Председатель сдержал данное другу слово.

Когда пришел приказ отправить из района сводное племенное молочное маточное стадо на Восток, председатель вместе с другими пастухами, отправил и Ивана, посчитав, что самое лучшее, что он может сделать — это убрать Ивана куда-нибудь подальше от фронта. Председатель не знал, да и никто не знал, что через две-три недели, фашистские войска будут в Первомайске, их районном центре.

Два с лишним месяца, Ваня, с разновозрастными, в основном — пожилыми, пастухами, перегоняли стадо. Страна не собиралась сдаваться, а думала о восстановлении и о дальнейшем развитии. Молодняк крупного рогатого скота и другие виды животных, в прифронтовой полосе, понятно — шли на обеспечение продовольствием армейских частей, но племенной скот, надо было сохранить и его, по этапам, гнали подальше от фронта. Но так, как фронт стремительно приближался, вопреки прогнозам и расчетам, то иногда наступающие фашистские войска, по разным причинам, обгоняли эвакуирующихся — технику, оборудование, людей и тех же животных.

Трудная дорога была у Ивана и его коллег на Восток. Гнать скот разрешалось только ночью, вражеская авиация не давала передвигаться днем. На день укрывали скот в рощах, балках, а — ночью двигались. Это было не так просто, животные ночью были плохо управляемы, да еще — травмы, болезни нехватка кормов, а к ни еще — волки и голодные, разные люди.

Старались подальше обходить большие города, где оставалось еще много гражданских людей, и всем им нужна была еда. А стрелять по грабителям, было запрещено, хотя на весь табун была одна винтовка у старшего, он же ветеринар и наган, у сопровождающего представителя НКВД. Ваня достойно выдержал испытание на взрослость и нужность, в той перегонке скота. Из помощника, он постепенно превратился в серьезного работника, которому можно доверить любое, связанное с таким непростым перемещением ценных животных. Из мальчика Вани, он превратился в настоящего парня — Ивана.

Все пастухи, Иван в том числе, да и уполномоченный НКВД, не знали, куда им придется перегонять скот. Да и никто этого не знал, как и никто не думал и не гадал, что немцы дойдут до Волги. Поэтому, как только немецкие войска продвигались вперед, на Восток, так и продлевался путь перегона скота, в ту сторону. В конце концов, табун, в котором работал Иван, был переправлен через Волгу, в районе Саратова и через два-три перегона, прибыл на место назначения, на юге саратовской области.

Пока они перегоняли скот, немцы по их следам, заняли Кировоград, Полтаву и Харьков. Узнав об этом, пастухи, сопровождавшие скот, поняли, что им возвращаться некуда, практически почти вся Украина — оккупирована. На месте, за Волгой, тоже было не все в порядке. Именно в этот период, шла депортация немецкого населения из ликвидированной в августе, Немецкой автономной республики Поволжья. Немцев выселили в разные регионы страны, в первую очередь — Казахстан и Сибирь.

Всех прибывших из украинских областей перегонщиков скота, расселили по освободившимся местам и вполне серьезно объяснили, что им придется здесь жить и работать, пока советские войска освободят те места, из которых они прибыли.

Иван с месяц ухаживал за прибывшим скотом, потом попросился на работу в кузницу. Его проверили на умение и разрешили работать кузнецом, тем более, что в том поселке, в тот момент, мастеров по этому делу — не было. До весны поработал кузнецом, прошел ускоренные курсы обучения трактористов, лето отработал на тракторе, зимой — снова в кузницу. Ходил в военкомат в этом же поселке, просился на фронт — не взяли, 15 лет — мало.

Привык постепенно, все было более-менее терпимо, насколько это было возможно, при приближающемся фронте, только не мог привыкнуть к пронизывающим холодным буранам. В кузнице зимой было еще терпимо, а передвигаться и работать на морозе — было не очень приятно.

Работал Иван добросовестно, качественно. Постоянно к праздникам получал какие-то премии-подарки, то пару кусков хозяйственного мыла, то пару килограммов сахара или какой-то крупы, то шапку-ушанку или сапоги солдатские, то еще — что-нибудь. Уважали его в том поселке, где он работал и за качественную работу, и за помощь, которую он всегда готов был оказать нуждающемуся коллеге, и за его могучую лихую силу. Это там, в степях, он получил прозвище — Поддубный. Ему и правда не было равных в том поселке, по мощи и силе. Он возмужал, выглядел вполне взрослым мужчиной и даже хотел было выбросить свое свидетельство о рождении, которое, как вроде умышленно, делало его «пацаном», но этого делать было нельзя. Два документа — свидетельство о рождении и свидетельство об окончании семи классов — все, что у него было из той прежней жизни, как подтверждение, что она — таки была, та, довоенная, счастливая жизнь.

В марте сорок четвертого — ему, наконец, исполнилось 17! Сам пошел в военкомат, прошел комиссию. На заседании комиссии, подполковник-военком, посмотрев его данные, отличные характеристики, и откровенно любуясь его внешним видом, сказал при всех членах комиссии: «И ты представляешь, Иван, я не знаю, что с тобой делать! Правда!.Ты — кузнец, тракторист, характеристики у тебя замечательные. И в то же время, несмотря на твои семнадцать лет, мы не знаем, куда тебя определить. Вроде бы как тракторист, подходишь к танкистам, так с твоими габаритами, ты ни в один танк не поместишься, во флот — у нас заказов не поступало, да и война постепенно удаляется от моря, наши войска уже и Одессу, и Севастополь освободили, да и вообще ситуация на фронте меняется, все-таки уже сорок четвертый, а не сорок первый, кузнецом в кавалерию — тоже заявок не было, кавалерия уже потихоньку сворачивается по всем фронтам. Вот что с тобой делать?!».

«Товарищ подполковник! — серьезно сказал Иван — , да направляйте меня куда угодно, лишь бы на фронт, а то — война скоро закончится, и я могу не успеть, хотя бы одного фашиста задушить своими руками, за все, что они с нашей страной сделали!».

«Да ты не горячись!» — грустно сказал военком — «успеешь еще и повоевать, и счеты свести! А мы обязаны думать не только о том, чтобы задушить, как ты говоришь — еще одного фашиста, а еще и о том, чтобы и польза была для армии, но и наш российский, такой замечательный генофонд сохранить для будущего! А это не менее главное. России не только сегодня солдаты нужны, но и завтра — тоже. Одних фашистов — побьем — другие могут появиться. С них — станется!. Потом, обращаясь к членам призывной комиссии, предложил: «Давайте мы направим его в школу младших командиров. В начале войны, там ускоренно готовили младших лейтенантов. Работал такой конвейер по уничтожению нашей молодежи — три месяца — курсы — и на фронт, командиром взвода в пехоте. Средний срок службы в то время командира пехотного взвода тогда был в среднем — две недели. Это в среднем. В течении этого срока — или ранят или убьют, и все повторялось снова. Сегодня на таких курсах готовят уже сержантов, для действующей армии. Готовят, как и раньше, чаще — при военных училищах. Давайте мы и определим Ивана в одну из таких школ, а уже в школе — надеюсь, разберутся, какое направление для него выбрать или, в крайнем случае — переправят в другое учебное заведение, все-таки у него семь классов, да и опыт практической работы имеется».

Члены комиссии согласились с мнением военкома и Иван, вместе с несколькими призывниками, были отправлены в школу сержантов. Руководство школы не имело времени для борьбы за сохранение российского (мужского) генофонда и, не мудрствуя лукаво, определило Ивана в пехоту, и три месяца, Иван осваивал азы военного дела, связанные с самым распространенным видом войск — пехотой.

Закончил школу с отличием, единственным из курсантов, получил воинское звание — «сержант». Начальник школы, вручая Ивану Аттестат, спросил — не желает ли он продолжить учебу в военном училище. Иван поблагодарил и вежливо отказался. Сказал, что имеет давнее желание попасть на фронт, а — вобщем — не собирается быть профессиональным военным. Пока идет Война — да, будет служить сколько надо, но только до конца войны.

«Потом — рассказывал Андрей гостям из Казахстана — он участвовал в карпатских освободительных операциях, начиная с Львовско-Сандомирской. Был заместителем командира взвода примерно месяц. В одном из боев, когда большая группа окруженных немцев, бросилась на прорыв, лично уничтожил шесть солдат и офицера, заменил убитого командира взвода и был отмечен командованием. Получил звание младшего лейтенанта, а закончил войну в Будапеште, командуя стрелковой ротой, в звании старшего лейтенанта. Имеет за войну — три боевых ордена и пару медалей.

Служить пришлось по «солдатской» сетке для тех, кто призывался, как солдат в сорок четвертом, то есть — до 1950 года. Как и намеревался в самом начале службы — уволился в запас, в звании капитана. Вернулся домой в родное село и свой колхоз. Хотел даже пойти в знакомую кузницу и продолжать там работать — не дали.

Все-таки — офицер — капитан, орденоносец, член партии. Направили в один из колхозов, тогда их было в селе — несколько, секретарем партийной организации, а — с началом нового учебного года — послали на трехгодичные курсы председателей колхозов. На каникулы — приезжал в свое село. Пока учился — все колхозы села — объединили в один и — после Нового года, его избрали (читай — назначили), председателем колхоза в родном селе.

С тех пор прошло тридцать три года…И все эти годы — отец руководит колхозом. Лучшее хозяйство района по всем производственным и социальн0-культурным показателям. Похожих хозяйств — два-три по всей области и то не наберется.

Отца в селе любят, и не только колхозники, а и все жители. Все, что есть на сегодня в селе — Дом культуры, детский сад, школа, амбулатория, спортзал, водопровод, питание в школе и попутное другое — это все колхозные заботы. Так уж сложилось. Производственные показатели у нас, не то, что выше, а по отдельным видам в разы выше, чем у отдельных соседей.

Да и в районе отца уважают, даже хвалят при случае, наше лидерство и для них повод похвалиться, да поднять районные показатели, а вот в области — все наоборот, таких как отец — боятся. Он всегда правдив, он всегда прямой и не перед кем не прогибается, потому, что знает себе цену и своему колхозу. За это его и не любит областное начальство. Потому, за более, чем тридцать лет, председатель колхоза — областного лидера, так и не получил звания Героя. В пятьдесят седьмом его наградили первым орденом Знак почета, в шестьдесят седьмом — орденом Трудового Красного Знамени, в семьдесят седьмом — орденом Октябрьской Революции, и вот в этом году, в честь его 60-летия — орденом Ленина, хотя в последние два раза — район представлял его к званию Героя социалистического труда. Понятно, что отец не за награды и звания работал, но все же такое отношение областного руководства — даже не совсем этично, не говоря уже об элементарной справедливости.

«У нас в селе, в Казахстане, тоже было похожее отношение к председателю колхоза. Сколько не представляли его на героя, так он это звание и не получил до конца жизни. Конечно, переживал внутри себя, но виду не показывал и даже до пенсии — не дожил. Замечательный был человек, а начальство его не любило, за то, что он им в рот не заглядывал» — вставил реплику от себя — Михаил.

«Отец, конечно, тоже переживает, только он крепкий, не подает виду, но так же ведь нельзя издеваться над человеком, хвалить сквозь зубы и, где только возможно — ставить ему палки в колеса» — продолжил Андрей. — «Так они негласно и «воюют», отец и областное руководство, вкупе со своими приспешниками. Они не могут ничего сделать отцу, чтобы подмять его под себя, а он — не может ничего сделать им — Областная Власть! Так и живем!».

Послышался гул подъехавшей машины и через минуту, в дом зашел дядя Иван. Возбужденный, усталый, но, по внешнему виду — довольный. По пути — попросил жену организовать ужин. «У меня все готово, — отозвалась жена, — «мойте руки и прошу к столу, в гостиной».

«Ну как — познакомились?! — обратился дядя к сыну, — «что ты им тут наговорил?!». «Андрей — молодец, — вступил в разговор, Григорий. Мы смотрели ваши семейные альбомы, а он просто комментировал отдельные жизненные фото. Было очень интересно. И про вас рассказывал отдельные эпизоды, а про себя — не успел — вы приехали».

«А что ему о себе рассказывать?!» — опять начал дядя. — «закончил сельхозинститут, вернулся в колхоз, мы же его учили для себя, постепенно стал главным агрономом, набрался опыта работы с землей, с людьми, а для себя у него времени не нашлось. Тридцать лет — холостой, а мне уже пора и внуков своих на руках подержать, так где они — те внуки. Иногда — жалею, что он пошел в сельское хозяйство. Хотя и главная эта отрасль для жизни людей, но не все это понимают, и чем выше уровень влияния тех, «понимающих», тем хуже отношение к этой жизнеобеспечивающей отрасли. Ну да ладно — давайте мойте руки — и за стол, там еще поговорим!». За столом дядя расспрашивал родственников, о селе, где они живут, о родителях их жен, двоюродных сестер, о других родственниках. Интересовался, как идут дела в колхозе, хотя они там и не работают, но живут в селе и знают положение дел не хуже самих колхозников. Чем в основном занимаются люди в районе, какая там природа, какие условия жизни и какая примерно зарплата простого сельского работника.

Михаил и Григорий рассказали, что в селе — главное — это колхоз. Раньше был одним из лучших в области, а область по площади — больше половины Украины. Зерно, молоко, мясо — основные виды продукции. Все объекты социального плана, также, как и у вас здесь — колхозные, построены и действуют за счет колхозных средств. По улицам — асфальтированные дороги, два водопровода — питьевой воды и поливной, рядом(7 км) железнодорожная станция. Восемь месяцев — зима, бураны, морозы, но люди живут и не жалуются на погоду. Работают с учетом новых достижений науки. Внедряют новую технику, технологии, семена районированных зерновых культур, потому и идет наше зерно в заготовки с 30–50 % надбавкой за высокое содержание клейковины — до 40–50 %. Главная проблема — влага. Есть снег зимой — есть главная надежда на урожай, потому как на дожди надеяться не стоит, редки они в наших местах. Люди, в селе в большинстве своем — украинцы, русские, казахов — мало, раньше — практически — были единицы.

Дяде особенно понравилось, что село основано украинскими переселенцами, еще во времена т. н. «Столыпинских реформ». «И что, все села вокруг вас, основаны украинцами? — спросил он Михаила. «Да, — ответил тот, — и насколько мне известно, не только нашего района», — ответил тот.

«Молодцы, наши земляки, в такую даль забрались, — возгордился дядя Иван. — А — главное — зацепились за ту, дикую землю, не испугались трудный условий и живут! Крепкий у нас народ, ребята! За это давайте и выпьем!».

Потом дядя предложил вспомнить его младшего брата, Николая, отца Григория. Рассказал, что когда он вернулся домой после службы в армии, Николаю было уже пятнадцать, он ходил только в шестой класс, два года потерял из-за войны. Пока Иван учился на курсах председателей, Николай окончил семь классов, дальше в селе школы не было, а жить в районе в интернате и учиться дальше, он отказался наотрез, да и мама была дома одна. Пошел в школу ФЗО, там получил права водителя и ушел в армию. Тут мама ушла из жизни. Николай из армии — не стал возвращаться домой, хотя я его очень просил. Он узнал, что я стал председателем колхоза и, возможно, чтобы мне не мешать или по другим неизвестным мне причинам, отправился на целину и там остался. Так мы с ним больше и не виделись. Переписывались иногда, а потом я узнал, что он работал водителем, потом женился, дети появились. «У тебя еще старший брат есть, Гриша?» — обратился он к Григорию. «Да, есть — ответил тот — в тех же краях живет».

«Вот видите, ребята, нас, оказывается, еще много есть на свете, а мы — близкие родственники — и не общаемся! А жизнь-то проходит, мне вот уже — 60!. Надо как-то собираться, общаться, хотя бы уже на вашем уровне, детей и внуков, а то ведь совсем растеряемся по свету!». — подвел итог воспоминаниям дядя Иван.

Посидели дядя с племянниками хорошо, но завтра их ждало Мероприятие. Серьезное.

Торжество решили проводить в помещении Дома культуры, в форме такого «голубого огонька, где, в большом зале, за отдельными столами по 4–6 человек, будут размещаться колхозники, а на сцене за длинным столом импровизированного «Президиума», — расположатся члены правления колхоза и приглашенные почетные гости. Начало мероприятия назначили на пятнадцать часов. Григорий с Михаилом, до обеда — погуляли по селу. Андрей, занятый организацией праздника, выделил им своего помощника, агронома-семеновода, который, в качестве экскурсовода, проводил их по разным интересным местам — от мемориала Славы — до механизированного зернотока, где шла подработка семян подсолнечника и даже вывез ребят на свекловичное поле, такого они еще не видели — как организована механизированная уборка и транспортировка корней сахарной свеклы. Показали им и колхозную молочную кухню, где угостили свежими сливками, сметаной и сливочным мороженым.

Посмотрели стадион, школу и детский сад. К часу дня, «экскурсовод» доставил их в дом дяди Ивана, где они помылись, перекусили и с полчаса отдохнули перед началом большого торжества. В два часа пополудни, — Андрей прислал машину и они прибыли к Дому Культуры. Постояли на крыльце. Было приятно видеть, как с разных концов села такими нескончаемыми узкими потоками, к Дому Культуры — двигались нарядные люди. Всем своим видом они показывали, что идут — на Праздник!.

Племянников председатель разместил на первом ряду столов, напротив «президиума». Начали прибывать почетные гости из соседних хозяйств, из района. Две машины прибыли из областного центра. В одной — Начальник управления сельского хозяйства области с помощниками, в другой — телевидение и корреспонденты газет. Начальнику было поручено вручить колхозу, в честь Юбилея, — Почетную Грамоту от имени Президиума Верховного Совета Республики.

Начальника, на входе в Дом Культуры, встретил — председатель, провел его в приготовленную рядом со сценой комнату, попутно дал распоряжение своим помощникам — оперативно разместить колхозников и гостей по заранее определенным местам. Каждое колхозное подразделение, знало свое «место» расположения, гостей — рассаживали уполномоченные на то люди, в течении 10–15 минут, вопросы размещения — были решены.

На столах уже стояли разнообразные холодные закуски, соки, воды, другие напитки. Спиртного не было вообще. Период такой, да еще гости такие высокие с телевидением и дотошными журналистами, поэтому решили не играть в какие-то там «безалкогольные» игры с водкой в бутылках с этикетками «БЕРЕЗОВЫЙ СОК» и т. п. дешевыми вариантами. Просто было море замечательной еды с морем напитков, безалкогольных….

Понятно, что многим колхозникам, особенно мужчинам, такой «праздничный набор» — был не по вкусу, но таким любителям, как после выяснилось, руководители подразделений, дали возможность заранее немного «причаститься», на местах сбора бригад, именно причаститься, обещая «дополнение» после официального празднества, чтобы они не сидели с кислыми лицами за столами и не портили общий фон празднества….

Когда сидевший посредине, за столом президиума, Иван Григорьевич — встал, зал притих, все внимание присутствующих было обращено на Председателя. Такого много лет знакомого, такого умного и порядочного, заботливого, иногда и — строгого, а, вместе с тем, — удачливого, уверенного и надежного, да еще и СВОЕГО, сельского, здесь родившегося и поднявшегося до таких высот, каких только можно добиться в колхозном селе.

Иван Григорьевич, поздравил присутствующих колхозников с успешным завершением уборки урожая зерновых колосовых культур — главного вида продукции колхоза по сезону. Поблагодарил всех за работу, и за то, что пришли на совместное торжество, а потом — предоставил слово Андрею Ивановичу, главному агроному колхоза, который в кратком докладе, доложил, об итогах уборки, результатам отдельных бригад, по этому направлению и вкладе отдельных работников по всему технологическому циклу — от подготовки почвы и — до уборки, транспортировки и доработки зерна. Люди внимательно слушали, все это им близко и знакомо в процессе самой работы, но были интересны и обобщающие показатели в целом по колхозу.

Сидящий справа от председателя, Начальник, был очень доволен показателями итогов колхозной уборочной кампании, но выступать не стал, ибо он прибыл сюда не на колхозное собрание по итогам уборки урожая, а для вручения Грамоты к Юбилею.

Он спросил у председателя, что у них там дальше по регламенту. Будут выступающие еще или как?. Иван Григорьевич сказал, что записалось выступать много людей, показал ему даже предполагаемый список, но, мы решили, сказал он, что на сегодня будет достаточно одной информации, в связи с двойным торжеством, а все выступления — прения — отложим на колхозное собрание по итогам уборки урожая всех сельскохозяйственных культур по текущему году. Будет полная итоговая картина, вот тогда и поговорим, более предметно. Начальник — согласился.

Перешли к другому вопросу. Уже встал сам Начальник, зачитал Указ Президиума Верховного Совета Республики, о награждении колхоза, за высокие производственные показатели за ряд лет и — в связи с 30-летием со дня образования. Затем — вручил председателю красиво оформленную Грамоту в остекленной рамке. Зал встал и долго аплодировал.

Председатель поблагодарил Начальника, и в его лице — Руководство Республики, за такую высокую оценку коллектива колхоза, а потом — поклонился всем людям, сидящим в зале, в знак благодарности, ибо, как он сказал — «все вы, родные мои односельчане и коллеги, прямо или косвенно причастны к этому награждению, за что вам поклон и мое — почтение!» — и пригласил всех — «к столу», то есть — к началу торжественного застолья.

Зал оживился, застучали вилки — ложки, пошли реплики и отдельные разговоры.

«Слушай, Иван Григорьевич!» — обратился к председателю Начальник. — «может кто-то из народа хочет несколько слов сказать по поводу колхозного Юбилея?!.А ну — где тот твой список потенциальных выступающих? Покажи». Иван достал из кармана список — передал Начальнику. Тот знал в лицо и по — фамилиям, многих людей своей отрасли, конечно же — из передовиков, поэтому — ткнул пальцем во вроде бы знакомую фамилию, спросил: «Это кто?». «Это наш лидер — бригадир — свекловод, Татьяна Майстренко, вы ей несколько лет назад, в области, орден Трудового Красного знамени вручали» — ответил председатель.

«Да, знакомая фамилия — подхватил начальник, — «Так дай ей слово, для разнообразия, а то наедятся, без спиртного много не скушаешь, скучать начнут!». «Ну, надо было бы, хотя предупредить её!» — пытался отговорить гостя Иван Григорьевич, но тот уже взял в руки микрофон и на весь зал прозвучало: «Уважаемые коллеги! А сейчас — давайте представим слово для поздравления, одному из лучших свекловодов области, бригадиру вашего колхоза — Татьяне Майстренко!». Все захлопали. Сама Татьяна, обычно бойкая и находчивая по жизни, даже слегка растерялась, но взяла представленный ей переносной микрофон с длинным кабелем и встала из-за стола.

В жизни бывают такие нелепые случаи, когда действие и совершить нельзя, и — не совершить нельзя, потому что знаешь — будет еще хуже, как например — наступить на мину….И сойти нельзя, и стоять — долго не выстоишь, а самое печальное — что ты сам на неё наступил, никто тебя не тянул на неё. Нечто подобное случилось и с тем начальником. Если бы он знал, что будет дальше, он бы еще заранее, нашел способ отказаться от поездки на Юбилей, в село. Куда там той мине, на которую нечаянно наступил кто-то! Здесь была Бомба! И — на глазах коллектива колхоза, при корреспондентах телевизионных каналов и журналистах районных и областных газет!. И при том — по его же инициативе!

Ну так — получилось, он же хотел, как лучше! И это в самый разгар новых веяний! Когда все вокруг только и вещали о Перестройке, Гласности, Открытости, Ускорении и т. п.!

Глава пятая

Татьяна начала свое выступление с приветствия, заметно волновалась, но потом взяла себя в руки и сказала: «Дорогие все наши гости — и областные, и родные районные — сельские!. Дорогие мои коллеги, с которыми не один год рядом работаем! Сегодня мы подвели итоги уборки зерновых первой группы и, одновременно, чествуем наш колхоз и, конечно же, нашего Председателя. Более тридцати лет, на наших глазах, он трудится на благо нашего колхоза, нашего села, да и считай — нас с вами. Как он трудится — не мне вам говорить, сами знаете. И все эти годы — он не думает о каких-то карьерах — повышениях, хотя мне известно, что были ему и такие предложения. Он — наш, он — частица наша, но частица очень важная, нужная и дорогая.

Я не напрашивалась на выступление на таком солидном мероприятии, тем более — при таких высоких гостях, но готова и имею что сказать всем здесь присутствующим людям. Это же — как нам (колхозу имеется в виду) повезло, что в село прибыл наш областной сельскохозяйственный ГОЛОВА, можно сказать—наш Батько, Защитник, Советчик и Помощник, в одном лице. И не надо никуда ни — писать, ни звонить, ни ехать, потому как — все бесполезно сегодня, напишешь — не доставят, перехватят по дороге, позвонишь — не соединят, а если и соединят, то — с кем-нибудь посторонним, ну а поехать — так — вообще за квартал не подпустят. Такая у нас сегодня стала Гласность и Прозрачность, к сожалению.

Должна сразу предупредить, то, что я сейчас скажу, — говорю вынужденно, от чистого сердца и без всякой корысти. Мне лично ничего не надо и я никого не боюсь, потому, что хорошо знаю, что мою должность, бригадира — свекловода и — мою рабочую «авторучку», по имени «САПА», которой я, за свою жизнь, перерыхлила территорию не меньше всей нашей области, никто у меня не отнимет, мало сегодня есть желающих работать на свекловичном поле.

Третий год, с утра до вечера — по радио, телевидению, по газетам и журналам, только и слышим — Гласность, перестройка, ускорение и т. п… Раз у нас Гласность вышла на ударную позицию, то я бы хотела спросить нашего уважаемого Начальника — за что вы так нас не любите, наш колхоз и особенно — нашего председателя? Что он такого сделал или натворил, что нет ему полного доверия власти?. Уже лет двадцать его, представляют к званию Героя социалистического труда, но никак не присвоят. Да, наградами не обходят, награждают, даже хвалят, сквозь зубы, а Героя не дают! Все мы люди и понимаем, что не за звания работает большинство руководителей хозяйств, но мы же видим и другие стороны! Если брать показатели деятельности любого хозяйства не только района, но и области, по всей совокупности, то показатели нашего колхоза не только не уступают, но и по многим ведущим направлениям выше и гораздо выше, чем у хозяйств, во главе которых стоят председатели — герои, некоторые даже дважды….

Напрашивается вывод, если мы — работаем наравне или лучше тех «геройских» хозяйств, то почему у нас в колхозе, за все послевоенные годы, никто (не говоря даже о председателе), повторяю — никто! Не получил звания Героя, значит дело не в показателях, а в чем-то или в ком-то другом!. В нашем случае выходит — это в ПРЕДСЕДАТЕЛЕ! Где-то здесь собака зарыта. Значит — его где-то там, наверху — не любят, только непонятно — за ЧТО?

А ведь люди наши понимают это упрощенно — раз Голову не любят, значит не любят и весь колхоз, всех нас, ведь это мы его три десятка лет избираем руководителем!. И эта «нелюбовь», очень болезненно переносится нашими людьми, Они не знают — за что их не любят и хотели бы ясности, то есть, той самой — Гласности!

Вы, товарищ начальник, возможно в курсе, в чем там дело? Вы же вхожи во все руководящие инстанции, партийные и советские. И должны, наверное, знать, почему не любят руководителей в вашем ведомстве!».

«Слушай, Иван Григорьевич, — зло прошипел Начальник председателю, — откуда она взялась такая?». «Так вы же сами её выбрали из нашего списка,» — тихо ответил Иван Григорьевич.

Начальник начал искать микрофон, но председатель, еще в начале речи Татьяны, передал микрофон на край стола, Андрею. Микрофон был с длинным шнуром, который мешал обслуживающему гостей персоналу, поэтому его пристроили на трибуне, а искать его во время речи бригадира, было неуместно.

А Татьяна продолжала, косвенно обращаясь к тому же начальнику: «Вот все говорят Перестройка — перестройка, а для кого и для чего её придумали?. Скажите, какая нашему колхозу нужна перестройка, когда у нас показатели по главным направлениям, гораздо выше, чем в большинстве хозяйств области?. Это тем, отстающим, надо было бы перестраиваться и подтягиваться под наш уровень. А ведь получается — все наоборот. За три перестроечных года, те, кто плохо или слабо работал, из-за ослабления требований со стороны власти — стали еще хуже работать и никто к ним никаких мер не принимает. «Процесс» расхлябанности пошел «вширь» и по более крепким хозяйствам. Начали уходить из колхозов люди. Раньше, все помните, как ловили тунеядцев, спекулянтов, лодырей, бездельников и заставляли работать, а теперь они очень быстро сорганизовались в различные кооперативы, «цеха», общества и т. п. Вся эта новая «кооперация» ничего не производит, живет за счет колхозного и частного производства. Выйдите на рынки наших городов и райцентров, убедитесь, кто там торгует, чем и ЧЬИМ?!. У наших колхозников нет времени заниматься другими делами, коме работы на полях и фермах. А те «кооператоры» — ездят по селам, скупают за полцены продукцию частного сектора, да еще часто и уворованную с колхозных полей, постепенно прибирая к рукам всю систему сельской торговли. У них есть деньги, они получили право на свою кооперацию, а то, что они паразитируют на колхозах — уже никого не волнует. Так мы что, специально эту перестройку придумали, чтобы загубить колхозы, а потом и все сельское хозяйство, вместе с селами?.Это будет не перестройка, а — развал. Уже вон смеются люди, что цыгане очень приветствуют новые веяния и обещают даже своим лошадям золотые зубы поставить. Наверное, все-таки не в ту сторону мы начали перестраиваться. Раскол внедряем в нашу жизнь, умышленно начинаем делить людей в селах на богатых с расширенными правами и бесправных — бедных?! И это же не в одном нашем селе! Это же — по всей стране такой раскол начинается и уже ИДЕТ!. Простите меня. Просто — наболело!» — завершила Татьяна свое выступление.

Несколько секунд в зале стояла абсолютная тишина, а потом, все сидящие за столами люди, как по команде, встали со своих мест и долго ей аплодировали. Аплодировали и все, кто сидел за длинным столом на сцене. Даже начальник, несколько раз хлопнул в ладоши с явно недовольным выражением на лице и начал собираться уезжать, ссылаясь на то, что дело идет к ночи, путь до областного центра—не близкий, ну и так далее….Пока была музыкальная пауза, выступали артисты из областного театра, начальник и сопровождающие его лица, покинули торжество. Иван Григорьевич с Андреем, проводили гостей, а перед этим, — понятное дело, были погружены подарки им на дорогу, то есть проводы прошли достойно и без каких либо претензий с обеих сторон.

Бригадир Татьяна, сидела в зале вместе со своей большой бригадой. Когда гости уехали и люди почувствовали себя свободней, она, во время одного из перерывов, подошла к председателю и просто сказала: «Ты прости меня, Иван Григорьевич, не могла я иначе!». «Ты молодец, Татьяна, такое им никто не скажет, тем более на людях, да еще — на камеру!. Хотя я уверен — они все самое нужное — вырежут, оставят только информационную часть».

Так оно в итоге и вышло. Но это уже было на другой день и наши путешественники ту передачу не видели, узнали, что и как, уже по телефону, в Тирасполе. А в тот день — были с родственниками до конца мероприятия. Все прошло достойно, красиво и запомнилось на долгие годы, не только для гостей из Казахстана, но и для местных колхозников.

Вечером того же дня, во время семейного ужина, Иван Григорьевич, поинтересовался у гостей-родственников, как они оценили сегодняшнее общеколхозное мероприятие. «Главное — в один голос заявили Григорий и Михаил, — мы такое видели впервые. Это-правда. И не по пышности, а по сути. Было видно отношение людей ко всему происходящему. Какая-то вера или скорее — уверенность, как в хорошей сплоченной семье. И выступающие, и тостирующие, были просто людьми, говорили искренне и по делу. А тот начальник ваш областной, наверное, теперь не скоро к вам заявится, если вообще когда-нибудь попадет в это село. Такой позор бесследно не проходит, и — главное — ничего нельзя изменить или кого-то наказать. Все — открыто, по делу, а главное — так, как оно есть!. Ну, молодец тот ваш бригадир-Татьяна! Не побоялась ни его, ни корреспондентов!»

«А чего ей бояться! — грустно проговорил дядя Иван» — хуже нам уже не сделают, а вот для всех сельчан — я чувствую это внутренне, беды только начинаются. Вспомните когда-то мои слова. Чувствую — жизнь наша — начинает трещать по швам и во всю ширину нашей необъятной великой станы. Это как перед землетрясением бывает, — гул и дрожь уже идет, а где начнется и как — никто не знает. Все эти перестройки — переделки — видно, — только цветочки. Посмотрим, что будет дальше!».

Он уточнил, когда родственники собираются продолжать свое путешествие. Те сказали, что намерены выезжать где-то до обеда. До Тирасполя — чуть больше двухсот километров, успеют завидно. Дядя посоветовал получше отдохнуть, потому что гостям в тех (молдавских) краях, обычно отдыхать не дают…. На том — до утра — расстались.

Утром никто гостей не будил, они сами встали, Андрей был дома — сказал, что отец поехал по фермам, скоро будет, потом вместе позавтракаем, а пока — предложил на выбор — чай, компот, квас… Гости выбрали — чай. Потом проверили машину, оделись в дорогу, погуляли с Андреем по сельской улице.

Через время — приехал дядя Ваня. Спросил, как самочувствие, настроение и Настрой….Получил ответы и пригласил к столу. Сегодня — воскресение, основные колхозные точки он объехал. Подсолнечник убирают, свеклу — тоже, зябь — пашут; на фермах — порядок, можно на пару часов и расслабиться.

За завтраком, дядя Ваня передал приветы всем родственникам и их домашним, в том далеком Казахстане и тем, которые рядом, в Молдавии. Передал список адресов и телефонов, для тех, кто, возможно, захочет приехать в гости или пожелает наладить какие-то рабочие контакты с ним и с колхозом. Андрей принес объемную сумку с продуктами, «на дорогу». Ребята отказывались, какая, мол тут дорога, три-четыре часа, но дядя Ваня настоял на том, чтобы взяли, а, если сами не осилят — родственников угостят.

Благодарные путешественники, сердечно попрощались со ставшими такими близкими за одни сутки, до сих пор почти незнакомыми родственниками, дядей Ваней, его женой и Андреем, и, в двенадцатом часу дня, двинулись в сторону магистральной трассы Полтава-Кишинев, а уже по ней — в сторону города Дубоссары, это уже в Молдавии.

Глава шестая

В шестнадцать часов, в одной из квартир обособленного микрорайона МНИИОЗО (Молдавского научно-исследовательского института орошаемого земледелия и овощеводства), в Тирасполе, раздался звонок. Хозяин квартиры открыл дверь: — в полумраке коридора стояло двое мужчин. Один из них (Михаил), с таким напористым видом спросил: «Это у вас вино на разлив продают?». Лицо разглядеть было трудно, хозяин резко ответил: «Да нет — вы ошиблись, мы вином не торгуем!» и хотел закрыть дверь и тогда Михаил, улыбаясь, шагнул в прихожую и выдохнул: «Здравствуйте, дядя — Витя!».

Хозяин отступил на шаг, пропуская гостей в квартиру, и, конечно же — узнал Михаила и Григория, мужей племянниц его жены, из Казахстана! Упали, как снег на голову, ни телеграммы, ни телефонных звонков — не было. Гости сразу разъяснили, почему так получилось — они сами не знали, что где и когда будет, потому и не сообщили. Если бы они ехали поездом или летели самолетом, то это было бы заранее определено, а так — приехали на машине…. «На машине? — удивился Тираспольский дядя, — на какой?». «На ГАЗ-53» — ответил Григорий. «На бортовой, из Казахстана?» — еще больше удивился дядя. «Да, на бортовой, из СРМ!» — Григорий.

«Ну, вы даете! — рассмеялся дядя, — а где машина?». «А вон — возле магазина стоит, между домами»-Михаил. «Пойдем — посмотрим, — предложил дядя гостям и они вместе пошли к машине. Дядя обошел её кругом, заглянул в пустой кузов, спросил, каким они временем располагают, чтобы знать, что делать с машиной. Ребята объяснили, что это будет зависеть об остановки, тогда дядя сел в кабину и сказал: «Поехали!». Сели втроем в кабину, развернулись и поехали к институтским гаражам. Там кого-то потеснили, но их машину поставили в отдельный бокс, закрыли на замок, ключ дядя положил в карман и все вместе отправились к дому. По дороге зашли в продовольственный магазин, рядом работал еще и овощной киоск. Ребята удивились обилию продовольственных товаров в магазине и их ценам, особенно остались довольны знакомству с разнообразием красивой по внешнему виду и дешевой, овощной продукции. Ребята хотели осмотреть чего-нибудь из спиртного в магазине, но дядя рассмеялся и объяснил, что со спиртным в магазине сейчас не очень просто, но этого добра у них дома — хватает. Чтобы дать жене время что-то приготовить для приема гостей, дядя завел свой личный ГАЗ-69 и, пока солнце еще не спряталось за горизонт, съездил с гостями на Днестр, институтские поля выходили прямо к речному берегу, на обратном пути — проехали по территории институтского городка, в порядке небольшой обзорной экскурсии. Дядя выступал в роли гида. Гостям очень понравился этот микрорайон. Обособленный, тихий, со всеми основными необходимыми для жизни, удобствами и службами. Два магазина, продовольственный и хлебный, свое почтовое отделение, телефонная станция, Дом Культуры, Детский сад, отдельная библиотека, столовая, небольшая гостиница, свои — котельная, водопровод и главная достопримечательность — Дендрарий или Ботанический сад, известный далеко за пределами Тирасполя и института.

За ужином, гости рассказали, как добрались до этого далекого от их дома места, бегло рассказали, куда и зачем ездили, где побывали за время поездки, кого и что увидели. Передали приветы от своих домашних, от Владимира Ивановича, которого дядя знал очень хорошо, от отца жены Михаила. — Любы, Ивана, проживающего в Минске, и от дяди Ивана, уже по линии семьи Григория, из Николаевской области. Приветов от других родственников и знакомых — у них не было, по той простой причине, что никто в их поселке, не знал, что, кроме Минска, они еще куда-то будут заезжать. Потом пошли вопросы-ответы, по отдельным моментам, семьям и людям. Дядя Витя проработал в их селе, более двадцати лет, поэтому — знал многих людей и по работе и вне её, а его жена, тетя обоих жен — Григория и Михаила — вообще — родилась в их селе. Все их трое детей — тоже родились там же. Сегодня — старшая дочь, с семьей, живет в родном селе дяди, Слободзее, средняя дочь, закончила торговый техникум, тоже работает в Слободзее, пока не приехала с работы, а младший сын — в Москве, месяц назад, поступил в военное училище.

Десять лет, после того, как вернулся из Казахстана, дядя работал в родном районе, жили они там в отдельном государственном доме, но год назад его перевели сюда, дали трехкомнатную квартиру в новом доме — в институтском городке. На этой территории и работает дядя Витя, заместителем генерального директора НПО (научно-производственного объединения) и, одновременно — заместителем директора НИИОЗО (Научно-исследовательского института орошаемого земледелия и овощеводства), который входит главной структурной единицей в состав НПО.

На новом месте — всегда вначале трудно, но уже более — менее освоились, и с работой и — с местом обитания, хотя осталась небольшая проблема у тёти — она вынуждена ездить на работу в ту же Слободзею, где возглавляет отдел кадров одного из местных колхозов. Просто уже не может оставить эту работу, и намерена, встретить там свой выход на пенсию.

Такой общий расклад по дядиной семье на сегодняшний день, а общий вывод — им здесь нравится, и место, да и люди, проживающие на этой территории.

Конечно же, контингент жителей городка, имеет свою особенность, свою специфику и свой уровень, особый — по сути. Здесь проживает достаточно много ученых с разным статусом, но УЧЕНЫХ, по службе и видам деятельности. Есть доктора, кандидаты наук, достаточно много людей, занимающихся научными разработками по разным направлениям — селекционеров, семеноводов, переработчиков — экспериментаторов, разработчиков новых машин и оборудования для механизации отдельных процессов в овощеводстве и орошаемом земледелии в общем плане.

Здесь больше говорят не о самом производстве, а о научных разработках, внедрении новых сортов и гибридов, и, естественно — о работах над кандидатскими и докторскими диссертациями, их защитой, движении по карьерной лестнице, и о многих других сопутствующих проблемах, обычных для НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО учреждения.

На сегодня НПО и его базовый институт, считаются старейшим (с 1930 года) и авторитетнейшим научно-исследовательским центром на Юго-Западе страны, по своему направлению.

Когда, после ужина, гости, вместе с дядей и тётей, вышли на территорию прогуляться, Михаил спросил: «Дядя Витя! А как вам с ними работается, не боитесь с ними общаться, с этими высоко грамотными учеными, докторами и кандидатами?. Это же, наверное, не так все просто?».

«Да, не так-то просто, ты прав, Миша» — согласился дядя. — «Но, одновременно и легче иметь дело с умными, грамотными и понимающими людьми. Во-первых — мы не мешаем друг другу, каждый делает свое дело. Я занимаюсь вопросами экономики, в первую очередь по НПО (объединению). Ведь кроме института, в составе НПО — еще девять семеноводческих совхозов, в разных зонах Молдавии и, кроме того — ОПХ(опытно-производственное хозяйство) и — вдобавок — ОКБ (опытно-конструкторское бюро).

Система хорошо отлажена и представляет собой практически законченный цикл: Институт занимается селекцией новых сортов и гибридов, то есть выдает исходные формы. Опытное хозяйство и рядом находящийся совхоз, работает на получение элитных семян, а уже остальные семеноводческие совхозы, занимаются производством (репродукцией) семян овощных культур — от первой репродукции и — последующих, по государственному заказу. Наши семена востребованы во многих регионах Союза и пользуются большой популярностью. 70 % посевов, к примеру сладкого перца в Союзе — нашей селекции. Похожее положение и с семенами огурцов. Наш «Родничок», я привозил его семена вам несколько лет назад, практически на сегодня не имеет себе равных. А по томатам — у нас авторитет особый, уже общепризнанный, да и по другим позициям — тоже.

Наших ведущих ученых — селекционеров, давно пытаются переманить представители различных западных семеноводческих агрофирм. Предлагают огромные по нашим меркам зарплаты в валюте и различные льготы, при согласии работать в их современных лабораториях. Но, пока желающих уехать — не было….

Наше — Опытно-конструкторское бюро, не только проектирует, но и изготовляет опытные образцы новых машин и оборудования, апробируя их возможности в наших хозяйствах. Есть у нас и свой экспериментальный цех по переработке и консервированию. Ведь каждый новый овощной сорт или гибрид, проверяется еще на возможность и полезность его, как продукта для переработки, в разном виде, что тоже очень важно для заказчика, при оценке новых сортов и гибридов.

Кроме основной, семеноводческой деятельности, кстати, мы производим около двух с половиной тысяч тонн семян овощных культур, не один железнодорожный состав необходим, чтобы перевезти такую массу мелких легких семян, наши совхозы занимаются и разными отраслями — животноводством, садоводством, виноградарством и другими видами деятельности, в зависимости от зоны нахождения. Так что работы и у меня хватает. Люди, которые занимаются наукой — это тоже понимают, поэтому, как я и сказал — мы друг другу — не мешаем, а где нужно и можно — помогаем. Пока — получается!. А еще — дорогие мои — надо постоянно учиться и учиться, всему, что тебя окружает. Чему-то — больше, чему-то меньше, но постоянно учиться, только тогда можно будет, с любым человеком, в том числе с человеком от науки, — говорить на равных».

Прогуливаясь по территории — подошли к Дендропарку. По словам дяди — «В нем собрана уникальная коллекция, почти тысяча видов различных деревьев и кустарников, с разных концов земли. Завтра, утром, мы посетим этот парк, а пока я вам покажу место, где несколько лет назад отдыхал, нынешний главный наш «перестройщик» — М.С.ГОРБАЧЕВ. Он, когда еще был секретарем ЦК по сельскому хозяйству, приезжал в Молдавию и никак не мог не посетить наш район, и наше объединение. Естественно — гулял по этому парку и восхищался им. Так что, когда будете завтра знакомиться с этим местом, имейте это в виду. Не в каждом месте бывают такие гости, тем более — хвалят то место, причем просто, естественно, по сути. Одной из особенностей нашего парка — в нем практически круглый год, что-нибудь да цветет и распространяет запах. Приехали бы раньше — напротив парка, в нескольких метрах от дороги, все лето было поле, засеянное маттиолой. Она цвела и пахла все лето, да так, что иногда спать мешала из-за насыщенного запаха. Есть у нас лаборатория цветоводства, так они тоже разные семена выращивают. Летом — здесь вся территория благоухает. Особенно — вечером. Машины не ездят, люди гуляют с детьми, замечательно».

«Там у вас, уже, наверное, мороз побил все живые цветы?»-продолжил дядя Витя.

«Ну, у нас так всегда, как детям идти в школу, так заморозок. Заранее не знаешь, когда мороз будет, можно было бы цветы срезать, так ведь — когда он будет тот мороз?!» — заметил Михаил. Прогулялись, отдохнули, назавтра наметили примерный дальнейший порядок действий, и пошли отдыхать. Договорились выехать пораньше. Дядя Витя должен был завтра посетить один из совхозов НПО, находящийся в соседнем районе, по одному срочному делу, поэтому предложил гостям, завтрашний день провести с ним. С утра — все родственники днем будут на работе, а к вечеру — уже определимся, кого и где посетить, и кто, где, возможно останется ночевать, послезавтрашний день посвятить опять родственникам, а потом, исходя из того, когда они думают отправляться домой, собраться снова здесь, в Тирасполе.

Приехавшие гости, долго не могли уснуть, пытаясь переварить и осмыслить полученную от дяди информацию. Завтра их ждало неизвестное пока — продолжение.

Утром, Михаил с Григорием еще спали, когда дядя подъехал к дому. Сказал, что заменит машину, на более вместительную. Раньше за ним была закреплена автомашина «Жигули» с водителем. С той машиной была одна морока. По работе он значительное время, находился в кабинете. Водитель с машиной — ждал команды в институтском гараже. Ежедневно приходят «безлошадные просители» и ученые, и специалисты. Просят дать машину, видят же, что стоит и с водителем. А машину стоит только кому-то отдать — вдруг понадобится — самому — никуда выехать не сможешь, по сотне причин.

Когда институт получил по фондам новый «Москвич» фургон, дядя Витя взял его для себя, и без водителя. А Жигули отдал для общего пользования отделу селекции. И все остались довольны. Но для сегодняшней поездки двухместная машина — не годилась, поэтому — выехали на дядиной ГАЗ-69.

По пути остановились напротив входа в дендропарк. Зашли, прошлись по главной аллее. В розарии, где культивировалось около двухсот видов роз, местами еще оставались цветущие кусты. «Летом здесь — красота! — произнес дядя, — да и вообще это место — прекрасное. Оглянитесь кругом!. Раньше первые лица республики любили иногда отдыхать здесь. Проводится в Слободзее, к примеру, какое-то знаковое мероприятие, должен кто-то приехать из Кишинева. Вы думаете, из столицы, кто-то к нам приезжал в день проведения. Нет, конечно. Они прибывали с вечера и прямо — сюда, в гостиницу. Здесь есть пару двух-трех комнатных номеров высшего класса и несколько обычных номеров, но тоже приличных. Конечно, их достойно встречали представители районной власти, а утром, пораньше, гости шли в самую лучшую в парке беседку, им туда приносили кофе, легкий завтрак. Естественно — девушки, в национальных молдавских костюмах, все, как положено. Только потом кишиневские гости — ехали в Слободзею, что там те — 10 километров, прибывали на районное мероприятие к его началу и больше в тот день, парк не посещали».

Когда выехали с территории института, дядя предложил сегодняшний день посвятить знакомству с этим замечательным местом — городом Тирасполем, а больше — со Слободзейским районом, который не только является его родиной, но уже стал второй родиной для поселившихся здесь родственников и земляков, из того казахстанского села, откуда прибыли племянники.

Дядя так и сказал гостям: «Сегодня я вам покажу наш район, мою первую и главную малую Родину. Просто посмотрите, как живут и работают здесь люди. Посмотрите, что и какое, растет на здешних полях. Будет о чем рассказать дома.

Мне все равно ехать в наш совхоз, через южную сторону района. Мы постараемся проехать так, чтобы вы смогли как можно больше увидеть. Вина выпить еще успеете, его можно и дома пить, а вот увидеть такое великолепие, можно не везде, далеко не везде! Ну — посмотрите сами!».

Дядя решил проехать район насквозь, пусть не весь, но — добрую его половину. Просто проехать. Для внимательного наблюдателя и этого будет достаточно. Он не стал двигаться по главной районной трассе, соединяющей все населенные пункты района, а повез гостей по республиканской трассе, идущей из Кишинева в сторону Одессы. На выезде из Тирасполя, обратил их внимание на большой производственный комплекс, слева от дороги. «Это — наша гордость — пояснил дядя. ХБК (Хлопчато — бумажный комбинат), крупнейший на сегодня в Европе. Его строили под египетский хлопок, после поездки туда Н.С.Хрущева. Сегодня с Египтом раздружились, хлопок собирают по Союзу, из Узбекистана и других мест, но комбинат работает и дает высококачественное полотно.

Десять тысяч работающих, в основном — молодых женщин. Советское государство подумало и о том, как сделать их жизнь более счастливою, поэтому в этом микрорайоне города, начали строительство военного училища, пока еще не построили….

В Тирасполе, да и по всему левому берегу Днестра, достаточно много производственных объектов разного направления, которые имеют приставку (крупнейший или уникальный). Те же, крупнейший в Европе — Консервный завод им. 1 мая, Металлургический комбинат в Рыбнице, Вино — коньячный завод «Квинт», Завод ароматизированных вин «Букет Молдавии» в Дубоссарах, заводы — консервов детского питания, литейных машин, металлоизделий, Автополив, автоприцепов — рефрижераторов, Электромаш, Молдавизолит, Металлолитографии и еще ряд других уникальных производств. Это — в промышленности.

А вот прямо сейчас, мы въезжаем на территорию крупнейшего в Европе межколхозного сада «Памяти Ильича», сегодня — «Памяти Ильичу». Сад площадью более 4 тысяч гектаров, вы больше нигде в Союзе, не увидите. Это уже наша районная сельскохозяйственная гордость и тут есть, что посмотреть.

И действительно, по правой стороне, вдоль межреспубликанской автотрассы, тянулась тридцатикилометровая полоса сада. Каких только видов и сортов семечковых и косточковых плодовых деревьев, можно было здесь увидеть! Яблони, персики, сливы, груши и другие виды, были грамотно расположены большими клетками. Полным ходом шла уборка урожая. Радовали глаз проезжающих по трассе людей, да и сборщиков фруктов, усыпанные разноцветными плодами деревья. Каждый вид и сорт — вносили свою краску в эту удивительную панорамную картину, от которой трудно было оторвать взор. Красота здесь подкреплялась материально, изобилием, овеществленным трудом, работающих в саду людей. Во многих «клетках» — сновали контейнеровозы. Полные собранных фруктов — выезжали, порожние — становились на их место.

Дядя объяснил, что в районе, при уборке урожая, и в садоводстве, и в овощеводстве, сплошь и рядом используются деревянные с металлическим каркасом контейнеры, приличной емкостью 250–300 килограммов, местного производства. Для их перевозки, инженеры придумали специальный, буксируемый трактором, — узкий, по ширине контейнера, — контейнеровоз с вращающимися роликами, по которым удобно и быстро, загружаются и разгружаются эти самые контейнеры. Трактор, когда надо, приподнимает своей гидравликой раму контейнеровоза — и они (контейнеры), по роликам — съезжают вниз, на землю. Очень удобно, не идеально, конечно, но гораздо лучше, чем собирать продукцию в машины или в тракторные тележки. И контейнеры, и контейнеровозы — местное изобретение и очень помогают в процессе уборки.

«Какой красивый сад! — не выдержал Михаил. — Ухоженный, чистый, усыпанный плодами. Все деревья одинаковые по форме и размеру, при этом — небольшие по росту, убирать удобно. Хорошая я думаю, работа — убирать яблоки, персики, сливы!. А ягодники здесь тоже есть?» — спросил он у дяди Вити. «Есть и несколько видов ягодников, но они особой роли в общем заказе, не играют. Их продукция идет на внутреннее (республиканское и местное) потребление, за пределы в свежем виде—не идет, как скоропортящаяся. Заводы тоже её берут, особенно завод консервов для детского питания. Кстати — очень хорошие здесь и ягодники» — ответил дядя.

«Не воруют фрукты, все-таки рядом трасса?»—спросил Григорий. «К сожалению, — грустно улыбнулся дядя — воры не приходят от трассы. Они там возьмут десяток яблок или даже сумку. Мелочь. Воруют те, кто внутри сада работает, это отдельная тема. И, конечно, не карманами и сумками, а объемами побольше. К сожалению, таких воров очень трудно поймать и доказать сам факт воровства. Эти воры — все с документами, накладными и другими «подтверждающими» бумагами. Их просто так не возьмешь, но они — присутствуют и здесь, как и везде у нас в стране, где есть, что взять из общего кармана».

Проект этого сада — вообще очень впечатляющий. Намеревались довести площадь всего сада до шести тысяч гектаров, чтобы он был самым большим в мире. Мы любим иногда выпендриваться перед всеми, по отдельным масштабным показателям. По проекту — кроме сада — здесь должны быть построены — железнодорожная станция, большая автобаза с автомобилями для перевозки фруктов, свой товарный аэропорт, соковый и консервный заводы, холодильные складские мощности для передержки плодов в нужное время, ну и, естественно — современный жилой комплекс, со всей инфраструктурой и даже среднее специальное учебное заведения по соответствующим местным нуждам, направлениям.

На бумаге — все было хорошо расписано. Время и действие было удачным. Во главе страны находился тогда Л.И.Брежнев. В Молдавии он считался своим человеком и эта Республика получала очень многое, даже просто — за обещания. Чем больше пообещают дать государству, чтобы другие не протестовали (овощей, фруктов, винограда, табака), тем — больше получат за счет других сестер-республик, чего-то — машин, оборудования, денег, в основном за счет той же России.

Даже этот сад вначале назвали — «Памяти Ильича». Официально объявлено, что это в память В.И.Ленина, но многие подразумевали в этом память совсем другого «Ильича», который в то время, находился в Кремле и всем, чем мог, помогал Республике, по старой памяти.

Инициаторы проекта получили тогда (авансом) Государственные премии и быстро об этом саде забыли, у них назревали другие проекты, в других местах, где тоже можно было засветиться и отличиться. Для них и тех, которые были возле них, — главное было посадить этот сад, чтобы можно было пускать пыль в глаза — то есть — козырять его масштабом и возить сюда гостей со всего Союза, да и иностранцев, а все сопутствующие проблемы — эти «инициаторы» оставили нам, в первую очередь — району и колхозам, у которых изъяли землю, а потом и деньги, включая кредиты банка. За почти все остальное, — автобазу, аэропорт, промышленную переработку и еще многое другое, уже не вспоминали. Сад считался Межколхозным, значит и все его проблемы — пусть будут — Межколхозными….Но на этом саде, еще долго, не район, а Республика и выше, еще долго набирали «очки». Практически не было ни одной делегации сельскохозяйственного (и не только!) профиля, прибывающей в Молдавию, которая не посетила бы этот сад. К делегациям добавлялись визиты разных партийных, советских и хозяйственных деятелей советских и иностранных.

Мне не раз доводилось сопровождать таких гостей. Вон видите, справа, возле накопительного водного бассейна, большое здание?. Там внизу — насосная станция, подает воду на один из участков сада, а наверху — устроена специальная смотровая площадка. Наверху — принимают гостей, специальная группа молодых женщин, тоже в национальных костюмах, угощает, конечно, — раньше с выпивкой (да и сейчас, негласно), а потом гости гуляют по площадке и любуются садом.

Бывало, создавались очереди на просмотр. У меня как-то было — принимаем немцев на верху, а внизу — японцы ждут своей очереди во дворе, томятся на солнце. Просто по времени — не состыковались.

Эта дорога выходит на Украину. Несколько лет назад, наши кишиневские власти, хотели еще одну сенсацию получить — сделать супер шикарный въезд из Украины в Молдавию, всего… за 24 миллиона рублей, да еще половину из этой суммы возложить на плечи колхозов — дольщиков Межколхозсада. Хорошо, что тот авантюрный проект, так и не был реализован, иначе бы мы просто отправили колхозы в долговую яму. И в честь чего?. Чтобы опять кто-то получил ордена и премии, из тех, кому все равно — и не делать, и не платить, да и ни за что не отвечать.

Хотя я уже в районе не работаю, но до сих пор переживаю за судьбу этого сада, а она, его судьба — я это чувствую — будет безрадостной. Причем — обязательно. Все к тому идет.

После этого, пока прекрасного сада, мы проедем мимо поселка садоводов, это настоящий агрогородок, с современной инфраструктурой, а потом — мимо мощной районной организации — Передвижной строительной механизированной колонны, которая и занимается строительством жилья и других объектов на территории поселка.

Вдали показались корпуса Молдавской ГРЭС, самой крупной в Молдавии тепловой электростанции. Четыре её трубы было видно далеко и со стороны Украины, и со стороны Молдавии.

Уникальная электростанция — продолжал рассказ дядя Витя — может работать на трех видах топлива — угле, газе и мазуте. Когда она работала только на угле — копоть и угольная пыль, здорово осложняли жизнь окружающим людям в обеих Республиках. В самом поселке энергетиков, практически нет пылевых осадков, трубы — то высокие от 180 до 330 метров, пыль не успевает сразу оседать на месте, ее сдувает на соседей.

Здесь, у местного колхоза, недалеко от станции, построен тепличный комбинат, который зимой обогревается горячей водой от станции, почти даром. Колхозу выгодно, но приходится постоянно очищать стекольные крыши теплиц от цепкой угольной пыли, все-таки падающей из труб, и это очень большое неудобство.

Проехали мимо ГРЭС, заехали на территорию её двора, гости полюбовались довольно приличным Кучурганским лиманом, воду из которого потребляет станция, потрогали воду руками в отводном канале — очень теплая, зимой — не замерзает. Дядя сказал, что здесь прекрасное место для круглогодичной рыбалки, а белого амура и толстолобика в 15 — килограммов — здесь можно поймать в любое время года.

В порядке информации, дядя рассказал, что лет шесть тому назад он привозил сюда своего старинного друга, их земляка из поселка, Иосифа, он сейчас живет возле города Джамбула, работает начальником очистных сооружений Джамбульской ГРЭС. Он приезжал узнать, можно ли устроиться работать на эту станцию. Посмотрел, а потом от нас — поехал в Чернобыль, на атомную электростанцию, там обещали вроде бы лучшие условия. По каким-то соображениям — там он не устроился. И слава Богу! Вы слышали, что там случилось полтора года назад?!. Так вот можно считать, что ему и семье, здорово повезло. Даже страшно подумать, как бы сложилась их судьба после аварии на той станции!.

Осмотрев территорию станции, дядя с племянниками проехали сквозь поселок энергетиков, тоже красивый, чистый и ухоженный, заехали в соседнее село, самое южное в Слободзейском районе и повернули назад, на север, в сторону Тирасполя.

Глава седьмая

Дяде надо было по работе, заехать в один из совхозов объединения. Все совхозы южной зоны НПО, где он работал, были расположены по правой стороне Днестра и надо было переправляться через Днестр и его левый рукав — Турунчук. Этот «рукав» вместе с основным руслом реки, образует довольно большой остров, который тоже носит название Турунчук.

Этот остров не зря называют «островом сокровищ». Богатейшая наносная (лессовая) почва, обилие воды и система орошения, плюс выросшие на этой земле, заботливые люди — здесь было то, основное, что необходимо для получения высоких урожаев, в любом направлении — зерновом хозяйстве, овощеводстве, плодоводстве и кормопроизводстве. Ко всему этому необходимо добавить, что весь остров — абсолютно ровная территория, то есть удобная для полива. Трем колхозам нашего района, достались земли в северной части острова, остальная его часть, от границы Молдавии — до слияния реки Днестр со своим рукавом — территория Украины. Но уровень хозяйствования на той территории, в разы ниже, чем у наших хозяйств. В силу разных причин.

«Скоро, прямо по районной трассе, будет консервный завод. Мы туда заедем на несколько минут. Просто посмотрите, как плодоовощные консервы делают. Где вы еще такое увидите.». — произнес дядя Витя. Действительно, чем ближе подъезжали к поселку, где располагался завод — дорога в обе стороны, была занята контейнеровозами с томатами и все их втягивали в себя заводские ворота. Один за другим выходили на трассу трактора с пустыми контейнеровозами. Дядя Виктор, остановил машину возле конторы завода. Потом, прямо через главный вход — все трое прошли на заводскую территорию. Виктора все здесь знали, так что проблем с посещением завода — не было. Дядя нашел какого-то местного специалиста и попросил провести десятиминутную экскурсию для гостей из Казахстана. Посетили только два места — соковый цех и склад готовой продукции этого цеха. На большее — не было у дяди времени. Его ждали в совхозе.

Рукав Турунчук пересекли по мосту. По острову шла полевая дорога, подсыпанная гравием. Григорий с Михаилом с удивлением и восхищением смотрели на пробегающие мимо поля. Недалеко от дороги, почти трехметровой стеной, стоял настоящий кукурузный лес, с начинающими желтеть листьями. На каждом стебле, солидно свисали минимум по два увесистых кочана. Рядом комбайн убирал подсолнечник, вдоль дороги шло уже вспаханное поле, черной полосой оттеняющее, неубранные еще поля.

Где-то на полдороге к Днестру, дядя показал гостям, на виднеющийся вдали холм по правой стороне.

Он рассказал, что на этом месте в сорок четвертом году, случилась большая неприятность для советских войск. По чьему-то решению сюда была брошена полнокровная дивизия, неделю назад освобождавшая Одессу. Как получилось, он не знает, но ту дивизию втиснули на еще один остров, это здесь рядом. Днестр там делает большую петлю. Дивизия расположилась на открытом месте, а немцы держали оборону на холме по той стороне Днестра. За одни сутки они полностью уничтожили всю нашу дивизию. Били сверху прямой наводкой, как в тире. Большинство наших солдат — уничтожили, часть взяли в плен. И это в 1944 году!.

Когда наши брали эту высоту в апреле сорок четвертого, небольшая группа солдат, во главе с лейтенантом, переплыли Днестр на подручных средствах и внезапно заняли эту высоту, а потом удержали ее, отбивая атаки растерявшихся фашистов. Уникальный случай на войне, когда за взятие этой высоты, Одиннадцать человек получили звания Героя Советского Союза!

Там наверху установлен Мемориал — памятник в честь этого события.

Днестр в этом месте не такой широкий, все-таки Турунчук отнимает у него приличную массу воды. Дядя Виктор с племянниками, переправились на другую сторону реки и поднялись в село, оно там рядом. Контора совхоза, несколько в стороне от села, как раз в том месте, где упомянутый выше холм, крутым обрывом сходит к Днестру. Дядя Виктор с гостями — зашли в контору. В фойе встретили директора совхоза и секретаря парткома. Через несколько минут должно было начаться внеплановое совхозное партийное собрание. В зале заседаний уже сидели люди и, среди них, — третий секретарь соседнего со Слободзейским, райкома партии.

Дядя представил директору своих племянников, сказал, что они приехали из Казахстана, проездом на несколько дней, и ездят с ним, знакомятся с нашими местами. Директор тут же позвал своего водителя, что-то ему сказал, а потом обратился к Виктору: «Пока будет собрание — пусть ваши племянники прокатятся с моим водителем, чего они будут тут томиться пару часов, не меньше». Михаил с Григорием, ушли с водителем, сели в машину директора и уехали, а Виктор с директором — пошли на собрание.

Виктор не просто так приехал на собрание в этот совхоз. Одним из вопросов повестки дня, было персональное дело коммуниста — главного бухгалтера совхоза, его, Виктора, подчиненного. Этот бухгалтер еще и женщина, она же еще и член бюро районного комитета партии. Тот (соседний) район был вновь образованным, а сама женщина была членом бюро и в прежнем районе, поэтому и включили её в состав бюро нового района, ну, а потом — кому-то, видимо, перешла дорогу, или наоборот — не перешла, а кто-то ей решил перейти, такое тоже бывает. Тем более, что совхозы НПО, где работал Виктор, не входили в структуру Совета колхозов и к ним относились на местах, в том числе и в данном районе, — настороженно. При рассмотрении этого вопроса, особенно старался присутствующий секретарь райкома. Выступая, он даже предложил рассмотреть вопрос о пребывании той женщины в рядах партии.

Суть обвинения была в том, что она, выступая на бюро райкома, сказала — зачем нам такая перестройка, в результате которой, мы двигаемся назад. За три года, хозяйства района, снизили показатели практически по всем ведущим направлениям. Идет неконтролируемый отток людей из села, значит можно ожидать, что и в следующие годы, мы будем сдавать уже достигнутые позиции, а это обязательно скажется на настроении людей, на их отношении к работе, да и на всей нашей сельской жизни. «Как она могла!» — распалялся секретарь райкома, — «да еще на заседании бюро!».

Собрание притихло. С одной стороны — все хорошо знали ту женщину, и, как главного бухгалтера и как человека, но она такое заявила, да еще и на заседании бюро райкома!…Обвиняемая отказалась от выступления, сказав, что не считает себя виновной.

Тогда слово попросил Виктор. Он присутствовал, как представитель руководства НПО и, как коммунист с 25 — летним стажем, имел право на выступление на этом собрании. Обращаясь к людям, он начал: «Скажите, у вас есть какие-то претензии к данному коммунисту, как главному бухгалтеру совхоза? — Нет? Нет таких претензий и у руководства объединения. Я так понял — Виктор обратился к секретарю райкома-, что у вас есть претензии к ней? а за что?. За то, что она сказала вам правду? И вы, вместо того, чтобы поблагодарить её за смелость, за то, что она искренне переживает за ухудшение положения дел в сельском хозяйстве вашего района, и напоминает всем, что так «перестраиваться» нельзя; кроме того — за то, что она воспользовалась пропагандируемой сегодня «гласностью» и высказала свое мнение не где-то исподтишка, а открыто — вы предлагаете её не просто наказать, а исключить из рядов партии, прекрасно зная, что за этим, обязательно последует увольнение с работы и т. д… Богато живете, если такими людьми разбрасываетесь. С кем же вы потом останетесь?». А, обращаясь к собранию — добавил: «Я тоже, уважаемые товарищи, высказал свое мнение, и я вам его не навязываю, решайте сами!».

Собрание загудело. Несколько человек попросили слова и поддержали главного бухгалтера, как коммуниста. Раскрасневшийся секретарь райкома, вначале поднял шум, а когда понял, что его предложение не пройдет — успокоился и, вскоре — уехал.

Персональное дело — было главным вопросом повестки дня собрания. По коммунисту — бухгалтеру, ограничились обсуждением, а закрывая обсуждение вопроса, секретарь парткома, посоветовал женщине всегда более внимательно относиться к аудитории, где приходится выступать публично. Люди, ведь разные бывают.

Было рассмотрено на собрании и несколько текущих, «дежурных», вопросов. Их прошли быстро, время — уборочное, да и само собрание было спонтанное, не плановое, просто райком настаивал….

Директор предложил Виктору что-нибудь перекусить, тот поблагодарил, но отказался. У гостей-племянников оставались одни сутки до отъезда, а они еще никого из родственников не посетили в Слободзее. Директор все понял и они расстались.

Виктор огляделся вокруг, ища глазами племянников, подумал, что они еще не приехали. Но, оказалось, что они уже сидят в машине, довольные, улыбающиеся, раскрасневшиеся. Пока шло собрание, они с водителем директора, успели съездить в соседнее село, там находился знаменитый винзавод, а дядя водителя, работал там заведующим складом….Ребята рассказали, как их встретили, как провели они «дегустацию» напитка из французских сортов винограда, под названием «БОРДО», каждый по деревянной литровой кружке. Там они узнали, что вино местного завода, еще с царских времен, ежегодно закупает Английский королевский двор и подтвердили, что такого вина, они еще в жизни не пробовали, да и кто там то вино в нашем поселке пьет?!. А это — вино — НАСТОЯЩЕЕ!.

«Имейте в виду, ребята, — заметил дядя Виктор. — «вы сегодня побывали в простом, но удивительном месте. Я пока не знаю других подобных мест в Союзе, хотя бывал в разных его регионах. Вот этот склон холма, который спускается к Днестру на Юго-Восток, действительно исключительный. Не знаю, что здесь играет главную роль — земля, вода, микроклимат или все вместе взятое, но продукция, которую здесь выращивают, по своим вкусовым качествам, насыщенности и внешнему виду, на самом деле — не имеет себе равных и не только в Молдавии. Особенно фрукты и виноград. Недаром же английские короли, имея под боком, французские вина, заказывают к своему столу — здешние. Здешние фрукты, не идут ни в какое сравнение, ни со среднеазиатскими, ни с кавказскими, ни с крымскими, тем более — с выращенными в средней полосе России. Пометьте себе в памяти и этот общеизвестный факт».

Гости показали дяде, полученные от виноделов «подарки» — две пятилитровые канистры с вином и шесть бутылок — 0,8 л, «черного» вина высокого класса. «Мы отказывались брать, но они сами положили в машину и сказали, что обидятся не только на нас, но и на весь Казахстан, если мы не возьмем. Пришлось взять…» — уверяли, поочередно, Григорий и Михаил. По их лицам было видно, что то «Бордо» действительно им понравилось…. Взяли курс на Тирасполь.

Когда переправились через Днестр и снова по обеим сторонам пошли посевы и посадки, Виктор решил заехать в одну из овощных бригад, расположенных по-над Днестром. Племянники сидели с открытыми ртами, разглядывая плантации томатов, баклажан, сладкого перца и т. д. «Посмотри! — восторженно восклицал Михаил! — все поле красное, с каждого куста не меньше ведра помидоров будет! А красивые какие! А баклажаны какие! Как у хорошего бугая…то, что снизу висит!».

Заехали в бригаду, понятно, что Виктора здесь тоже все знали. Десять лет в районе отработал, во всех колхозных бригадах бывал не раз. Там люди упаковывали помидоры на отправку в свежем виде. Спелые плоды — собирали в контейнеры — и отправляли сразу на завод, он — рядом. А — бурые, недоспелые — упаковывали в ящики и отвозили на погрузочную рампу, рядом с консервным заводом. У них — свой путь — Россия, Белоруссия. В свежем виде закупочная цена на томаты — в несколько раз выше и это — один из важных моментов в плане получения дополнительного дохода от реализации.

Гости попробовали помидоры на вкус — очень понравились — тонкая кожура, ровная красная окраска, сладковатый, приятный вкус. Кажется — кушал бы не прекращая…и без ничего.

Когда отъехали от бригадного стана, Григорий спросил: «Дядя Витя, Вот мимо трактора проезжают, с тележками, разными машинами, я смотрю — у них разные надписи на кабинах, они что — с других колхозов?».

«Это наша, местная, особенность, — ответил дядя. — «Молдавия в сельском хозяйстве, пошла по пути вторичной, высшей ступени кооперации и агропромышленной интеграции. Понятно, что все колхозы — хозяйства кооперативные, это, так сказать — первичная кооперация. Решили пойти дальше: — кооперировать и отдельные направления. Частично — как раньше было при МТС. Но МТС — были государственные, а у нас создали межхозяйственные или межколхозные, неважно, объединения, по каждому району. Тракторы и сельхозтехнику, собрали в объединение по механизации и электрификации, технику и оборудование для орошения — в объединение по мелиорации, технику и оборудование по защите растений и внесению удобрений — в объединение по химизации. При этом — подразделения всех межколхозных объединений, бригады, участки и т. п., размещены по колхозам, выполняют все необходимые полевые и сопутствующие работы, но официально подчиняются своему объединению. Они имеют свои базы, склады, ремонтные мастерские, обменные фонды и т. п.

Межколхозными объединениями являются: и Колхозтранс, и Колхозживпром, и Межколхозстрой, и даже Межколхозсад, который вы сегодня видели. У каждого из этих межколхозных объединений — свои задачи, свой бюджет и свои люди, которые идут по статусу «рабочие» и в колхозниках — не числятся.

В других районах республики, действуют НПО, типа нашего, где я работаю. Если наше ведет линию овощеводства и орошаемого земледелия, на научной основе, то в других районах, НПО работают в параллельных направлениях — ЗЕРНО, САДОВОДСТВО, ВИНОГРАДАРСТВО, ПТИЦЕВОДСТВО, Племенное животноводство, отдельно — КУКУРУЗА, Эфиромасличные культуры, Табак и другие. Все они тоже имеют свои Научно-исследовательские учреждения, опытные и репродуктивные хозяйства. В этом плане Молдавский агропромышленный комплекс — как говорится — впереди «планеты всей», то есть всех других сельскохозяйственных регионов Союза. Это и почетно и ко многому обязывает. Помните и рассказывайте другим, что вы были, а ваши родственники и живут, в районе, равного которому, по экономической мощи в Союзе — нет. Который, по производству овощей, делит 10-место среди 15-ти союзных РЕСПУБЛИК с Белоруссией. Один только район! Наш район и два-три наших колхоза, ежегодно красуются на Всесоюзной Доске Почета, на ВДНХ СССР. А туда просто так не попадают, ребята!. За те деньги, которые хозяйства района получают в виде прибыли за год, можно приобрести до 50 тысяч таких машин, как на которой вы приехали, и выстроить их от горьковского автозавода, сюда, до Слободзеи, с интервалом метров 40! Впечатляет. Не правда ли?!

Конечно — все это богатство, с неба не падает. Все это надо вырастить, убрать и отправить тем, у кого такой продукции нет. Большие проблемы с уборкой урожая. Большинство культур, особенно в овощеводстве, да и в садоводстве (те же вишни, черешни, абрикосы) требуют больших затрат ручного труда, а значит — требуют рабочую силу.

У вас там тоже трудно, но в этом отношении — гораздо легче. Трактором вспахал, сеялкой посеял, комбайном убрал, машиной перевез. А здесь, начиная от выращивания и высадки рассады, и до конца сезона, включая уборку, на 90 % — ручной труд, да и продукция скоропортящаяся. Её, как зерно не загрузишь в склад, а надо быстро реализовывать иначе весь год пролетит впустую. Поэтому на наших полях ежегодно работают десятки тысяч приезжих людей, в основном — студентов из разных мест. А — осенью и школьникам нашим приходится помогать своим старшим товарищам, благодаря которым наши школы имеют и сами помещения и оборудование и многое другой. Везде нужны рабочие руки!»

Если с растениеводством вам, думаю более понятно, чтобы рассказать об этом дома, то с животноводством, у нас более интересная интеграция. Все молочные фермы у нас — колхозные и объединения здесь не при чем. Там — молоко, там разбросанность, обслуживающий персонал и т. д. Чего их объединять.

Зато с остальным поголовьем крупного рогатого скота, поступили следующим образом: Колхозы получают молодняк скота и не оставляют его у себя, а отправляют на доращивание и откорм в Колхозживпром. Там отбирают телочек, достойных к воспроизводству и направляют их на специальный комплекс по выращиванию нетелей для тех же колхозов, которые их отдали; бычков и неперспективных телочек — направляют на комплекс по откорму скота. Когда подходит время, объединение — возвращает колхозам выращенных нетелей, а снятое с откорма поголовье, — идет на сдачу государству, в счет доведенного плана колхозам, по заготовкам мяса. Есть в районе и свинокомплекс, под эгидой Колхозживпрома. В наших колхозах — небольшие птичники есть у каждого. В других районах по одному — два крупных птицеводческих комплекса, у них свое объединение — «Птицепром». Они получают племенное яйцо из Подмосковья, а потом, уже на своих комплексах — репродуктируют (разводят) птицу до низших категорий. Есть гусиные и утиные фермы.

А в наших колхозах — чего только не выращивают! — кролики, пчелы, овцы, коконы шелкопряда, рыбу и др. И все оно — нужное, полезное и люди имеют работу. Села у нас богатые, не все, конечно одинаковые, но — жить в них можно. И — хорошо жить. Посмотрим, как нам перестройка та поможет….Я не очень-то верю в обещаемую манну небесную. Три прошедших года, кроме лозунгов и обещаний и, на этом фоне, спада производства и оттока людей из села, пока ничего не дали. Вы же сами рассказывали, что и там, где вы побывали, — тоже такое положение в сельском хозяйстве. Похоже, — наша сельская жизнь начинает давать трещину и эта трещина не по какому-то региону, а — по всему союзному меридиану, от Калининграда — до Камчатки. Пока у меня — это предчувствие такое, но — очень большая вероятность, что так оно и есть. Это черное облако — раскол, пока только повисло в воздухе над нашим селом, но раз уже оно появилось — значит обязательно должно упасть, только неизвестно — как и когда. Где это будет — говорить не стоит, при нашей системе управления, это будет не какое-то локальное или местное действие, а — сплошное. У нас по-другому — не бывает, к сожалению — если что-то хорошее — то — местами, а, если — плохое — то для всех. Если кто-то решил всем нам сделать плохо, то он очень расчетливо начал — с нашей продовольственной, жизнеобеспечивающей отрасли — с сельского хозяйства. Посмотрим, может я и зря беспокоюсь.» — завершил свою информацию дядя Витя.

Когда переезжали по мосту через рукав Турунчук, дядя обратил внимание гостей, что именно в Турунчуке, ловят самую крупную в этом районе рыбу. В разные годы, ловили сомов по 150–200 килограммов. Видимо, рыба, как и люди, любит неизвестность и, поднимаясь вверх по Днестру, выбирает не основное русло, а именно узкий рукав, и идет по нему, пока не упрется в остатки плотины, на берегу Днестра.

Об этой плотине, тоже есть что рассказать. Интересна сама история её появления. Когда румыны, в 1918 году, захватили Бессарабию, граница с Россией, была определена по Днестру. Так и было записано в соглашении — граница по течению Днестра. Так как первичное течение реки, шло по Турунчуку, то и граница должна была пройти здесь же. Наши очень оперативно поставили дамбу-плотину, отрезали главное русло от рукава, и острова Турунчук, просто не стало, а по той дамбе пошли советские пограничники….Таким образом, тот «остров сокровищ», остался в составе СССР и, естественно, нашего района. Мы сейчас посмотрим это место, чтобы вы это увидели своими глазами. Дело в том, что, рыба действительно больше любит рукав, чем основное русло и идет сюда охотнее. Возможно, здесь какую-то роль играет и тот консервный завод, что мы сегодня посетили. Он сбрасывает отработанную воду в Турунчук и способствует появлению корма для рыб. Но главная приманка для местных рыбаков — это дунайская сельдь, которая весной, большими косяками, поднимается по рукаву к Днестру. Ей не всегда удается преодолеть разрушенную дамбу, в это время её и ловят. Перегораживают узкий в этом месте Турунчук, сетями, и, довольно успешно ловят, некоторые даже мешками. Те, кто имеет связи с представителями Рыбнадзора….Такие «рыбаки» за несколько дней весенней путины, запасаются отличной сельдью, надолго. Хорошая рыба, мне доводилось пробовать её у знакомых».

Они проехали вверх по рукаву, постояли несколько минут у остатков той плотины, полюбовались на небольшой водопад, который безуспешно пытались преодолеть несколько гребцов на спортивных лодках, и отправились в Слободзею. Уже сутки прошли, как гости приехали, но еще никого из родственников не посетили….Зато многое увидели такого, что, кроме, как здесь, — больше не увидишь.

Глава восьмая

За большим селом Чобручи, которое дядя специально проехал насквозь, чтобы племянники его посмотрели, — съехали с районной трассы и проехали до «главного вала», то есть магистрального оросительного канала, который проходит через половину района и питает днестровской водой всю оросительную систему, закольцованную на мощности данного канала. «Это старая и несовершенная сеть, построенная еще в тридцатые годы. Да, она дает возможность поливать, но из-за разных причин бывает так, что мы качаем значительные объемы воды, из Днестра…в Днестр. Это отдельная тема, но я вас привез сюда не канал показать и воду, а вот слева — посмотрите на эти красавцы — огромные ореховые деревья. Я не знаю, кто садил этот ореховый сад, и садил ли кто его вообще, но это — просто чудо. Можете поискать себе грецких орехов. Таких плодов, я больше нигде не видел, включая и Среднюю Азию. Там они из-за жары, — мелкие, сжатые, мякоть не выдерешь из скорлупы, а здесь — посмотрите какие. Приятно даже взять в руки, тем более — скушать. Здесь и масса плода и вкус, — особенный, попробуйте….

Полакомившись орехами, — двинулись дальше. Между селом Чобручи и родным селом дяди Виктора, Слободзеей, разместился большой яблоневый сад, еще «старого» типа, с большими деревьями. Сад был чобручского колхоза, и подходил вплотную к крайней, с юга, улице Слободзеи.

«Сколько я претензий принял за годы своей работы в районе, именно по этому саду — смеясь вспоминал дядя. — Причем с обеих сторон. Чобручане жаловались, что мои земляки — слободзейцы, воруют у них по ночам яблоки, и никакие преграды их не останавливают. Вырыли по границе сада глубокий и широкий ров, залили водой, вроде бы, как осушительный канал, так слободзейские, наделали перекидных мостиков. Пригласили для охраны сада собаководов, аж из Харькова, со служебными собаками, за большие деньги, так слободзейцы — наловили по селу кошек, накрутят им хвосты и бросают в сад ночью. Кошки с перепугу орут, собаки за ними в темноте гоняются и никакие команды охранников не выполняют, а похитители — спокойно яблоки воруют….

А со стороны «похитителей», даже давно мне знакомых еще со школьных лет, при встречах, тоже претензии: «Что за дела!? Сторожа в Чобручах требуют ночью за мешок яблок — пять рублей, а слободзейские сторожа, требуют — десять рублей! Ты в районе начальник по экономике — что не можешь одинаковую цену установить?!». Попробуй тут угоди обеим сторонам!.

Въехали в Слободзею. Этот поселок не только родина дяди Виктора, он стал уже близким и родным для многих земляков Григория и Михаила и не только родственников, но и их друзей и близких знакомых. Все они прошли через дядю Виктора. Всех он принимал, а потом — помогал и в поисках жилья, и в трудоустройстве, и в других текущих жизненных вопросах. Практически все — освоились, живут и работают, уже у них и дети пошли, местные, Слободзейские.

Дядя показывал, что, где и как. Вон слева — новая, большая, пятиэтажная райбольница, принимал участие в её строительстве. Справа — пожарное депо, удобно расположено на районной трассе, за ним — Управление — энергосбыта, дальше крупное районное транспортное объединении Колхозтранс. Все колхозы имеют свои автопарки, в первую очередь, для внутренних нужд, а для масштабных перевозок, как раз и используются машины Колхозтранса. Рядом с ним — районное объединение «Сельхозтехники». Через дорогу от него — крупный районный хлебозавод.

Дядя остановил машину у ворот «Сельхозтехники» и сказал племянникам: «Все похожее, вы можете увидеть и у себя, и где угодно. Но сейчас я вам покажу нечто простое, но полезное и интересное, чего вы нигде, подчеркиваю — НИГДЕ! Больше в Союзе — не увидите!. Здесь — рядом, спустимся вниз, к Днестру и я вам это покажу. Проехали всю, так называемую, «русскую часть» насквозь. По дороге он показал школу, куда он ходил в свое время, показал дом, где родился и жил до начала войны, а потом они выехали на летний пляж на берегу Днестра. Купальный сезон давно закончился, но дядя привез их сюда — не купаться. Рядом с пляжем, стояла небольшая эстакада, под неё можно было подъезжать большой машиной. Сверху, на эстакаде, стоял небольшой накопительный металлический бункер, открытый сверху и, с открывающимся люком — снизу.

От бункера, по дну Днестра, лежала 300-милиметровая труба, выходящая на противоположный берег. Там она соединялась с другими емкостями, куда поступали и дробились помидоры от расположенного на той стороне совхоза. Совхоз в то время, производил до 40 тысяч тонн овощей в год, в основном — томатов. Это, как сказал дядя, почти в 10 раз больше, чем производила (тоже в год), вся их область, где они сегодня живут. Перерабатывающие заводы — далеко, мосты через Днестр — тоже далеко. Если возить овощи от урожая, через паром — несколько лет потребуется, поэтому умельцы — инженеры, нашли простой, но эффективный, да и ЭФФЕКТНЫЙ! Способ переправы через реку — дробленная томатная масса, разбавляется до нужной консистенции водой и эта «пульпа», с помощью насоса, подается по трубе на другой берег. Машина с цистерной (пульповоз), подъезжает под эстакаду, набирает цистерну и отвозит на консервный завод, а следующая машина, занимает её места под эстакадой. И так — практически — круглосуточно, если есть, что возить. Очень оригинально, просто и выгодно для всех сторон-участников.

Гости посмотрели пару машин, как они заполняли свои цистерны — понравилось. Полюбовались Днестром, его быстрым течением и окружающими видами, и, как раз в это время где-то рядом, раздался мощный гудок, обычный для Виктора и непонятный для гостей. А — через пару минут, из-за речного поворота, справа, вниз по течению, показался нос большой плоскодонной баржи с песком, которую сзади толкал небольшой, но, видимо, достаточно мощный, катер. Во времена молодости Виктора, похожие баржи, катера буксировали с помощью троса, это было не совсем удобно при сильном течении и извилистости русла Днестра, а сегодня — придумали способ не тянуть, а толкать. Возможно так лучше, для катерников. Ну — это их вопросы, а наша троица, просто полюбовалась этим зрелищем: тяжелая баржа и небольшой старательный «толкач», в сцепке, быстро проплыли вниз по течению. Проплывая над «томатной» трубой и видя трех мужиков на берегу, катер дал длинный годок и, через несколько минут, скрылся за поворотом, вниз по течению.

«Можете смеяться с нас, дядя Витя, — довольно проговорил Михаил, — но мы, с Гришей, первый раз в жизни увидели плавающее судно, пусть и небольшое, но — настоящее, да еще в сцепке с такой большой посудиной!. А как они проходят места, где работают паромные переправы?. Ведь, наверное не одна такая баржа ходит по Днестру?».

«Да, — ответил Виктор — катера и пассажирские теплоходы, передвигаются по реке довольно часто, особенно — летом. Но это — одна фирма — Речное пароходство. И катера, и теплоходы, и баржи, и паромы — все подчиняются одному хозяину. У них свои правила движения, как у нас вами — дорожные правила. При подходе к парому, на определенное расстояние, катер дает гудок или условные гудки и паромщики на время, опускают паромный трос — на дно, который после прохода плавучего средства, тоже в определенное время, специальным воротом, снова поднимается на свое место, над уровнем воды. У тех и других, есть расписание движения, но точно не всегда его выдержишь, поэтому — дополнительно посылают предупреждение гудками.

Конечно, и здесь всякое бывало. Бывали случаи, когда «пьяные» катера врезались в паромные тросы, бывали случаи, когда паромы уходили в свободное «плавание» по реке, но это относится больше к курьезным случаям, чем к какой-то системе. А в принципе — это очень серьезная и ответственная работа, как и у вас, водителей. Где техника и люди — всегда должен быть нормативный и исполняемый порядок, иначе — будут проблемы».

Подошли к воде. «Летом, здесь на пляже, многие десятки людей, купаются, загорают. дно здесь твердое чистое, а вода все равно — мутноватая, а сейчас, видите, какая чистая, но уже довольно прохладная — заметил дядя. — Раньше у нас, местных пацанов, был такой неписанный, но непреложный закон: — чтобы ты мог выйти «на улицу», то есть гулять со всеми своими уличными ребятами, Первое — что ты должен уметь делать—переплывать Днестр, а он, как вы видите, довольно широкий, второе — уметь ездить на велосипеде (чтобы все это видели), и — третье…курить, тоже, чтобы все видели….Вот такие были жесткие условия в мои детские годы. Ну, это только — если хочешь выйти на «улицу». А кто из пацанов, переживших войну, в то время Этого — НЕ Хотел?!Вот мы и старались, закалялись, тренировались. Поэтому наша Слободзея и соседние Чобручи, — многие годы, были основными поставщиками матросов для Военно-морского флота. Голодные, босые 7–8 месяцев году, мы до армии, не знали никаких болезней, лекарств и докторов. Наверное, это было правильно».

«Вы так много знаете, дядя Витя! Где вы всему этому научились?! Насколько нам известно, вы с 14 лет официально работаете. И на тракторе работали, и на комбайне хлеб убирали, целых десять сезонов, и на машине работали! Правда, что вы и целину пахали в наших краях?!» — обратился к Виктору Григорий, пока они шли к машине. — «Когда вы все это успели собрать в себе, воедино?!».

«Знаете, друзья мои, — серьезно ответил дядя, — честно сказать — я ничего специально не собирал. Повторяю — НИЧЕГО!. Это ОНО все во мне собиралось. Я просто всегда делал то, что было надо делать. Причем — Надо — не для меня, а для всех. Надо было пахать, ту же целину — Пахал. А целина — это не зябь пахать после уборки. Целинная земля — не пахалась, не то, что тысячи лет — а — НИКОГДА!. Пашешь её, особенно ночью, трактор на первой скорости и то тяжело, тянет трехкорпусный плуг; язык пламени в ладонь длиной, стоит над выхлопной трубой, первая скорость — это три километра в час, меньше, чем нормальным шагом….А почва такая плотная, тяжелая, с песчинкой и обязательно с мелкими округлыми камешками, почти всегда. И вот едешь — на такой малой скорости, слышен стук каждого башмака тракторной гусеницы о направляющее колесо, уже этих ударов и не замечаешь. И так ходишь из края — в край по огромному, тысяче гектарному полю, один, прицепщиков нам, молодым не давали, да и не было их, тех прицепщиков в наличии, в Казахстане, в те времена. На тракторы некого было сажать, что уже говорить о прицепщиках!

А за один проход по полю от начала до конца, сзади тебя остается только узкая полоска в 1,35 метра. А норма выработки за смену — была 3 гектара! Попробуй вспаши её — узнаешь, что такое — Целина!. Сделаешь норму — начислят 6 трудодней или гарантировано — получишь — 30 рублей. Для сравнения — бутылка водки «Московская», в то время, стоила 28 рублей 70 копеек, то есть — выполнишь норму, заработаешь на бутылку водки. Это для сравнения. Так как мы работали по 11–12 часов, то при удачном раскладе, пахали по 5–6 гектаров за смену, то есть за половину суток.

Убирал я хлеб и на комбайне. Да — десять сезонов в общем. Причем — только четыре из них, как комбайнер, а остальные шесть сезонов — в разных ипостасях, главного экономиста колхоза, освобожденного комсорга войсковой части и, даже, когда возглавлял экономическую службу родного Слободзейского района. Меня просили, небыло кому косить хлеб, я использовал свои отпуска и ехал в родной мой колхоз, в то село, где вы сегодня живете и помогал, чем мог, то есть — садился на комбайн. Поверьте, менять карандаш или ручку, на штурвал комбайна, тем более, сходу, без всякой подготовки — не очень-то приятно. Приходилось — и возить зерно на машине, тоже в ваших краях. Так что «всему этому», как вы говорите, я не учился, жизнь меня учила и спасибо ей за это. А специально, я учился другому — сельской экономике, разным её уровням и, уверяю вас, чему-то все-таки научился. Так из того, пятнадцатилетнего пацана, вырос я сегодняшний…. Рецепт здесь простой. — Не бойся, не стесняйся и учись, учись. Учись, как говорил наш вождь, в свое время. Того же я и вам желаю, дорогие мои. И еще — помните, — возраст в учении, любом, — не помеха. Я это понял и благодарен за это судьбе и окружающим меня, все это время, — людям!».

Они подошли к машине. Было заметно, что гости не спешат расставаться с этим интересным для них местом. Вроде бы — все кругом опустело, людей нет, пляжный песок топорщится сухими корками, ветерок дует прохладный, а все-таки чем-то это место притягивало, не отпускало просто так. Посмотрели еще на несколько машин, забирающих томатную пульпу, попрощались с быстрыми днестровскими водами и — сели в машину.

Хозяйственный Михаил тут же спросил: «Дядя Витя! Я вот смотрел со стороны на вашу машину, она, как будто бы вчера вышла с завода!. Где и как вы её взяли — такие же не продают частным лицам?!».

«Это, ребята очень длинная и не очень приятная для меня история, в общем плане, хотя — приятная уже тем, что я имею её, эту машину и на законных основаниях» — начал дядя. — дело в том, что я собирался вернуться в Слободзею, когда вашей тете, моей жене, врачи порекомендовали сменить климат — стало трудно выдерживать холода в Казахстане. Будучи на сессии в Москве, решил после её окончания, заскочить на день в Слободзею. Раньше я написал письмо председателю Межколхозсада, который вы сегодня видели, рассказал о себе, сказал, что работаю главным бухгалтером колхоза и поинтересовался насчет работы по моему профилю. Они как раз тогда по всей стране разослали приглашения. Получил ответ — приезжайте — поговорим, посмотрим. Вот я и решил после учебной сессии, заскочить сюда на пару дней. Никаких потерь времени у меня не предполагалось. Поездом — до дома — двое суток, самолетом до Кишинева и потом — домой — хватит одних суток, тогда до нашего областного центра из Кишинева ходили два рейса, очень удобно было; и один день — на посещение Межколхозсада, то есть — в общем — те же двое суток. Так я и сделал. В итоге — в Межколхозсаде у меня ничего не получилось, очень не понравился мне тогдашний его Председатель. Я понял, что с ним работать не смогу. Заехал в райцентр, познакомился с коллегами в районном совете колхозов. Они взяли меня на заметку, сказали, что если придется нашей семье переехать, то можно придти в Совет, с работой они что-то придумают.

Мы переехали в августе, были дома у отца уже часа в четыре дня, а на второй день я был принят на работу в районный совет колхозов. Для меня это был тяжелейший период. Вы знаете, что в поселке я был авторитетным человеком по многим направлениям. Было время, когда начальник нашего районного ГАИ, — местный, казах, приезжал ко мне и просил помочь в решении отдельных вопросов на областном уровне, причем — по линии ГАИ!!!. Хорошо знали меня и районе, и в соседнем Орске.

А когда вернулся, казалось бы на родину, домой, к отцу — сразу стал — никем! Все совсем другое: другое производство, другие культуры и технологии их возделывания, другая организация труда, а Главное — Другие люди! Мне шел тогда 37-й год, а надо было начинать все сначала. А уже трое детей, а старшей дочке, окончившей школу, — надо учиться, а жить — негде, и вокруг — вроде бы все знакомое, но ставшее чужим. Было рядом несколько моих бывших одноклассников, но, после моего двадцатипятилетнего отсутствия, — у них появились новые друзья, новые дела и новые заботы. Я для них стал просто знакомым из детства. Многие моменты текущей местной жизни, обычные и незаметные для тех, кто ими жил, — для меня — нуждались в изучении и освоении.

Пришлось вспомнить, как начинал, тоже сначала, после службы в армии, опять работать по ночам, но уже не учиться, а изучать по факту то, что для других было обычным делом. И — получилось. Люди заметили, не только мои знания, но и старания. Через год, один только я знаю, как он мне достался! я стал начальником Учетной службы районного Совета колхозов, а еще через время, возглавил всю экономическую службу Слободзейского районного Совета колхозов, а это 85 % аграрного сектора нашего района.

Когда показал себя и освоился — встал в очередь на машину, пока были деньги. Стоял в очередь восемь лет и чем дольше стоял, тем дальше отодвигалась моя очередь….Когда спрашивал — почему это так, меня каждый раз стыдили, что, мол, надо давать тем машины, кто в поле трудится, ну а я вроде, как и не тружусь, с 14-ти лет, на том же поле….Ну, что тут скажешь?!. Те, кто меня стыдил, что я такой несознательный, поменяли и перепродали уже по несколько машин. Имели возможность, а я не имел….

Потом, как-то случайно, увидел в гараже одного начальника, старый, побитый и ржавый, кузов восьми местного ГАЗ-69. Машина еще не была списана с учета, но уже много лет не работала и была полностью разукомплектованной. Я попросил отдать тот кузов мне.

Машина числилась на балансе объединения по механизации, её легко передали мне в пользование, легко потому, что никто не верил, что её возможно — восстановить. Я тогда ездил на микроавтобусе — ПАЗ, как заместитель председателя Райсовета, и мне очень было неудобно иметь такой транспорт, который постоянно кто-то просил, а по выходным к тому же, его отдавали (в охотничий сезон) нашим охотникам — любителям, так как он подходил по всем критериям — и вместительный, и вездеход…

Нашел я одного частного прекрасного мастера — кузовника и, через пару месяцев — получил от него этот кузов….Как видите — он действительно был МАСТЕР!. Пришлось купить новую резину, тент, сидения, всю проводку и многое по мелочам. И — вот что получилось! Машина — как новая!. Когда она была почти готова к эксплуатации, я написал заявление на право её приобретения, прошел все необходимые инстанции и получил везде — разрешения. Уже был восемьдесят пятый год. Пришел во власть Горбачев М.С. и такие вопросы стали решаться более демократично.

Но, как только я приобрел эту машину, во все инстанции посыпались жалобы, доносы и гневные письма, в основном от моих же коллег, которые посчитали, что я их «обошел». Пока кузов несколько лет валялся и ржавел — никто не видел, а как увидели машину на ходу — «жаба заела». И народный контроль, и прокуратура, и разные общественные организации, долгое время терзали меня, а потом отстали, — не было за что зацепиться, официально — все было сделано по закону и машина осталась у меня, да и я остался на работе. После этого, мне расхотелось работать с такими коллегами и, когда предложили перевод в Тирасполь, сюда, где я сегодня работаю, — согласился и не жалею.

Помню, когда я первый раз приехал на этой машине, на работу, у многих был просто шок, самый настоящий, особенно у нашей группы «любителей — охотников». Зависть — болезнь опасная и заразная, всегда помните об этом, дорогие мои родственники!». — закончил свою информацию дядя Виктор.

Потом спросил: «Ну, дорогие гости, устали, наверное, думаю, с вас новостей хватит, а то — домой не довезете, тяжело будет. Давайте определимся — где вы сегодня ночевать будете?. К нам поедем или останетесь у родственников, ночевать, а еще сегодня и завтра — походите по другим родственникам и знакомым?».

«Останемся здесь, конечно! И сегодня еще успеем кого-то навестить и завтра продолжим. А к вам прибудем завтра к вечеру, приготовимся и послезавтра, пораньше, будем выдвигаться домой. В гостях — хорошо, но дело есть дело, а нам еще через полстраны ехать надо!» — ответил за обоих Михаил.

«Тогда давайте сделаем так, — сказал дядя Виктор. — «раз уж большинство родственников и земляков, живет на русской части села, то и посещения начнем с этой части». Гости — согласились.

Пока поднимались от пляжа в село, дядя Витя и здесь добавил немного истории. «Слева — сказал он — видите большой дом у дороги, с двумя входами. Здесь долгие годы, была контора одного из колхозов. А дом напротив — сельская баня этой части села. Помню, как её строили. Я вам показывал дом, где мне довелось родиться, его отсюда хорошо видно и окно из его кухни в эту сторону смотрит. Когда дедушки и бабушки моих не стало, в том доме жил мой дядя, младший брат отца. Как-то я пришел к ним, сижу на кухне, смотрю в окно. Дядя говорит: «Сейчас смотри, время к обеду, бригада, которая строит баню, обязательно кого-то пошлет на колхозный склад, за вином. Пошлют самого молодого и непьющего, чтобы по дороге не пил из ведра». Действительно, через какое-то время, из строящейся бани, вышел молодой парень с эмалированным ведром, накрытым крышкой и отправился в сторону колхозного двора, который был метрах в двухстах вверх по вот этому переулку, он идет влево от главной улицы, а, минут через двадцать — вернулся обратно, уже с полным ведром.

Раньше колхозникам — любителям выпить, жилось неплохо. На колхозном винном складе, можно было зайти, выпить пару раз по пол литра вина, подряд или утром-вечером, кладовщик поставит в заборную ведомость цифру — 1, то есть — 1 литр, пьющий поставит свою подпись — и довольный, — уходит. А потом бухгалтерия за этот литр высчитает с пьющего деньги, в конце года, при итоговом расчете. Естественно, всем подряд кладовщик не наливал, а то все бы ходили пьяными, а только «авторитетным» людям — бригадирам, членам правления, друзьям-родственникам и — кому он сам посчитает нужным, ну, естественно, тем, кому выписано разрешение от председателя.

Помню — один раз на отчетном колхозном собрании, я присутствовал (пацаны ходили на собрания из-за бесплатного кино), председатель колхоза в своем докладе перечислял, кто больше выпил вина по ведомостям. Объявляет нашего соседа по огороду — бригадир Андрей Петухов, выпил за год 28! Ведер вина. Сидящая в зале, рядом с тем бригадиром жена, как зашипит: «Ты что же гад, у тебя, что дома вина нету?!», а бригадир ей в ответ: «Так ты же не даешь мне утром выпить, вот и приходится брать в набор!». Смех в зале и аплодисменты….

Вход в баню сделали прямо с торца здания, с главной улицы, второй вход — был сбоку, напротив конторы, там тогда был — БУФЕТ! Наверное, не одну железнодорожную цистерну вина пропустил через себя тот буфет. Особенно страдали от него отдыхающие, которых, в прежние годы, было у нас действительно много — из Москвы, Ленинграда, Мурманска и других северных мест. Они считали наше вино за квас и пили его, как квас, потом так — поодиночке или группами, тихо лежали здесь по обеим сторонам дороги и не понимали — где они находятся и что с ними происходит….

Выехали на главную улицу этой части села.

Первым по пути следования, жил еще один «настоящий» дядя, Павел, родной брат обеих тещ, Григория и Михаила, заехали к нему. Дома не было никого. Старшие, как оказалось позже — были еще на работе, а младшая дочка, гуляла с подругами по улице. Увидев, что к дому подъехала машина — прибежала, поздоровалась, ни Григория, ни Михаила, она не знала, да и её родители не знали, что гости приехали, телефона у них дома не было. Виктор сказал, чтобы она сообщила родителям о приезде гостей и что они будут, скорее всего, у Оли, дочки старшей сестры Павла, живущей на молдавской части села. Отец номер телефона знает, пусть позвонит из конторы колхоза, она — рядом, и пусть договорятся между собой, где и когда — встретятся, если захотят.

По пути подъехали к «Чайной», она недалеко от дома дяди Павла. Там хозяйничала буфетчица — Люда Кобылянская, бывшая одноклассница Виктора. Она его много лет не видела, понятно — что не узнала, да и он не стал представляться ей и напоминать о школьных годах. Просто втроем пообедали, а то — возможно, и других родственников дома не застанут, поэтому — подкрепились на всякий случай и двинулись дальше.

День клонился к вечеру, но из трех посещений домов земляков, только в одном из них оказалась дома мать хозяев. Они не были родственниками, просто хорошие знакомые семьи дяди Виктора, но посетить их было надо для «отчета» по приезду домой. Их родственники в казахстанском поселке, обязательно спросят кто., где и как, так что надо было со всеми, если не встретиться, то, хотя бы переговорить по телефону. Решили это сделать с помощью Оли, родной старшей сестры жены Михаила. К ней домой сразу не стали ехать, дядя Виктор знал, как её найти, она раньше, тоже работала в системе Совета колхозов. Когда нашли Олю, она очень обрадовалась и сразу предложила своякам — переночевать у неё. Как раз она получила новую двухкомнатную квартиру в центре Слободзеи, так что проблем с размещением гостей у неё не было. Она сказала, что постарается связать ребят с земляками и родственниками, даст им возможность и поговорить, и по возможности — встретиться, сегодня или завтра. Так как Виктору было необходимо встретиться вечером с Генеральным директором, чтобы доложить об итогах его поездки в совхоз на партийное собрание, то он, оставил по просьбе Оли, гостей у неё, а сам — уехал в Тирасполь.

Там встретился с директором, доложил о том, как прошло собрание. Генеральный уже получил информацию от директора совхоза, поблагодарил Виктора за его достойное участие в рассмотрении персонального дела, как он выразился «нашего» главного бухгалтера и предупредил, о возможных провокациях со стороны представителей руководства соседнего района. Виктор тоже поблагодарил за предупреждение и возможную поддержку, если в этом появится необходимость.

Потом обговорили некоторые текущие вопросы, а в конце беседы директор сказал: «У тебя, да и у нас тут сегодня, был не простой день. Время уже позднее, давай прочистим слегка, наши внутренности от ржавчины! И пойдем домой».

Он достал из своего сейфа, подаренную ему Виктором, год назад, пол литровую охотничью флягу из нержавейки, принес две небольшие рюмки, отвинтил пробку и приготовился наливать. К удивлению его, в первую очередь, фляга оказалась пустой, абсолютно…. Директор повертел её в руках, заглянул вовнутрь, постучал, подул в её горлышко…Пусто! Посмотрел на Виктора и растерянно произнес: «Я не пил, честно. И ключ от сейфа — никому не давал»». И снова дважды повторил: «Честно не пил, не пил!».

«Да я верю, успокойтесь!» — пробовал утешить его Виктор — но директор не мог успокоиться и все повторял: «Куда же он (спирт) делся?!». Год назад, Виктор привез директору в подарок из Москвы эту фляжку, наполнил её спиртом…. Осмотрели сейф, обнюхали его. Ничего — ни влаги, ни запаха, ни спирта….

Виктор чтобы разрядить как-то обстановку, положил в боковой карман злополучную флягу, сказал, что завтра разберется в том, что с ней случилось, потом быстро сходил домой, принес бутылочку — «чекушку» на — 250 граммов спирта, выпили по рюмке, определились с планами на завтрашний день и пошли по домам. Как обычно, минут двадцать проговорили у дома, где жил Виктор. Это у них стало уже традицией: директор и заместитель, после окончания рабочего дня, часа три-четыре — продолжали работать. Кроме них и охранника, в главном здании НИИ, как правило, — никого не было. Они решали разные вопросы и порознь, и совместно, а потом вместе шли домой, ибо жили недалеко друг от друга. Но, так как дом Виктора, был несколько ближе, то они останавливались у этого дома и еще продолжали беседовать о чем-то «недоговоренном».

Виктор как-то даже напомнил как-то директору притчу о том, как двое женщин, отсидевших в тюрьме десять лет в одной камере, когда вышли на свободу, еще часа три стояли у дверей той тюрьмы и никак не могли наговориться….

Прощаясь, Виктор сказал, что к нему из Казахстана прибыли, проездом, двое племянников, и он хотел бы побыть с ними завтра какое-то время, показать территорию института, город и его окрестности. Директор согласился, только попросил, чтобы он, при передвижениях, ставил в известность его секретаря, мало ли что может понадобиться, в течение дня. На том они расстались.

Глава девятая

Поднявшись в квартиру, Виктор, еще в коридоре, с удивлением услышал голоса гостей-племянников, доносящиеся из квартиры. Когда жена открыла дверь и он вошел в прихожую — увидел сидящих за столом веселых, раскрасневшихся — Григория и Михаила, рядом с ними — старшую дочь с мужем и двумя внучками, 7 и 2-х лет, а также их младшую дочку. Виктор поздоровался, а Михаил сразу объяснил сложившуюся ситуацию.

Когда они остались у Ольги, родной сестры жены Михаила, то где-то с час перезванивались с родственниками и знакомыми, обмениваясь новостями. Потом начали прибывать и сами родственники, начиная от дяди Павла с семьей, за ними потянулись и друзья — знакомые уже тех родственников. Все несли вино, какую-то закуску и сам процесс общения, начал все больше и больше оживляться. Гости поняли, что встреча может здорово затянуться, а завтра всем на работу…, а им самим надо готовиться к дальней дороге.

Они обратились к хозяйке, Ольге и прямо сказали, что им лучше всего, было бы отправиться в Тирасполь, там у них машина, там у них еще дела… Хотели позвонить дяде Виктору, чтобы приехал и их забрал. Время пока — девять часов вечера, хотя, конечно неудобно его беспокоить, но так будет лучше.

Ольга сказала, что никуда звонить не надо, это еще больше растянет время, — пока он возьмет машину, пока приедет сюда, пока назад…. Она пошла в Управление РАПО, так теперь назывался бывший Совет колхозов, попросила дежурного по оперативной службе (все — таки полным ходом шла уборочная кампания, а Ольга работала в этой системе, а дядю Виктора вообще знали все), объяснила, почему и для кого. Через полчаса — Григорий и Михаил прибыли в Тирасполь, прямо к подъезду дома, где жил дядя Виктор. И вот они здесь, надеются, что их не выгонят. Пришедшему домой Виктору, объяснили, почему практически «сбежали» из Слободзеи. Отказать хозяевам трудно, а возможности — ограничены…., Дядя все понял, даже похвалил их за смелость и мужество, за то, что сумели оторваться от «настойчивых» хозяев, и за то, что всего за четыре часа, решили проблемы встречи с родственниками и знакомыми. Обычно на это и недели было бы мало….. Где-то через час, он отвез домой семью старшей дочери, старшим завтра с утра — на работу, детям — одной в школу, другой в детсад.

Когда вернулся из Слободзеи, попили чай и Виктор рассказал о сегодняшней истории с фляжкой директора, которая стояла год у него в сейфе, никто её не трогал, но спирта в ней не оказалось. Он показал ребятам саму емкость, красивую такую, блестящую, с выдавленной на лицевой стороне охотничье собакой, и сказал, что завтра постарается разобраться, что с той фляжкой случилось.

Гости тоже долго рассматривали её, дули в горлышко, наливали в неё кипяток — ничего не обнаружили. Оставили экспертизу до утра. Дядя Витя сказал, что договорился с директором, что побудет с ними некоторое время. Ребята, естественно — обрадовались.

На другой день — начали с разминки в дендропарке. Прошлись по аллеям, размялись, походили по территории. После завтрака, дядя показал им кабинет, где он работает, затем — сказал секретарю директора, что идет на территорию Опытно-конструкторского бюро. Туда он привел и племянников, пусть посмотрят, как работают лучшие ребята по профессии в городе — электро-газосварщики, токари, слесари. Там действительно собрались мастера своего дела, — ведь им выпало делать новые, экспериментальные машины и оборудование.

Виктор собрал мастеров, в первую очередь — сварщиков, медников и попросил их определить дефектность охотничьей фляжки, которую он принес. Мастера так и не смогли найти причины утечки жидкости из её корпуса, потом с помощью мощного воздушного компрессора, и емкости с водой, все-таки обнаружили микроотверстие в корпусе фляжки, заделали его, прошлифовали, отполировали, снова проверили и вернули Виктору. Поблагодарив мастеров, Виктор с гостями, отправились в экспериментальный консервный цех на территории института. Там, как уже было сказано, проверялось и подтверждалось способность вновь выведенных сортов и гибридов овощных культур, к консервированию и переработке. Очень серьезное испытание ждало все то, новое, разработанное и выращенное селекционерами, именно на этом этапе исследования. Как поведет себя новый сорт или гибрид при переработке, какого качества будет полученная после переработки готовая продукция и как будет принята заказчиком. Ведь не только важен сам выращенный плод по внешнему виду и по другим качественным характеристикам, а и по возможностям его переработки.

Конечно, цех был экспериментальный, большинство операций выполнялись вручную, но попробовав его продукцию, гости были просто в восторге. Особенно понравились такие деликатесы, как икра перечная, из сладких перцев, икра баклажанная, кабачковая, салаты разные — комбинированные. Да там любой продукт — высшей пробы. Работники, узнав, откуда приехали гости, надарили им разных образцов консервов, пусть в далеком Казахстане, люди узнают о наших сортах, пусть попробуют, какие деликатесы, можно приготовить из наших овощей. Целую сумку небольших банок консервов, пришлось завозить домой, чтобы не возить их по городу.

Дядя Виктор снова оставил свою рабочую машину, на экскурсию в город поехали на его ГАЗ-69.Проезжая мимо городского стадиона, дядя посмотрел на афишу и спросил: «Ребята, вы когда-нибудь футбол смотрели, настоящий, профессиональный. Нет? Так давайте сегодня сходим на стадион. В Тирасполе — неплохая команда, если так пойдет, скоро можем и в класс «А» войти!. Давайте вместе сходим! Будет что вспомнить. Тем более, у нас теперь тоже после матча, автомобили разыгрывают. А вдруг — повезет?!». Гости и на это согласились. Время есть, до завтрашнего утра успеем приготовиться, почему бы и нет?!. Виктор купил четыре билета, Михаилу, Григорию и им, с женой. Потом, по центральной улице, проехали город насквозь. По пути, дядя Витя, показывал, где и что в городе находится. Первым проехали здание драматического театра.

Конец ознакомительного фрагмента.