Детские комнаты в доме графа Листомирова располагались на южную сторону и выходили в сад. Чудное было помещение! Каждый раз, как солнце было на небе, лучи его с утра до заката проходили в окна; в нижней только части окна завешивались голубыми тафтяными занавесками для предохранения детского зрения от излишнего света. С тою же целью по всем комнатам разостлан был ковер также голубого цвета и стены оклеены были не слишком
светлыми обоями.
Комната была побольше его кабинета, в два окна, смотрела гораздо веселее от
светлых обоев с букетцами. Весь правый угол занят был кроватью с целой горой подушек. Налево, на небольшом рабочем столике, стояла дешевенькая лампа под розовым абажуром. Она бросала на все полутаинственный, полунарядный свет. Мебели было довольно: и кушетка, и шкап, и туалет, и пяльцы, и этажерочка, и комод, с разными коробочками и баночками: все это разношерстное, но не убогое. На окнах висели кисейные гардины.
Неточные совпадения
Три дня спустя
оба приятеля катили по дороге в Никольское. День стоял
светлый и не слишком жаркий, и ямские сытые лошадки дружно бежали, слегка помахивая своими закрученными и заплетенными хвостами. Аркадий глядел на дорогу и улыбался, сам не зная чему.
В щель, в глаза его бил воздух — противно теплый, насыщенный запахом пота и пыли, шуршал куском
обоев над головой Самгина. Глаза его прикованно остановились на
светлом круге воды в чане, — вода покрылась рябью, кольцо света, отраженного ею, дрожало, а темное пятно в центре казалось неподвижным и уже не углубленным, а выпуклым. Самгин смотрел на это пятно, ждал чего-то и соображал:
И вот Клим Иванович Самгин сидит за столом в
светлой, чистой комнате, обставленной гнутыми «венскими» стульями, оклеенной голубыми
обоями с цветами, цветы очень похожи на грибы рыжики.
Пользуясь восторженным полетом молодой мечты, он в чтение поэтов вставлял другие цели, кроме наслаждения, строже указывал в дали пути своей и его жизни и увлекал в будущее.
Оба волновались, плакали, давали друг другу торжественные обещания идти разумною и
светлою дорогою.
«До меня не знали полного наслаждения чувства, потому что без свободного влечения
обоих любящих ни один из них не имеет
светлого упоения. До меня не знали полного наслаждения созерцанием красоты, потому что, если красота открывается не по свободному влечению, нет
светлого упоения ее созерцанием. Без свободного влечения и наслаждение, и восхищение мрачны перед тем, каковы они во мне.