Неточные совпадения
Эти разговоры с дочерью оставляли в душе Василия Назарыча легкую тень неудовольствия, но он старался ее заглушить в себе
то шуткой,
то усиленными занятиями. Сама Надежда Васильевна очень мало думала о Привалове, потому что ее голова была занята другим. Ей хотелось поскорее уехать в Шатровские заводы, к брату. Там она
чувствовала себя как-то необыкновенно легко. Надежде Васильевне особенно хотелось уехать именно теперь, чтобы избавиться от своего неловкого положения невесты.
«Чему она так радуется?» — думал Привалов и в
то же время
чувствовал, что любит эту добрую Павлу Ивановну, которую помнил как сквозь сон.
Вернувшись к себе в кабинет, Половодов
чувствовал, как все в нем было переполнено одним радостным, могучим чувством,
тем чувством, какое испытывается только в беззаветной молодости.
Данилушку он видел точно в тумане и теперь шел через столовую по мягкой тропинке с каким-то тяжелым предчувствием: он боялся услышать знакомый шорох платья, боялся звуков дорогого голоса и вперед
чувствовал на себе пристальный и спокойный взгляд
той, которая для него навсегда была потеряна.
Между матерью и дочерью не было сказано ни одного слова на эту
тему, но это не мешало последней
чувствовать, что больной отец был предоставлен на ее исключительное попечение.
Друзья поговорили о разных пустяках и
почувствовали то неловкое положение, когда два совершенно чужих человека должны занимать друг друга.
— Но ведь я могла быть другим человеком, — продолжала Зося в каком-то полузабытьи, не слушая Лоскутова. — Может быть, никто так сильно не
чувствует пустоту
той жизни, какою я живу… Этой пустотой отравлены даже самые удовольствия… Если бы… Вам, может быть, скучно слушать мою болтовню?
— И тщеславие… Я не скрываю. Но знаете, кто сознает за собой известные недостатки,
тот стоит на полдороге к исправлению. Если бы была такая рука, которая… Ах да, я очень тщеславна! Я преклоняюсь пред силой, я боготворю ее. Сила всегда оригинальна, она дает себя
чувствовать во всем. Я желала бы быть рабой именно такой силы, которая выходит из ряду вон, которая не нуждается вот в этой мишуре, — Зося обвела глазами свой костюм и обстановку комнаты, — ведь такая сила наполнит целую жизнь… она даст счастье.
Старая любовь, как брошенное в землю осенью зерно, долго покрытое слоем зимнего снега, опять проснулась в сердце Привалова… Он сравнил настоящее, каким жил, с
теми фантазиями, которые вынашивал в груди каких-нибудь полгода назад. Как все было и глупо и обидно в этом счастливом настоящем… Привалов в первый раз
почувствовал нравственную пустоту и тяжесть своего теперешнего счастья и сам испугался своих мыслей.
Он никогда не
чувствовал себя так далеко от своей Зоси, как в
тот момент, когда она пред священником подтверждала свою любовь к нему.
Прежние знакомые Зоси остались все
те же и только с половины Ляховского перекочевали на половину Привалова; Половодов, «Моисей», Лепешкин, Иван Яковлич
чувствовали себя под гостеприимной приваловской кровлей как дома.
Когда он выехал за город,
то уж
почувствовал заметное облегчение; именно ему необходимо было вырваться на деревенский простор и отдохнуть душой на бесконечном раздолье полей, чтобы освободиться от давившего его кошмара.
— Мне гораздо лучше было совсем не приезжать сюда, — говорил Привалов. — Зачем ты писала
то, чего совсем не
чувствовала?.. По-моему, нам лучше быть друзьями далеко, чем жить врагами под одной кровлей.
Подъезжая еще к Ирбиту, Привалов уже
чувствовал, что ярмарка висит в самом воздухе. Дорога была избита до
того, что экипаж нырял из ухаба в ухаб, точно в сильнейшую морскую качку. Нервные люди получали от такой езды морскую болезнь. Глядя на бесконечные вереницы встречных и попутных обозов, на широкие купеческие фуры, на эту точно нарочно изрытую дорогу, можно было подумать, что здесь только что прошла какая-то многотысячная армия с бесконечным обозом.
Свежий воздух, вместо
того чтобы освежить Привалова, подействовал как раз наоборот: он окончательно опьянел и
чувствовал, как все у него летит перед глазами, — полосы снега, ухабы, какой-то лес, рожа Лепешкина, согнутая ястребиная фигура Барчука и волны выбившихся из-под собольей шапочки золотистых волос.
Не прошло недели деревенского житья, как Надежда Васильевна
почувствовала уже, что времени у нее не хватает для самой неотступной работы, не говоря уже о
том, что было бы желательно сделать. Приходилось, как говорится, разрываться на части, чтобы везде поспеть: проведать опасную родильницу, помочь нескольким больным бабам, присмотреть за выброшенными на улицу ребятишками… А там уже до десятка белоголовых мальчуганов и девчонок исправно являлись к Надежде Васильевне каждое утро, чтобы «происходить грамоту».
Старик неудержимо болтал всю дорогу, пока они шли от избы старосты Дорони до мельничного флигелька; он несколько раз от волнения снимал и надевал шапку. У Бахарева дрогнуло сердце, когда он завидел наконец
ту кровлю, под которой жила его Надя, — он тяжело дышал и
чувствовал, как у него дрожат ноги.
Трудовая, почти бедная обстановка произвела на Василия Назарыча сильное впечатление, досказав ему
то, чего он иногда не понимал в дочери. Теперь, как никогда, он
чувствовал, что Надя не вернется больше в отцовский дом, а будет жить в
том мирке, который создала себе сама.
Надежда Васильевна
почувствовала, что вот теперь-то и начнется
то тяжелое объяснение, которого она так боялась все время. Она даже побледнела вся и опустила глаза.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с
тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не
чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в
тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем бытием своим, разум хочет знать, а сердце
чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой жизни, где всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с
теми, которых дружба к тебе была б надежною порукою за твой разум и сердце.
Правдин. А кого он невзлюбит,
тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам имею честь знать вашего дядюшку. А, сверх
того, от многих слышал об нем
то, что вселило в душу мою истинное к нему почтение. Что называют в нем угрюмостью, грубостью,
то есть одно действие его прямодушия. Отроду язык его не говорил да, когда душа его
чувствовала нет.
Стародум(целуя сам ее руки). Она в твоей душе. Благодарю Бога, что в самой тебе нахожу твердое основание твоего счастия. Оно не будет зависеть ни от знатности, ни от богатства. Все это прийти к тебе может; однако для тебя есть счастье всего этого больше. Это
то, чтоб
чувствовать себя достойною всех благ, которыми ты можешь наслаждаться…
Попеременно они
то трепещут,
то торжествуют, и чем сильнее дает себя
чувствовать унижение,
тем жестче и мстительнее торжество.