Неточные совпадения
При старике Устюжанине в Ключевском заводе было не
больше сотни
домов.
Челыш и Беспалый в это время шептались относительно Груздева. Его теперь можно будет взять, потому как и остановился он не у Основы, а в господском
доме. Антип обещал подать весточку, по какой дороге Груздев поедет, а он
большие тысячи везет с собой. Антип-то ловко все разведал у кучера: водку даве вместе пили, — ну, кучер и разболтался, а обережного обещался напоить. Проворный черт, этот Матюшка Гущин, дай бог троим с ним одним управиться.
— Нашел, куда просватать!.. — качала головой Лукерья. —
Дом большой, одних снох четыре… Да и свекровь хороша: изъедуга…
Пашка в семье Горбатого был младшим и поэтому пользовался
большими льготами, особенно у матери. Снохи за это терпеть не могли баловня и при случае натравляли на него старика, который никому в
доме спуску не давал. Да и трудно было увернуться от родительской руки, когда четыре семьи жались в двух избах. О выделе никто не смел и помышлять, да он был и немыслим: тогда рухнуло бы все горбатовское благосостояние.
Семья Горбатого в полном составе перекочевала на Сойгу, где у старика Тита был расчищен
большой покос. Увезли в лес даже Макара, который после праздника в Самосадке вылежал
дома недели три и теперь едва бродил. Впрочем, он и не участвовал в работе семьи, как лесообъездчик, занятый своим делом.
Молодые мужики вообще как-то сторонились от стариков, а в
больших туляцких семьях они не смели пикнуть, когда большак
дома.
Поп Сергей жил напротив церкви, в
большом пятистенном деревянном
доме. Он принял ходоков ласково, как всегда, и первый заговорил...
Заходившие сюда бабы всегда завидовали Таисье и, покачивая головами, твердили: «Хоть бы денек пожить эк-ту, Таисьюшка: сама ты
большая, сама маленькая…» Да и как было не завидовать бабам святой душеньке, когда
дома у них дым коромыслом стоял: одну ребята одолели, у другой муж на руку больно скор, у третьей сиротство или смута какая, — мало ли напастей у мирского человека, особенно у бабы?
Когда брательники Гущины подошли к своему двору, около него уже толпился народ. Конечно, сейчас же началось жестокое избиение расстервенившимися брательниками своих жен: Спирька таскал за волосы по всему двору несчастную Парасковью, середняк «утюжил» свою жену, третий брательник «колышматил» свою, а меньшак смотрел и учился. Заступничество Таисьи не спасло баб, а только еще
больше разозлило брательников, искавших сестру по всему
дому.
— Богу ответите за сироту, Петр Елисеич! — доносился звонкий голос Домнушки через запертые двери. — Другие-то побоятся вам оказать, а я вся тут… Нечего с меня взять, с солдатки! Дочь у вас растет,
большая будет, вам же стыдно… Этакой срам в
дому! Беспременно этого варнака Тишку в три шеи. Обнакновенно, Катря — глупая девка и
больше ничего, а вы хозяин в
дому и ответите за нее.
О Мурмосе у ней сложилось какое-то фантастическое представление, как о своего рода чуде: это большой-большой город, с каменными
домами, громадною фабрикой, блестящими магазинами и вообще редкостями.
Когда показались первые домики, Нюрочка превратилась вся в одно внимание. Экипаж покатился очень быстро по широкой улице прямо к церкви. За церковью открывалась
большая площадь с двумя рядами деревянных лавчонок посредине. Одною стороною площадь подходила к закопченной кирпичной стене фабрики, а с другой ее окружили каменные
дома с зелеными крышами. К одному из таких
домов экипаж и повернул, а потом с грохотом въехал на мощеный широкий двор. На звон дорожного колокольчика выскочил Илюшка Рачитель.
Всего
больше удивило Домнушку, как муж подобрался к брату Макару. Ссориться открыто он, видимо, не желал, а показать свою силу все-таки надо. Когда Макар бывал
дома, солдат шел в его избу и стороной заводил какой-нибудь общий хозяйственный разговор. После этого маленького вступления он уже прямо обращался к снохе Татьяне...
— Ой, какая ты
большая выросла! — удивлялся Груздев, ласково поглядывая на Нюрочку. — Вот и хозяйка в
дому, Петр Елисеич!
— А потому… Известно, позорили. Лесообъездчики с Кукарских заводов наехали этак на один скит и позорили. Меду одного, слышь, пудов с пять увезли, воску, крупчатки, денег… Много добра в скитах лежит, вот и покорыстовались. Ну, поглянулось им, лесообъездчикам, они и давай другие скиты зорить…
Большие деньги, сказывают, добыли и теперь в купцы вышли.
Дома какие понастроили, одежу завели, коней…
На Крутяш Груздев
больше не заглядывал, а, бывая в Ключевском заводе, останавливался в господском
доме у Палача. Это обижало Петра Елисеича: Груздев точно избегал его. Старик Ефим Андреич тоже тайно вздыхал: по женам они хоть и разошлись, а все-таки на глазах человек гибнет. В маленьком домике Ефима Андреича теперь особенно часто появлялась мастерица Таисья и под рукой сообщала Парасковье Ивановне разные новости о Груздеве.
— Нельзя же всех собрать в один
дом, — ласково отвечал Петр Елисеич. — Ты теперь
большая и можешь ходить или ездить к Парасковье Ивановне хоть каждый день.
Переезд в господский
дом являлся для Нюрочки чем-то особенным, а не просто переменой одной квартиры на другую. Она предчувствовала, что случится с ней что-то необыкновенное именно в этом старом господском
доме, и волновалась смутным предчувствием этого таинственного будущего. И отец относился к ней теперь иначе. Он уже говорил с ней как с
большой и в трудных случаях даже советовался, как поступить лучше.
Сам Никитич знал о молодом веселье, кипевшем в его
доме, только стороной,
больше через сестру Таисью, и каждый раз удивлялся самым искренним образом.
Вот и Кержацкий конец. Много изб стояло еще заколоченными. Груздев прошел мимо двора брательников Гущиных, миновал избу Никитича и не без волнения подошел к избушке мастерицы Таисьи. Он постучал в оконце и помолитвовался: «Господи Исусе Христе, помилуй нас!» — «Аминь!» — ответил женский голос из избушки. Груздев
больше всего боялся, что не застанет мастерицы
дома, и теперь облегченно вздохнул. Выглянув в окошко, Таисья узнала гостя и бросилась навстречу.
Из мрака, который сперва скрывал все предметы в окне, показывались понемногу: напротив — давно знакомая лавочка, с фонарем, наискось —
большой дом с двумя внизу освещенными окнами, посредине улицы — какой-нибудь ванька с двумя седоками или пустая коляска, шагом возвращающаяся домой; но вот к крыльцу подъехала карета, и я, в полной уверенности, что это Ивины, которые обещались приехать рано, бегу встречать их в переднюю.
Неточные совпадения
Городничий. Я бы дерзнул… У меня в
доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это уж слишком
большая честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты души предложил.
Каждая рота имеет шесть сажен ширины — не
больше и не меньше; каждый
дом имеет три окна, выдающиеся в палисадник, в котором растут: барская спесь, царские кудри, бураки и татарское мыло.
— Филат Иринархович, — говорил, —
больше на бумаге сулил, что обыватели при нем якобы благополучно в
домах своих почивать будут, а я на практике это самое предоставлю… да-с!
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в
большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному
дому на
Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Дом был
большой, старинный, и Левин, хотя жил один, но топил и занимал весь
дом. Он знал, что это было глупо, знал, что это даже нехорошо и противно его теперешним новым планам, но
дом этот был целый мир для Левина. Это был мир, в котором жили и умерли его отец и мать. Они жили тою жизнью, которая для Левина казалась идеалом всякого совершенства и которую он мечтал возобновить с своею женой, с своею семьей.