Неточные совпадения
— Да что это в самом деле, зверинец здесь какой?!. — с азартом накинулся Мухоедов
на своих баб;
заметив прятавшуюся за косяком голову, он совершенно добродушно прибавил: — А, это наш Пушкин…
Рассердился я тогда
на старуху, крепко обругал и даже выгнал, это у нас входит в наш modus vivendi [Образ жизни (лат.).] и в строку не ставится; а самому так-то горько-горько сделалось, вот,
мол, где не паллиативы-то, раздуй вас горой…
Странный был человек Епинет Мухоедов, студент Казанского университета, с которым я в одной комнате прожил несколько лет и за всем тем не знал его хорошенько; всегда беспечный, одинаково беззаботный и вечно веселый, он был из числа тех студентов, которых сразу не
заметишь в аудитории и которые ничего общего не имеют с студентами-генералами, шумящими
на сходках и руководящими каждым выдающимся движением студенческой жизни.
Заметив тихо хныкавшего
на своем приступочке Пушкина, Мухоедов проговорил...
Заметив меня, батюшка сказал мужику, чтобы он приходил к нему в другой раз, а сам пытливо посмотрел
на меня своими иззелена-серыми, широко раскрытыми глазами и проговорил самым любезным тоном, протягивая мне свою длинную холодную руку...
— Ты можешь успокоиться, — говорил Гаврило Степаныч, усаживая нас около круглого стола, — я
на днях переезжаю
на Половинку и проживу там до осени… Можешь рассчитывать
смело, что я переживу тебя. Ах, да расскажи, пожалуйста, что это произошло в заводе? Я сегодня посажен доктором
на целый день в комнату и слышал только мельком, что Ватрушкину ногу рельсом отрезало. Как дело было?
Синие, сильно вздутые жилы
на лбу, висках, шее и
на руках, серовато-бледная кожа, с той матовой прозрачностью, какая замечается у больных в последнем периоде чахотки, — все это были самые верные признаки, что Гаврило Степаныч не жилец
на белом свете, и я только удивлялся, как Мухоедов не
замечал всего этого…
Все нужно вдруг, разом, — вот наша беда; а где приходится тянуть из года в год, даже целую жизнь, сейчас и
на попятный двор: спрятался за умное слово, все,
мол, это паллиативы и вы-де, господа, идеалисты…
— Пропасти
на тебя нет,
моль этакая! Ведь ты
моль…
моль!.. — выступая фертом пред Галактионовной, кричала Фатевна. — Чужой век заживаешь…
На том свете тебя давно с фонарем ищут!
Ведь девису-то, как муку, не завяжешь в мешок да не вывезешь
на базар продавать: купите,
мол, дешево отдам.
По своему уму и особенно по своему богатейшему голосу он
смело мог рассчитывать
на дьяконское место, но это заветное желание оказалось решительно неосуществимым, потому что нет-нет Асклипиодот в чем-нибудь и попадет: подерется в пьяном виде, сгрубит попу, поколотит жену — словом, устроит что-нибудь самое неудобосказуемое, что начальство мотает себе
на ус, а Асклипиодот сидит себе да сидит в дьячках.
Вышла я
на крылечко, увидал меня: «Ты, говорит, все еще жива?» А я ему: «Вашими,
мол, молитвами, как шестами, подпираемся; скрипим помаленьку…» — «Мне бы, говорит, Фатевну увидать».
— Подхожу я к нему потихоньку, а он думает, что это медведь, да как бросится от меня бежать — шапку даже потерял, так без шапки и летит, как поповский жеребец; кое-как я догнал его и привел к Карле, а он сидит
на мертвом медведе да пред лесообъездчиками храбрость свою рассказывает. Я подошел к нему и говорю: «Слышал,
мол, я, Карл Карлыч, как вы воркунов-то спутали…» [Воркунов-то спутали. — Воркуны — бубенчики; здесь в смысле сбежали, струсили.]
Отец Андроник тяжело слез с лошади, вытер грязные сапоги самым тщательным образом о траву и вошел в избу с строгим выражением
на лице, какого я никогда не
замечал у него; он благословил Александру Васильевну широким крестом и сказал ей несколько слов в утешение.
Мы поднялись
на крыльцо, прошли темные сени и очутились в передней; в отворенную дверь в комнате Мухоедова я
заметил какую-то даму, которая лежала с папиросой в руке
на диване.
Заметив меня, Глафира Митревна с заплаканными глазами и сердитым лицом ушла в другую комнату, но Фатевна не думала оставлять поле сражения и голосила
на три улицы; в одном окне я
заметил побелевший нос Галактионовны, которая занимала наблюдательный пост.
— Лучше… лучше. Там места привольные, речные, гнездо наше; а здесь теснота, сухмень… Здесь мы осиротели. Там у нас, на Красивой-то
на Мечи, взойдешь ты на холм, взойдешь — и, Господи Боже мой, что это? а?.. И река-то, и луга, и лес; а там церковь, а там опять пошли луга. Далече видно, далече. Вот как далеко видно… Смотришь, смотришь, ах ты, право! Ну, здесь точно земля лучше: суглинок, хороший суглинок, говорят крестьяне; да с меня хлебушка-то всюду вдоволь народится.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда
метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать
на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание
на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это
заметить, но все как-то позабывал.
Анна Андреевна. Помилуйте, я никак не
смею принять
на свой счет… Я думаю, вам после столицы вояжировка показалась очень неприятною.
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо
на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон,
мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то,
мол, барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
Анна Андреевна. Поди прочь отсюда! слышишь: прочь, прочь! И не
смей показываться
на глаза.