Шик, блеск, красота

Марина Серова

Модельер Алена Мельник решила привлечь внимание к показу своей коллекции необычным способом: пригласила демонстрировать модели не профессиональных манекенщиц, а известных женщин города. В их число попала и частный детектив Татьяна Иванова. Лучшее платье должна была представлять Инна Прокопчук, следователь налоговой полиции. И вот выход Инны: молодая женщина проходит по подиуму в сверкающем изумрудном одеянии… и падает замертво. Пришлось Ивановой вспомнить о своей основной профессии, к тому же муж убитой попросил ее выяснить, от чего погибла его жена. Экспертиза показала, что платье Инны было пропитано ядом. Татьяна в растерянности – сделать это мог кто угодно: от участницы показа до уборщицы Дворца культуры. И тут выяснилось, что злополучный наряд должна была демонстрировать совсем другая женщина…

Глава 2

Оказавшись внутри, я подошла к сидящему на проходной крысоватого вида охраннику, продемонстрировала ему свое липовое ментовское удостоверение, когда-то сделанное мне Кирьяновым, и произнесла:

— Час назад к вам должны были доставить тело молодой девушки с язвами на руках. Не подскажете, кто занимался его вскрытием?

— А, ту, что с показа мод? — догадался работник.

Я кивнула.

— Должен был Стреганков.

— Почему «должен», разве не он этим занимался? — слегка насторожилась я.

— Да нет, он прямо перед этим отпросился. Жена у него сегодня рожает. Скорее всего, Черноус его заменяла.

Эта фамилия была для меня совершенно новой, и это несмотря на то что в морг мне приходилось заглядывать довольно часто. Что поделаешь — у каждой профессии свои недостатки.

— Черноус, — повторила я. — Она новенькая?

— Кристинка-то? Да нет, уж месяца два у нас.

— А где ее можно найти?

— Налево по коридору, двадцать второй кабинет, — не раздумывая, ответил мужчина.

Я остановилась возле двери с номером двадцать два и внимательно посмотрела на висящую на ручке двери табличку. Последняя гласила: «Посторонним вход воспрещен. Идет мед. экспертиза».

Прочитав надпись, я невольно усмехнулась. Зачем такое писать в морге? Тут любая комната — кабинет ужаса, и без особой надобности входить не станешь. Лучше бы написали «не отвлекать» или «не стучать».

Ну что ж, придется отвлечь человека от работы. Костяшками пальцев я несколько раз ударила по закрытой двери и чуть-чуть отошла в сторону, ожидая, что через несколько минут выйдет женщина в белом халате и с марлевой повязкой на лице. Но этого не произошло. Напротив, пришлось довольно долго ждать, прежде чем из-за двери высунулось крупное, ярко-багровое мужское лицо с большим носом и круглыми очками в пластиковой оправе на нем. На голове этого Квазимодо, как я его про себя окрестила, возвышался мятый врачебный колпак, а поверх одежды — передник с большим карманом.

— Что нужно? — мельком глянув на меня, бесцеремонно спросил он.

Я протянула раскрытое удостоверение работника милиции, сказав:

— Мне нужна Кристина Черноус. Я могу ее увидеть?

— Кристина Валерьевна в другом отсеке. А что вас интересует? Все результаты экспертиз мы сразу отправляем по местам запроса.

— Разумеется, но мне нужны сведения о недавно привезенной девушке с ядовитыми язвочками на руках. Не знаете, кто делал вскрытие?

— Я и Кристина, — последовал ответ.

— Хорошо, в таком случае позвольте задать вам несколько вопросов, — порадовавшись, что никого более искать не придется, произнесла я.

Мужчина как-то странно осмотрел себя с ног до головы, а потом предложил:

— Подождите немного, я хоть переоденусь.

Я согласилась, тем более что мне и самой казалось не слишком приятным общаться с человеком в одежде, пропитанной трупными неприятными запахами. Квазимодо переоделся довольно быстро и вновь вышел ко мне в коридор, где даже представился, приветливо протянув руку для рукопожатия:

— Илларионов Петр Семенович, медицинский эксперт. А вы, значит, из милиции?

— Совершенно верно, — пожимая его сухую ладонь, осторожно улыбнулась я.

— Странно, что прибыли за результатами сами. Мы их все равно в отделение отсылаем.

— Так и есть, но нам не терпится поскорее узнать, чем отравили нашу коллегу. Вам уже удалось выяснить, что это был за яд? — сгорая от любопытства, спросила я.

— Вообще-то удалось, но вряд ли вам это как-то поможет, — равнодушно посмотрев на меня, ответил эксперт. — Вы ведь, насколько я могу судить, к медицине никакого отношения не имеете.

— К медицине — нет, но это еще не значит, что я совсем ничего не знаю о химических препаратах, — ничуть не смутилась я.

— Господь с вами, милочка, — обратился ко мне, как к ребенку, Илларионов. — Что вы так суетитесь? Результаты экспертизы все равно придут через час-другой в ваш отдел. К чему такая суета? Впрочем, ваше дело. — Мужчина досадливо махнул рукой, а затем продолжил: — Вашу дамочку действительно убили. Причем способ убийства выбрали очень уж нетрадиционный. Могу даже предположить, что все это — дело рук женщины.

— Почему вы так решили?

— Элементарно, — усмехнулся Илларионов. — Только ваша сестра способна на подобные изощрения. Мужчины действуют более сухо и прямо: помешал — убьет из пистолета, зарежет ножом или, на крайний случай, задушит. Чего романтику-то разводить? Ну, а что касается используемого препарата, то это вещество общеядовитого и кожно-нарывного действия — люизит. Его контакт с кожей вызывает воспалительные процессы с последующим образованием пузырьков и язвочек. Уроки гражданской обороны помните?

— Смутно, — призналась я. — А что, отравление люизитом всегда приводит к летальному исходу?

— Необязательно. — Илларионов вздохнул. — Это стойкое отравляющее вещество, но все зависит от того, как долго человек будет пребывать в зараженной атмосфере. Если вовремя вывести его из зараженной местности — он потом, глядишь, про этот люизит никогда и не вспомнит.

— Значит, вызови мы «Скорую» раньше, Прокопчук можно было спасти?

— Не все так просто, — снова вздохнул Илларионов. — Пары люизита действуют на кожные покровы. А здесь, представьте, «отравленное» платье контактировало непосредственно с кожей. Подумать только, дамочка на себе таскала эту гадость. Платье мы пока досконально не изучали, но даже так ясно, что концентрация люизита была высокой. Тем более что и смерть наступила достаточно быстро… Кто-то не пожадничал, от души распылил яд по ткани.

— Но в таком случае наверняка отравился и сам преступник.

— Могу твердо сказать, что ваш злодей профаном в химии не является, иначе бы он и не взялся за это дело. Максимум, что он получил, — это легкое отравление: кашель, чихание, слезотечение, но и это пройдет через пару дней. Нанести же люизит можно с помощью обычного распылителя. Интересует что-то еще?

— Даже не знаю, — отозвалась я. — Впрочем, скажите, где можно достать люизит?

— Где? — призадумался Илларионов. — Ну, наверное, в лабораториях. Или в местах утилизации химических веществ. Так, в чистом виде, он нигде не продается, да и не используется. Достать его, одним словом, весьма непросто.

— Но ведь преступник все же достал, — заметила я. — Значит, у него есть доступ к химическим веществам.

— Ну вот вам и зацепка, — улыбнулся Илларионов. — Ищите, кто из подозреваемых мог добыть люизит, и найдете виновного.

— Легко сказать. Одно дело — его добыть, совсем другое — отдать кому-то для использования. Я же не могу проверить связи каждого, кто мог приблизиться к тому платью. Это куча родственников, друзей, да просто знакомых, — посетовала я. — Нет, эта линия сразу отпадает. Буду искать просто тех, у кого был мотив убить девушку.

— Что ж, вам виднее, — согласился со мной мужчина. — Я рассказал все, что знал.

Поблагодарив медэксперта, я поспешно направилась к выходу. Причин задерживаться в морге у меня больше не было.

Оказавшись на свежем воздухе, я первым делом вздохнула полной грудью, а затем направилась к машине. Мои мысли крутились вокруг ядовитого вещества. Я пыталась понять, в какой именно момент его нанесли на вещь и почему этого никто не заметил.

Убийца, как минимум, должен был быть в перчатках, а то и вовсе в предохраняющей кожу маске или в противогазе. Если бы так и было, то многие заметили бы столь подозрительную личность, отирающуюся возле платья.

«А что, если очевидцы этого и в самом деле имеются? — спохватилась я. — После происшествия все разбежались кто куда. Никого из присутствующих на сцене и за кулисами не допрашивали. А ведь таковые вполне могут быть. Только вот как их найти? — спросила я сама себя. — Не по домам же ездить, на это у меня больше недели может уйти, а потом еще окажется, что все было бесполезно. Нет, так распыляться я не имею права — время дорого. Да к тому же очень сомневаюсь, что преступник стал бы так светиться».

Сосредоточившись на собственных размышлениях, машинально извлекла из сумочки пачку «Парламента». Я надеялась, что сигарета позволит мне чуть-чуть расслабиться и собраться с мыслями.

Итак, повторим все заново. Для того чтобы нанести яд на платье, нужно иметь емкость с распылителем и резиновые перчатки — защитить собственные руки от воздействия люизита. При этом отравитель должен понимать, что вещество будет испаряться, а значит, подействует на всех, кто прикоснется к платью задолго до самой жертвы. Да и подрассчитать, когда яд выветрится весь, не так-то и просто. Следовательно, наносить препарат следовало непосредственно перед контактом с жертвой, а сделать это могли лишь участницы. При этом лишь те из них, что прибыли значительно раньше остальных и либо первыми переодевались, либо заходили в комнату, где хранились костюмы. Они лучше других знали, кто наденет то платье. Вопрос в одном: кто именно это сделал?

Насморк и слезотечение — признаки легкого отравления, о которых говорил эксперт, — ничем мне не помогут. Наверняка убийца предусмотрел все до деталей и защитил себя.

«Очень странно, что отравитель решил расправиться со своей жертвой именно таким способом. Он ведь знал, что пострадать могли и невинные люди. Вдруг в самый последний момент кто-то другой взял бы платье в руки, чтобы, к примеру, помочь одеться Прокопчук? Ведь тогда яд подействовал бы и на него, — мысли завертелись, как юла. — Нет, другие вряд ли сильно пострадали бы, случись такое, — предположила я. — Предусмотрительный отравитель неспроста нанес яд лишь на труднодоступные участки: запястье, горловину, возможно, грудь, причем с внутренней части, а не с внешней, чем еще больше задержал процесс испарения. Значит, если кто-то и брал модель в руки, то, как это обычно бывает, соприкасался с ее плечиками или талией. Конечно, он мог отравиться, но к летальному исходу это не привело бы. Выходит, что удар нанесли точный и именно в того, в кого следовало. Стало быть, противник мне достался нешуточный. Придется потратить на него массу времени. Главное сейчас — решить, с чего начать».

Устало вздохнув, я откинулась на подголовник и попыталась немного расслабиться и определиться с дальнейшими действиями. Увы, кроме как «бросить кости» и попросить у них совета, ничего на ум не шло. «Кости», а точнее, три деревянных двенадцатигранника, являлись моими постоянными спутниками и добрыми советчиками. Я, человек, не верующий во всякого рода магию, между тем прикипела к ним всей душой, всего лишь однажды попробовав внять информации о грядущих событиях. Предсказание сбылось, и впоследствии я редко сомневалась в их прогнозах. Зачастую, оказываясь в тупике и не зная, что делать, я искала поддержки у костей.

Достав магические «косточки» из сумочки, я принялась нещадно трясти бархатный мешочек. Потом высыпала двенадцатигранники к себе на колени и посмотрела на образовавшуюся комбинацию. «Косточки» показывали следующее: 11+36+17. Данная комбинация означала следующее: «Как бы плохо Вы ни думали о женщинах, любая женщина может подумать о Вас еще хуже».

«Ну спасибо, „косточки“, уважили, — собирая своих помощников обратно в мешочек, усмехнулась я. — Я ожидала услышать от вас хоть что-то ободряющее, а вы… Опять думы, размышления, проблемы. Ведь только и делаю, что думаю и анализирую происходящее».

Женщины, думы, хорошие, плохие… Все эти слова, казалось, витали по кругу в моем мозгу, тщетно пытаясь ухватиться за что-либо и дозреть во что-то важное и значительное. Я боялась сделать лишнее движение, чтобы не спугнуть момент озарения. И вот он настал, обнажив и без того очевидное: то, что мы думаем о человеке и чувствуем по отношению к нему, мы чаще всего выражаем эмоционально, непроизвольно и не всегда осознанно. То же самое, похоже, было и с Ляминой, когда она косилась на Прокопчук во время репетиций. Ведь было очевидно, что у нее на Инну имеется зуб, не просто же так она от нее нос воротила и недобрые взгляды бросала. Даже Наташка это заметила.

«К тому же, — переключилась вновь на активное мышление я, — если мне не изменяет память, то Прокопчук была следователем в управлении по налогам, а Лямина занималась каким-то бизнесом. Не исключено, что они столкнулись именно на этой узенькой дорожке и что-то там не поделили. А бизнес — дело грязное. На что только люди не идут, вплоть до убийства! Могу предположить, что эта неприятная особа Лямина пыталась подкупить Прокопчук, но поняв, что ничего не выйдет, предпочла с ней расправиться. Пожалуй, эту версию следует раскрутить, ведь неприязнь между девушками налицо, а значит, причина убить Инну у Зинаиды, скорее всего, имелась».

Лямина у меня, как, впрочем, и у всех остальных конкурсанток, положительных эмоций не вызывала. От нее веяло агрессивностью и высокомерием. А про поведение и говорить нечего: Зинаида с самого начала репетиций не переставая спорила с модельером и возмущалась по поводу и без него. Ей многое не нравилось, многое раздражало. Она, по-видимому, считала себя выше других и злилась, что никто не уделял должного внимания ее персоне. Такая действительно могла пойти на убийство.

Внутренне порадовавшись тому, что хоть что-то, наконец, сдвинулось с места, я задумалась, каким образом можно выяснить, что же действительно произошло между этими двумя особами. Если проблемы носили профессиональный характер, значит, о них знают лишь близкие Ляминой люди. Причем они могут быть обо всем предупреждены заранее, следовательно, ничего не скажут. Что-то должны знать и работники Министерства по налогам и сборам, где работала Прокопчук. Выяснить что-либо у них тоже не так-то просто: кто я такая, чтобы мне позволили вникать в их дела и стали делиться информацией?

«Впрочем, — спохватилась я в самый последний момент, — у меня ведь есть Киря, то бишь подполковник милиции Владимир Сергеевич Кирьянов, мой старый и очень хороший друг. Ему-то наверняка не составит проблем получить нужные сведения. Да и в помощи он тоже вряд ли откажет, прекрасно зная, что, отыскав виновного, я передам его не кому-нибудь, а именно его отделу, в очередной раз улучшив показатель раскрываемости преступлений. Вот такой у нас бартер».

Быстро достав из сумочки сотовый телефон, я набрала рабочий номер Кирьянова и стала ждать, пока он снимет трубку. Едва это произошло, я произнесла:

— Добрый день, Володя, это Татьяна.

— Узнал, — коротко отозвался он, а затем сухо спросил: — Что стряслось?

— Ничего, а что, разве должно?

— Да нет, так просто спросил, — засмущался сразу Кирьянов. — Ну так что там у тебя?

— Ничего особенного, просто мне необходима кое-какая информация, которую сможешь дать только ты. Поможешь?

— Смотря что тебе нужно.

— Мне необходимо узнать кое-что о следователе налоговой полиции Прокопчук Инне Геннадьевне. Ты, может быть, знаешь, что сегодня во Дворце культуры проходил показ коллекции Алены Мельник «Райские птицы»?

— Да вроде что-то слышал, — признался Киря. — А что?

— Ну так вот, я в нем участвовала, — продолжила я. — И не только я, но и Прокопчук. Она должна была демонстрировать самую последнюю модель, но платье оказалось отравленным. Прокопчук скончалась прямо на подиуме.

— Бог ты мой! — ужаснулся Володька. — А я и не знал. Странно, что до нас эта информация пока не дошла. Впрочем, может, другие и в курсе, я только что с выезда вернулся, не успел отчетность просмотреть. И что, — зачастил Киря, — ты взялась за это дело?

— Да. Меня нанял муж Инны. Он тоже присутствовал на показе и все видел собственными глазами.

— М-да… Не позавидуешь мужику, — сочувствующе вздохнул Володька. — А от меня-то ты чего хочешь? Я вроде бы к налоговым службам никакого отношения не имею.

— Это я знаю, но все же, может, попробуешь для меня узнать, не случалось ли у Прокопчук каких-нибудь трений с некой Ляминой Зинаидой Емельяновной?

— Это той, у которой по всему городу бутики и салоны красоты? — уточнил Киря.

— Не знаю, но скорее всего, — честно призналась я и сразу спросила: — А тебе-то откуда об этом известно?

— Ха, так про эту девицу во всех управлениях анекдоты ходят, — отозвался он. — Ух и проворная, бестия. Представляешь, три года назад она со своим бойфрендом открыла салон по продаже автомашин. Ну, открыла и открыла, мало ли таких. Только вот салон этот в размерах рос, преображался, а налоги с него взимались крохотусенькие — мол, разоряется салон, прибыли не приносит. Решила налоговая — тогда еще полиция была, — как бы к слову добавил Киря, — проверочку у них организовать. Стали выяснять, что да как.

В трубке послышался смешок, и я поняла, что Кирю и самого забавляет эта история. Затем он продолжил:

— Оказалось, ребятки продавали свои авто не за наличку и даже не через банк. Обычно-то как: купишь автомашину, деньги перечисляются на банковский счет, а банк уже сам отчисляет с этой суммы налоги. Так ведь платить их никому не хочется. А эти шустряки нашли способ законно увернуться от налогов. Они заставляли покупателей приобретать в банке векселя на сумму стоимости машины и ими расплачиваться за товар. Затем векселя обналичивали, а так как они не облагаются никакими налогами, в казну государства не поступало ни копейки. Пару-тройку дешевеньких машин, конечно, продавали, как и положено, а все остальное вот так. И что ты думаешь, остались безнаказанными. Адвокат был что надо: показал, что закон ребятки не нарушают, да к тому же продавать за векселя ни один закон не запрещает. Ну да это давно происходило, а что там сейчас, даже сказать затрудняюсь. Только знаю, что поймать Лямину на крючок не так-то и просто. Она — человек решительный и рисковый. Подобно крысе — из любого капкана вылезет.

— Так, значит, кроме бутиков у Ляминой еще и автосалон имеется? — поинтересовалась я.

— Нет. Они его быстренько тогда сами свернули. Видно, побоялись, что налоговики не отстанут. Денежки разделили — и врассыпную. Лямина-то на заработанные бабки бутики и салоны красоты пооткрывала, а вот ее дружок укатил куда-то.

— А сейчас следственное управление к ней уже не цепляется? — спросила я, запоздало поняв, что частично на этот вопрос Киря ответил две минуты назад.

— Представления не имею, — все же не стал мне напоминать о том Володя. — Скорее всего, цепляется, разве ж оно такую возможность упустит? Будет ждать до последнего, когда слабинку человек даст, а потом уж затянет. Клубочек закрутится, и все: тюремное заключение и конфискация имущества обеспечены. Это в первый раз выкрутиться вышло, а повторно может и не сработать.

— А ты не мог бы выяснить для меня этот момент? Ну, не занималась ли нынешним делом Ляминой Прокопчук? — рискнула попросить я Кирю.

— Э, нет, — сразу же отказался Володька. — Налоговики на нашего брата и так злые, что их всех разогнали и с нами объединили. Без особого приказа они на сотрудничество не пойдут. Ты лучше сама туда наведайся, объясни, что да к чему, может, смилостивятся, ответят.

— Смилостивятся, — уверенно заявила я. — Так значит, ты готов отправить своего лучшего друга клянчить у государственных работников информацию? Боишься подставить собственную спину под удар!..

— Нисколечко. Просто хочу научить тебя обходиться и без моей помощи, как-никак, а не всегда могу прийти на выручку, я не вечный. Ну и, как говорят китайцы: хочешь помочь голодному, не давай ему рыбу, а научи ловить ее, — отшутился Кирьянов.

— Ну спасибо, — сделав вид, что надулась, буркнула в ответ я и, сухо попрощавшись, сразу повесила трубку. На самом деле я, конечно, совсем не держала на Володьку зла и понимала, что если он сказал, что не может помочь, значит, это и в самом деле так: ну не всемогущий же он. Да к тому же, действительно, не все инстанции наших министерств внутренних дел ладят между собой. Зачем лезть на рожон без особой надобности? Ничего, выкручусь и сама.

Отбросив телефон в сторону, я повернула ключ зажигания и решительно тронулась с места. Дорога к месту работы Прокопчук заняла у меня полчаса. Я сбавила скорость и стала оглядываться по сторонам, ища место для парковки. С этим было сложно, так как весь участок около здания был до отказа забит самыми разными машинами. Несколько водителей даже не пожалели клумбу с цветами — заехали в нее задними колесами. Следовать их примеру я не собиралась. Поэтому пришлось вернуться назад и, оставив на маленькой улочке свою «девяточку», пешком вернуться к зданию.

Войдя в центральную дверь, я оказалась в маленькой пристройке, с двумя выходами и одним маленьким окошечком в стене. Не сразу поняв, для чего это нужно, я попробовала толкнуть вторую дверь и пройти дальше, но не тут-то было: дверь словно приросла к косяку и не желала даже двинуться. Нервно повторила попытку еще раз и тут услышала:

— Девушка, вы куда?

Не сразу поняв, откуда раздается этот голос, я завертелась на месте. И только сейчас заметила то самое застекленное окошечко, за которым восседал весьма упитанный, равнодушно разглядывающий меня охранник. Поняв, что именно он управляет второй дверью, я приветливо улыбнулась и полезла за своим липовым удостоверением. Я не боялась, что охранник его не признает, так как знала, что он даже не станет в него всматриваться. Сколько таких же он видит каждый день!

Так и получилось: ничуть не удивившись моим корочкам, парень вновь произнес:

— И все же, куда вы идете? Обязан спросить.

— В отдел Прокопчук Инны Геннадьевны, — ответила я на этот раз, предположив, что ее-то охранник должен знать в лицо, а не только по имени.

Мужчина кивнул и, нажав какую-то кнопку, уткнулся в журнал. Я растерянно потопталась напротив окна, решая, спросить ли о том, как до этого самого отдела добраться, или лучше не стоит. Потом подошла к двери и без труда открыла ее. Войдя в просторное, окрашенное в приятный светло-зеленый цвет помещение, осмотрелась по сторонам и направилась к стоящим у окна молодым людям с намерением прояснить дальнейший путь. Подойдя ближе, я поздоровалась и спросила:

— Молодые люди, не подскажете, с кем я могу переговорить по поводу убитой Инны Прокопчук? Где находится тот отдел, в котором она работала?

Первые две минуты мужчины смотрели на меня ошалелыми глазами, словно я сказала что-то не то, но потом один из них все же ответил:

— Сейчас на второй этаж, потом налево и по коридору до самого конца. Увидите на двери номер «сорок пять», вам туда.

Поблагодарив ребят, я поднялась по лестнице на второй этаж. Оказавшись наверху, стала искать нужную дверь. Как и сказали мне молодые люди, она оказалась почти в самом конце. Причем возле нее стояли двое солидного вида мужчин и о чем-то увлеченно беседовали:

— Да не может этого быть, ну сам подумай. Мы его два дня назад отпустили, — упрямо повторял один. — Ему что, хочется второй раз на тот же срок? Не-ет, он не мог.

— Ну, а тогда кто? — переспросил второй. — Других серьезных дел она и не вела.

— Так может…

— Извините, — подойдя к беседующим совсем близко, позволила себе их перебить я, — вы не скажете, с кем мне можно переговорить по поводу смерти вашей сотрудницы Инны Геннадьевны Прокопчук?

Лица обоих в то же мгновение стали не менее удивленными, чем недавно у ребят внизу. Возникало ощущение, будто все знают что-то, чего не знаешь ты. Словно бы Прокопчук жива, а меня просто обманули. Но ведь именно о ней — по крайней мере, я так решила — сейчас и разговаривали эти двое. Или нет?

Не став углубляться в причины столь странного поведения, я повторила свой вопрос, сделав его, правда, чуть короче. Вновь окинув меня изумленным взглядом, молодой светловолосый парень молча открыл дверь в кабинет, коротко попрощался с недавним собеседником и произнес, обращаясь ко мне:

— Заходите, поговорим.

Я послушно прошла в помещение и остановилась посередине небольшой в серых тонах комнатки. Стены были оклеены рельефными светлыми обоями в темную крапинку. Пол покрывал дешевенький ковролин. А из мебели присутствовали лишь два стола, столько же стульев, диван, сейф и огромные настенные часы в форме дома. Никаких цветов и тем более никаких уютных штучек здесь не было: на окнах жалюзи, все бумаги в столе или на нем.

— Вы хотели поговорить, — проходя за свой стол, вновь подал голос мужчина. — Я вас слушаю.

— Может быть, вы для начала представитесь, — предложила я скромно.

— Ах да, — исправился работник. Затем он встал со стула и, слегка кивнув, произнес: — Работник следственного управления Алексей Дмитриевич Рябкин, коллега и очень хороший друг упомянутой особы. Да вы садитесь, ноги-то не казенные.

Кивнув, я прошла к дивану и села, в свою очередь тоже представившись:

— Частный детектив Татьяна Иванова. По просьбе Тимофея Владимировича занимаюсь расследованием убийства Инны Геннадьевны.

— Ах, вон оно что, — вздохнул Рябкин. — А я-то в первый момент удивился, кто это что-то сообщить нам решил, да и вообще о случившемся узнал, ведь еще даже результаты экспертизы не прибыли. Так, значит, ее муж и вас к расследованию подключил. Его можно понять. Только если вы думаете, что мы станем делиться с вами своими версиями, вы очень сильно ошибаетесь. У вас своя работа, у нас своя. К тому же нам за нее таких денег не платят. Думайте сами.

— Вы слишком торопите события, — заметила я в ответ. — Я еще ничего не сказала, а вы уже сделали свои выводы. А наше сотрудничество, между прочим, может быть взаимовыгодным.

— Интересно, как?

— Ну, во-первых, я не просто детектив, но и человек, который сам участвовал в том показе и бросился на помощь Прокопчук, когда она упала. — Брови Алексея дружно поползли вверх, а я спокойно продолжила: — Во время репетиций я узнала кое-что интересное и могла бы подкинуть вам новенькую версию. Насколько я понимаю, своей-то у вас пока нет. А взамен вы бы просто ответили на несколько моих вопросов. Ну так что скажете?

— Вы умеете заинтересовать, — прищурившись, сделал мне комплимент Рябкин. А затем добавил: — Ладно, давайте попробуем. Все равно терять нам пока нечего. Так что вы можете рассказать?

Следователь все время пытался меня опередить и повернуть все так, чтобы отвечать на вопросы пришлось мне, а не ему. Ну что ж, поиграем в интеллектуальную игру.

— Проанализировав все, о чем мне известно, я кое о чем подумала, но не уверена пока, что двигаюсь в верном направлении. Чтобы не сбивать и вас с правильного пути, спрошу: занималась ли Прокопчук в последнее время делами Ляминой Зинаиды Емельяновны?

— Что вы имеете в виду? — тут же насторожился Рябкин.

— Пока ничего, но вы не ответили, — возвратила я его к вопросу. — Так она занималась ее делами?

— А-а, — видимо, о чем-то догадавшись, протянул Алексей. — Так, значит, вы подозреваете Лямину? Можно узнать, почему?

— Она была среди остальных участниц, и я заметила, как агрессивно обе вели себя по отношению друг к другу, — на этот раз честно призналась я.

— Что ж, не хочу вас разочаровывать, но вы ошиблись, — победно улыбнулся Рябкин. — Ляминой совсем ни к чему было убивать Прокопчук. Да, Инна действительно вела ее дело и порядком доставала по вопросам налогов три года назад. Затем все утихло, так как мы проиграли дело. У Зинаиды оказались классные адвокаты, а ведь ее могли пустить по миру. Впрочем, почему «могли» — ее делами занимаются и сейчас. Вот только другой следователь.

— А сама Лямина об этом знает? — все же поинтересовалась я, предположив, что женщина просто могла по ошибке решить, что ее дело снова поручили Прокопчук.

— Естественно, ей ведь периодически устраивают проверки. Могу даже сказать, что она не только знает всех следователей и оперов в лицо, но и половину из них давно уже купила. Уверен, и на этот раз ей удастся выйти сухой из воды.

— Что ж, значит, я действительно ошиблась, — вынуждена была признать я. — Мне казалось, Прокопчук приперла Зинаиду к стенке, и та решилась на ее убийство. Теперь вижу, что все совсем не так. Женщины просто вспомнили старое, вот немного и поскандалили друг с другом.

Расстроенно вздохнув, я поднялась и направилась в сторону двери. Но покинуть кабинет все же не успела, так как Рябкин торопливо окрикнул меня:

— А куда это вы направились? Опираясь на вами же сказанные слова о том, что вы лично участвовали в показе, вынужден задержать вас на некоторое время для дачи показаний. Увы и ах. — Мужчина растянул рот в улыбке и развел руки в стороны: — Такова наша работа.