Неточные совпадения
К особенностям Груздева принадлежала феноменальная
память.
На трех заводах он почти каждого знал в лицо и мог назвать по имени и отчеству, а в своих десяти кабаках вел счеты
на память, без всяких книг. Так было и теперь. Присел к стойке,
взял счеты в руки и пошел пощелкивать, а Рачителиха тоже
на память отсчитывалась за две недели своей торговли. Разница вышла в двух полуштофах.
— Конешно, родителей укорять не приходится, — тянет солдат, не обращаясь собственно ни к кому. — Бог за это накажет… А только
на моих
памятях это было, Татьяна Ивановна, как вы весь наш дом горбом воротили. За то вас и в дом к нам
взяли из бедной семьи, как лошадь двужильная бывает. Да-с… Что же, бог труды любит, даже это и по нашей солдатской части, а потрудится человек — его и поберечь надо. Скотину, и ту жалеют… Так я говорю, Макар?
Женька с утра была кротка и задумчива. Подарила Маньке Беленькой золотой браслет, медальон на тоненькой цепочке со своей фотографией и серебряный нашейный крестик. Тамару упросила
взять на память два кольца: одно — серебряное раздвижное о трех обручах, в средине сердце, а под ним две руки, которые сжимали одна другую, когда все три части кольца соединялись, а другое — из золотой тонкой проволоки с альмандином.
Что делать? // Сама ты рассуди. Князья не вольны, // Как девицы — не по сердцу они // Себе подруг берут, а по расчетам // Иных людей, для выгоды чужой. // Твою печаль утешит бог и время. // Не забывай меня;
возьми на память // Повязку — дай, тебе я сам надену. // Еще с собой привез я ожерелье — // Возьми его. Да вот еще: отцу // Я это посулил. Отдай ему.
— На,
возьми на память о нашем сегодняшнем свиданьи, — сказала генеральша и сунула в руки Ивановой табакерку, украшенную драгоценными камнями, которую держала в руках. — Ну, вставай, поцелуемся…
Неточные совпадения
Забыв поблагодарить, Самгин поднял свои чемоданы, вступил в дождь и через час,
взяв ванну, выпив кофе, сидел у окна маленькой комнатки, восстановляя в
памяти сцену своего знакомства с хозяйкой пансиона. Толстая, почти шарообразная, в темно-рыжем платье и сером переднике, в очках
на носу, стиснутом подушечками красных щек, она прежде всего спросила:
Время двигалось уже за полдень. Самгин
взял книжку Мережковского «Грядущий хам», прилег
на диван, но скоро убедился, что автор, предвосхитив некоторые его мысли, придал им дряблую, уродующую форму. Это было досадно. Бросив книгу
на стол, он восстановил в
памяти яркую картину парада женщин в Булонском лесу.
Он нарочно станет думать о своих петербургских связях, о приятелях, о художниках, об академии, о Беловодовой — переберет два-три случая в
памяти, два-три лица, а четвертое лицо выйдет — Вера.
Возьмет бумагу, карандаш, сделает два-три штриха — выходит ее лоб, нос, губы. Хочет выглянуть из окна в сад, в поле, а глядит
на ее окно: «Поднимает ли белая ручка лиловую занавеску», как говорит справедливо Марк. И почем он знает? Как будто кто-нибудь подглядел да сказал ему!
Беттельгейм просил адмирала
взять несколько вещей от него
на память.
— А ты
возьми глаза-то в зубы, да и посмотри, — хрипло отозвался Данила Семеныч, грузно вваливаясь в переднюю. — Что, не узнал, старый хрен? Девичья память-то у тебя под старость стала… Ну, чего вытаращил
на меня шары-то? Выходит, что я самый и есть.