Неточные совпадения
— Чтой-то, Антип,
задушил ты нас своей поганой трубкой!.. Шел бы в караушку али в машинную: там
все табашники!
Этот случай поднял в ее
душе все прошлое, которое довело ее до кабацкой стойки.
— Ну ее, ногу: заживет… А я
все думаю про этого Кирилла, который говорил давеча о знамениях. Что это, по-твоему, значит: «и разбойник придет с умиренною
душой»? Про кого это он закинул?
И нынче
все на покосе Тита было по-старому, но работа как-то не спорилась: и встают рано и выходят на работу раньше других, а работа не та, — опытный стариковский глаз Тита видел это, и
душа его болела.
Тит
все время наблюдал Домнушку и только покачал головой: очень уж она разъелась на готовых хлебах. Коваль позвал внучку Катрю и долго разговаривал с ней. Горничная испугалась не меньше Домнушки: уж не сватать ли ее пришли старики? Но Домнушка так весело поглядывала на нее своими ласковыми глазами, что у Катри отлегло на
душе.
Домик, в котором жил Палач, точно замер до следующего утра. Расставленные в опасных пунктах сторожа не пропускали туда ни одной
души. Так прошел целый день и
вся ночь, а утром крепкий старик ни свет ни заря отправился в шахту. Караул был немедленно снят. Анисья знала
все привычки Луки Назарыча, и в восемь часов утра уже был готов завтрак, Лука Назарыч смотрел довольным и даже милостиво пошутил с Анисьей.
Много было хлопот «святой
душе» с женскою слабостью, но стоило Таисье заговорить своим ласковым полушепотом, как сейчас же
все как рукой снимало.
— Вот как ноне честные-то девушки поживают! — орала на
всю улицу Марька, счастливая позором своего бывшего любовника. —
Вся только слава на нас, а отецкие-то дочери потихоньку обгуливаются… Эй ты, святая
душа, куда побежала?
Аграфене случалось пить чай
всего раза три, и она не понимала в нем никакого вкуса. Но теперь приходилось глотать горячую воду, чтобы не обидеть Таисью. Попав с мороза в теплую комнату, Аграфена
вся разгорелась, как маков цвет, и Таисья невольно залюбовалась на нее; то ли не девка, то ли не писаная красавица: брови дугой, глаза с поволокой, шея как выточенная, грудь лебяжья, таких, кажется, и не бывало в скитах. У Таисьи даже захолонуло на
душе, как она вспомнила про инока Кирилла да про старицу Енафу.
В это же время контора отказала
всем в выдаче дарового хлеба из заводских магазинов, как это делалось раньше, когда шел хлебный провиант на каждую крепостную
душу.
— Знаю, знаю,
душа моя, а все-таки должны быть коноводы… Впрочем, я должен тебя предупредить, ангел мои, что я знаю решительно
все. Да-с… Вот мы этих смутьянов и пощупаем… хе-хе!
Это вероломство Деяна огорчило старого Тита до глубины
души; больше
всех Деян шумел, первый продал покос, а как пришло уезжать — и сдыгал. Даже обругать его по-настоящему было нельзя, чтобы напрасно не мутить других.
Долго стоял Коваль на мосту, провожая глазами уходивший обоз. Ему было обидно, что сват Тит уехал и ни разу не обернулся назад. Вот тебе и сват!.. Но Титу было не до вероломного свата, — старик не мог отвязаться от мысли о дураке Терешке, который
все дело испортил. И откуда он взялся, подумаешь: точно из земли вырос… Идет впереди обоза без шапки, как ходил перед покойниками. В
душе Тита этот пустой случай вызвал первую тень сомнения: уж ладно ли они выехали?
— Я считаю долгом объясниться с вами откровенно, Лука Назарыч, — ответил Мухин. — До сих пор мне приходилось молчать или исполнять чужие приказания… Я не маленький и хорошо понимаю, что говорю с вами в последний раз, поэтому и скажу
все, что лежит на
душе.
Все мертвые
души так-то летают над своими избами.
Святая-то
душа, Таисья, у нас в Мурмосе гостила, ну и подвела
всю механику.
Всем, кажется, удоволили мать Енафу на Самосадке: и холста подарили, и меду кадушку, и деньгами на помин
души да на неугасимую.
Она видела Макара только издали, как во сне, но и этого было достаточно, чтобы поднять в
душе все старое.
— Да ведь мне-то обидно: лежал я здесь и о смертном часе сокрушался, а ты подошла — у меня
все нутро точно перевернулось… Какой же я после этого человек есть, что
душа у меня коромыслом? И весь-то грех в мир идет единственно через вас, баб, значит… Как оно зачалось, так, видно, и кончится. Адам начал, а антихрист кончит. Правильно я говорю?.. И с этакою-то нечистою
душой должен я скоро предстать туда, где и ангелы не смеют взирати… Этакая нечисть, погань, скверность, — вот што я такое!
Так караван и отвалил без хозяина, а Груздев полетел в Мурмос. Сидя в экипаже, он рыдал, как ребенок… Черт с ним и с караваном!.. Целую жизнь прожили вместе
душа в
душу, а тут не привел бог и глаза закрыть. И как
все это вдруг… Где у него ум-то был?
— Это под Горюном проклятый солдат ему подвел девку, — объясняла Парасковья Ивановна, знавшая решительно
все, не выходя из комнаты. — Выискался пес… А еще как тосковал-то Самойло Евтихыч, вчуже жаль, а тут вон на какое художество повернул. Верь им, мужчинам, после этого. С Анфисой-то Егоровной
душа в
душу всю жизнь прожил, а тут сразу обернул на другое…
Все мужики-то, видно, на одну колодку. Я вот про своего Ефима Андреича так же думаю: помри я, и…
Парасковья Ивановна была особенная женщина, с тем грустным раскольничьим складом
души, который придавал совершенно особую окраску
всей жизни.
— Ох, горе
душам нашим! — повторяла сокрушенно Таисья. — Все-то мы в потемках ходим, как слепцы… Все-то нам мало,
всё о земном хлопочем, а с собой ничего не возьмем:
все останется на земле, кроме душеньки.
Адам «начертан» богом пятого марта в шестом часу дня; без
души он пролетал тридцать лет, без Евы жил тридцать дней, а в раю
всего был от шестого часу до девятого; сатана зародился на море Тивериадском, в девятом валу, а на небе он был не более получаса; болезни в человеке оттого, что диавол «истыкал тело Адама» в то время, когда господь уходил на небо за
душой, и т. д., и т. д.
Да,
все они жили в темноте, а где-то по лесным трущобам совершалась великая тайна спасения погибшей
души.
Нюрочка бросилась Парасковье Ивановне на шею и целовала ее со слезами на глазах. Один Ефим Андреич был недоволен, когда узнал о готовившейся экспедиции. Ему еще не случалось оставаться одному. А вдруг что-нибудь случится с Парасковьей Ивановной? И
все это придумала проклятая Таисья, чтобы ей ни дна ни покрышки… У ней там свои дела с скитскими старцами и старицами, а зачем Парасковью Ивановну с Нюрочкой волокет за собой? Ох, неладно удумала святая
душа на костылях!
Неделя промелькнула в разных сборах. Нюрочка ходила точно в тумане и считала часы. Петр Елисеич дал свой экипаж, в котором они могли доехать до Мурмоса. Занятые предстоящим подвигом,
все трое в
душе были против такой роскоши, но не желали отказом обижать Петра Елисеича.
— И скажу…
всем скажу!.. не спасенье у вас, а пагуба… А Кирилла не трогайте… он, может, побольше нас
всех о грехах своих сокрушается, да и о ваших тоже. Слабый он человек, а
душа в ем живая…
— И скажу,
все скажу… Зачем ты меня в скиты отправляла, матушка Таисья? Тогда у меня один был грех, а здесь я их, может, нажила сотни…
Все тут обманом живем. Это хорошо, по-твоему? Вот и сейчас добрые люди со
всех сторон на Крестовые острова собрались
души спасти, а мы перед ними как представленные… Вон Капитолина с вечера на
все голоса голосит, штоб меня острамить. Соблазн один…
— Отметаются
все твои старые грехи, Конон, — сказал Гермоген, кладя руку на голову новообращенного. — Взыщутся старые грехи на иноке Кирилле, а раб божий Конон светлеет
душой перед господом.
— Успокой ты мою
душу, скажи… — молила она, ползая за ним по избушке на коленях. — Ведь я каждую ночь слышу, как ребеночек плачет… Я это сначала на отца Гурия думала, а потом уж догадалась. Кононушко, братец, скажи только одно слово: ты его убил? Ах, нет, и не говори лучше,
все равно не поверю… ни одному твоему слову не поверю, потому что вынял ты из меня
душу.
Это слово точно придавило Макара, и он бессильно опустился на лавку около стола. Да, он теперь только разглядел спавшего на лавке маленького духовного брата, — ребенок спал, укрытый заячьей шубкой. У Макара заходили в глазах красные круги, точно его ударили обухом по голове. Авгарь, воспользовавшись этим моментом, выскользнула из избы, но Макар даже не пошевелился на лавке и смотрел на спавшего ребенка, один вид которого повернул
всю его
душу.
Эта жадность возмутила Мосея до глубины
души, и он с удовольствием порешил бы и солдата вместе с вероотступником Кириллом. Два сапога — пара… И Макар тоже хорош: этакое дело сделали, а он за бабенкой увязался! Непременно и ее убить надо, а то еще объявит после.
Все эти мысли пронеслись в голове Мосея с быстротой молнии, точно там бушевала такая же метель, как и на Чистом болоте.
Это суетное чувство, мелькнувшее в
душе девушки, сменилось сейчас же угрызением совести, и она с горечью подумала: «Какая я дрянная девчонка!..» Все-таки она утром оделась тщательнее обыкновенного и вышла к чаю такая розовая и улыбающаяся.
— Какие у нас удовольствия, господин доктор! — уныло отвечал Ефим Андреич, удрученный до глубины
души. —
Всего и развлечения, что по ягоды девушки сходят или праздничным делом песенку споют…