Неточные совпадения
— Отчего же он не остановился у Бахаревых? — соображала Заплатина, заключая свои кости в корсет. — Видно, себе на уме… Все-таки сейчас поеду к Бахаревым. Нужно предупредить Марью Степановну… Вот и партия Nadine. Точно с неба жених свалился! Этакое счастье
этим богачам: своих денег не знают куда
девать, а тут, как снег на голову, зять миллионер… Воображаю: у Ляховского дочь, у Половодова сестра, у Веревкиных дочь, у Бахаревых целых две… Вот извольте тут
разделить между ними одного жениха!..
Это, конечно, были только условные фразы, которые имели целью придать вес Виктору Николаичу, не больше того. Советов никаких не происходило, кроме легкой супружеской перебранки с похмелья или к ненастной погоде. Виктор Николаич и не желал вмешиваться в
дела своей жены.
Вероятно, очень многим из
этих прохожих приходила в голову мысль о том, что хоть бы месяц, неделю, даже один
день пожить в
этом славном старом доме и отдохнуть душой и телом от житейских дрязг и треволнений.
— Ах да,
это совсем другое
дело: если вы наденете русский сарафан, тогда… Марья Степановна дома? Я приехала по одному очень и очень важному
делу, которое, mon ange, немного касается и вас…
— Э, перестань, дружок,
это пустое. Какие между нами счеты… Вот тебе спасибо, что ты приехал к нам, Пора, давно пора. Ну, как там дела-то твои?
Привалов шел за Василием Назарычем через целый ряд небольших комнат, убранных согласно указаниям моды последних
дней. Дорогая мягкая мебель, ковры, бронза, шелковые драпировки на окнах и дверях — все дышало роскошью, которая невольно бросалась в глаза после скромной обстановки кабинета. В небольшой голубой гостиной стояла новенькая рояль Беккера;
это было новинкой для Привалова, и он с любопытством взглянул на кучку нот, лежавших на пюпитре.
Всего несколько
дней назад Хионии Алексеевне представлялся удобный случай к
этому, но она не могла им воспользоваться, потому что тут была замешана его сестра, Анна Павловна; а Анна Павловна, девушка хотя и не первой молодости и считает себя передовой, но… и т. д. и т. д.
— Взять теперешних ваших опекунов: Ляховский — тот давно присосался, но поймать его ужасно трудно; Половодов еще только присматривается, нельзя ли сорвать свою долю. Когда я был опекуном, я из кожи лез, чтобы, по крайней мере, привести все в ясность; из-за
этого и с Ляховским рассорился, и опеку оставил, а на мое место вдруг назначают Половодова. Если бы я знал… Мне хотелось припугнуть Ляховского, а тут вышла вон какая история. Кто бы
этого мог ожидать? Погорячился, все
дело испортил.
Вечером
этого многознаменательного
дня в кабинете Василья Назарыча происходила такая сцена. Сам старик полулежал на свеем диване и был бледнее обыкновенного. На низенькой деревянной скамеечке, на которую Бахарев обыкновенно ставил свою больную ногу, теперь сидела Надежда Васильевна с разгоревшимся лицом и с блестящими глазами.
— Нет, постой.
Это еще только одна половина мысли. Представь себе, что никакого миллионера Привалова никогда не существовало на свете, а существует миллионер Сидоров, который является к нам в дом и в котором я открываю существо, обремененное всеми человеческими достоинствами, а потом начинаю думать: «А ведь не дурно быть madame Сидоровой!» Отсюда можно вывести только такое заключение, что
дело совсем не в том, кто явится к нам в дом, а в том, что я невеста и в качестве таковой должна кончить замужеством.
— И отличное
дело: устрою в монастырь… Ха-ха…Бедная моя девочка, ты не совсем здорова сегодня… Только не осуждай мать, не бери
этого греха на душу: жизнь долга, Надя; и так и этак передумаешь еще десять раз.
Шестилетний мальчик не понимал, конечно, значения
этих странных слов и смотрел на деда с широко раскрытым ртом.
Дело в том, что, несмотря на свои миллионы, Гуляев считал себя глубоко несчастным человеком: у него не было сыновей, была только одна дочь Варвара, выданная за Привалова.
Это печальное время совпало как раз с открытием богатейших золотоносных россыпей в глубине Саянских гор, что было уже
делом Бахарева, который теперь вел
дело в компании с Приваловым.
Это вопиющее
дело началось еще при старом судопроизводстве, проходило через десятки административных инстанций и кончилось как раз в тот момент, когда Сашка лежал на столе.
Устроить скандал в местном клубе, выбить стекла в избушке какой-нибудь благочестивой вдовы, освистать актрису, отколотить извозчика — все
это было
делом рук Виктора Васильича и составило ему почетную репутацию в среде узловской jeunesse doree. [золотой молодежи (фр.).]
Для
этой гигантской работы застоявшейся провинциальной мысли и не знавшей удержу фантазии достаточно было всего нескольких
дней, пока Привалов отдыхал от дороги в «Золотом якоре».
Наследство Привалова в
эти несколько
дней выросло до ста миллионов, и, кроме того, ходили самые упорные слухи о каких-то зарытых сокровищах, которые остались после старика Гуляева.
В самом
деле, что делал
этот миллионер в Петербурге?
Хиония Алексеевна в
эти немногие
дни не только не имела времени посетить свою приятельницу, но даже потеряла всякое представление о переменах
дня и ночи. У нее был полон рот самых необходимых хлопот, потому что нужно было приготовить квартиру для Привалова в ее маленьком домике. Согласитесь, что
это была самая трудная и сложная задача, какую только приходилось когда-нибудь решать Хионии Алексеевне. Но прежде мы должны сказать, каким образом все
это случилось.
— Конечно, только пока… — подтверждала Хиония Алексеевна. — Ведь не будет же в самом
деле Привалов жить в моей лачуге… Вы знаете, Марья Степановна, как я предана вам, и если хлопочу, то не для своей пользы, а для Nadine.
Это такая девушка, такая… Вы не знаете ей цены, Марья Степановна! Да… Притом, знаете, за Приваловым все будут ухаживать, будут его ловить… Возьмите Зосю Ляховскую, Анну Павловну, Лизу Веревкину — ведь все невесты!.. Конечно, всем им далеко до Nadine, но ведь чем враг не шутит.
— Я каждый
день собираюсь сделать
эти визиты и каждый раз откладываю, — отвечал Привалов.
Костя не любит фантазий, но в заводском
деле он просто фанатик, и я очень люблю его именно за
это.
Чай прошел самым веселым образом. Старинные пузатенькие чашки, сахарница в виде барашка с обломленным рогом, высокий надутый чайник саксонского фарфора, граненый низкий стакан с плоским
дном — все дышало почтенной древностью и смотрело необыкновенно добродушно. Верочка болтала, как птичка, дразнила кота и кончила тем, что подавилась сухарем.
Это маленькое происшествие немного встревожило Павлу Ивановну, и она проговорила, покачивая седой головой...
— Тут все мое богатство… Все мои права, — с уверенной улыбкой повторил несколько раз старик, дрожавшими руками развязывая розовую ленточку. — У меня все отняли… ограбили… Но права остались, и я получу все обратно… Да.
Это верно… Вы только посмотрите на бумаги… ясно, как
день. Конечно, я очень давно жду, но что же делать.
— Нет, для вас радость не велика, а вот вы сначала посоветуйтесь с Константином Васильичем, — что он скажет вам, а я подожду.
Дело очень важное, и вы не знаете меня. А пока я познакомлю вас, с кем нам придется иметь
дело… Один из ваших опекунов, именно Половодов, приходится мне beau fr####re'ом, [зятем (фр.).] но
это пустяки… Мы подтянем и его. Знаете русскую пословицу: хлебцем вместе, а табачком врозь.
— Об
этом мы еще поговорим после, Сергей Александрыч, а теперь я должен вас оставить… У меня
дело в суде, — проговорил Веревкин, вынимая золотые часы. — Через час я должен сказать речь в защиту одного субъекта, который убил троих. Извините, как-нибудь в другой раз… Да вот что: как-нибудь на
днях загляните в мою конуру, там и покалякаем. Эй, Виктор, вставай, братику!
Что такое мог подозревать
этот Веревкин в
деле о наследстве?
Странное
дело,
это девичье имя осветило каким-то совершенно новым светом все его заветные мечты и самые дорогие планы.
— А хоть бы и так…
Это их
дело и нас не касается.
— Ах, Сережа, Сережа… — шептал Бахарев, качая головой. — Добрая у тебя душа-то… золотая… Хорошая ведь в тебе кровь-то.
Это она сказывается. Только… мудреное ты
дело затеваешь, небывалое… Вот я — скоро и помирать пора, а не пойму хорошенько…
Неопределенное положение
дел оставляло в руках Хионии Алексеевны слишком много свободного времени, которое теперь все целиком и посвящалось Агриппине Филипьевне,
этому неизменному старому другу.
Дело в том, что одной из
этих сестриц выпало редкое счастье сделаться женой одной дряхлой, но очень важной особы.
Этот почтенный отец семейства совсем не вмешивался в свои фамильные
дела, великодушно предоставив их собственному течению.
— Конечно, Ляховский!..
Это ясно, как
день. Он на все способен.
— Вы знаете, Хиония Алексеевна, что я никогда не вмешиваюсь в
дела Nicolas, —
это мой принцип.
— А я все-таки знаю и желаю, чтобы Nicolas хорошенько подобрал к рукам и Привалова и опекунов… Да. Пусть Бахаревы останутся с носом и любуются на свою Nadine, а мы женим Привалова на Алле… Вот увидите.
Это только нужно повести
дело умненько: tete-a-tete, [свидание наедине (фр.).] маленький пикник, что-нибудь вроде нервного припадка… Ведь
эти мужчины все дураки: увидали женщину, — и сейчас глаза за корсет. Вот мы…
— Как хотите, Сергей Александрыч. Впрочем, мы успеем вдоволь натолковаться об опеке у Ляховского. Ну-с, как вы нашли Василья Назарыча? Очень умный старик. Я его глубоко уважаю, хотя тогда по
этой опеке у нас вышло маленькое недоразумение, и он, кажется, считает меня причиной своего удаления из числа опекунов. Надеюсь, что, когда вы хорошенько познакомитесь с ходом
дела, вы разубедите упрямого старика. Мне самому
это сделать было неловко… Знаете, как-то неудобно навязываться с своими объяснениями.
Представьте себе,
этот отчет просто все
дело испортил, а между тем мы тут ни душой, ни телом не виноваты: отчет составлен и теперь гуляет в опекунском совете второй год.
«Недостает решительности! Все зависит от того, чтобы повести
дело смелой, твердой рукой, — думал Половодов, ходя по кабинету из угла в угол. — Да еще
этот дурак Ляховский тут торчит:
дела не делает и другим мешает. Вот если бы освободиться от него…»
— Вы хотите сказать о Nicolas?
Это старая новость… Только едва ли они чего-нибудь добьются: Привалов и раньше все время хлопотал в Петербурге по своему
делу.
— Очень хорошо, очень хорошо, — невозмутимо продолжал дядюшка. — Прежде всего, конечно, важно выяснить взаимные отношения, чтобы после не было ненужных недоразумений. Да,
это очень важно. Ваша откровенность делает вам честь… А если я вам, Александр Павлыч, шаг за шагом расскажу, как мы сначала устраним от
дел Ляховского, затем поставим вас во главе всего предприятия и, наконец, дадим
этому Привалову как раз столько, сколько захотим, — тогда вы мне поверите?
— О,
это прекрасно, очень прекрасно, и, пожалуйста, обратите на
это особенное внимание… Как все великие открытия, все
дело очень просто, просто даже до смешного: старший Привалов выдает на крупную сумму векселей, а затем объявляет себя несостоятельным. Опекунов побоку, назначается конкурс, а главным доверенным от конкурса являетесь вы… Тогда все наследники делаются пешками, и во всем вы будете зависеть от одной дворянской опеки.
— Я вам говорю, что Привалов не хотел
этого, не хотел даже тогда, когда ему один очень ловкий человек предлагал устроить все
дело в самый короткий срок.
Из-за
этого и
дело затянулось, но Nicolas может устроить на свой страх то, чего не хочет Привалов, и тогда все ваше
дело пропало, так что вам необходим в Петербурге именно такой человек, который не только следил бы за каждым шагом Nicolas, но и парализовал бы все его начинания, и в то же время устроил бы конкурс…
— Может быть, буду и золотым, если вы
это время сумеете удержать Привалова именно здесь, на Урале. А
это очень важно, особенно когда старший Привалов объявит себя несостоятельным. Все
дело можно будет испортить, если упустить Привалова.
—
Это уж ваше
дело, Александр Павлыч: я буду свое делать, вы — свое.
— Да
это и необходимо для первого раза… Нам Ляховский пригодится. Он пока затянет
дело об опеке…
После своего визита к Половодову Привалов хотел через
день отправиться к Ляховскому. Не побывав у опекунов, ему неловко было ехать в Шатровские заводы, куда теперь его тянуло с особенной силой, потому что Надежда Васильевна уехала туда.
Эта последняя причина служила для Привалова главной побудительной силой развязаться поскорее с неприятным визитом в старое приваловское гнездо.
Вот в
этот критический момент Марья Степановна и решилась обойтись совсем без Хины и повести
дело вполне самостоятельно.
— Да по всему: у вас просто сердце не лежит к заводскому
делу, а Костя в
этом отношении фанатик. Он решительно и знать ничего не хочет, кроме заводского
дела.