Неточные совпадения
— Ну, и убирайся к чертовой матери с своим знаком,
пока я из тебя лучины
не нащепал!
Привалов шел
не один; с ним рядом выступал Виктор Васильевич,
пока еще
не знавший, как ему держать себя. Марья Степановна увела гостя в свою гостиную, куда Досифея подала на стеклянных старинных тарелочках несколько сортов варенья и в какой-то мудреной китайской посудине ломоть сотового меда.
Для этой гигантской работы застоявшейся провинциальной мысли и
не знавшей удержу фантазии достаточно было всего нескольких дней,
пока Привалов отдыхал от дороги в «Золотом якоре».
— Конечно, только
пока… — подтверждала Хиония Алексеевна. — Ведь
не будет же в самом деле Привалов жить в моей лачуге… Вы знаете, Марья Степановна, как я предана вам, и если хлопочу, то
не для своей пользы, а для Nadine. Это такая девушка, такая… Вы
не знаете ей цены, Марья Степановна! Да… Притом, знаете, за Приваловым все будут ухаживать, будут его ловить… Возьмите Зосю Ляховскую, Анну Павловну, Лизу Веревкину — ведь все невесты!.. Конечно, всем им далеко до Nadine, но ведь чем враг
не шутит.
Когда Марья Степановна посоветовала Привалову занять
пока квартиру у m-me Заплатиной, он сейчас же согласился и даже
не спросил, сколько комнат ему отведут и где эта квартира.
— Ну вот и хорошо, что пришел с нами помолиться, — говорила Марья Степановна, когда выходила из моленной. — Тут половина образов-то твоих стоит, только я тебе их
не отдам
пока…
Надежда Васильевна ничего
не ответила, а только засмеялась и посмотрела на Привалова вызывающим, говорившим взглядом. Слова девушки долго стояли в ушах Привалова,
пока он их обдумывал со всех возможных сторон. Ему особенно приятно было вспомнить ту энергичную защиту, которую он так неожиданно встретил со стороны Надежды Васильевны. Она была за него: между ними, незаметно для глаз, вырастало нравственное тяготение.
— Нет, для вас радость
не велика, а вот вы сначала посоветуйтесь с Константином Васильичем, — что он скажет вам, а я подожду. Дело очень важное, и вы
не знаете меня. А
пока я познакомлю вас, с кем нам придется иметь дело… Один из ваших опекунов, именно Половодов, приходится мне beau fr####re'ом, [зятем (фр.).] но это пустяки… Мы подтянем и его. Знаете русскую пословицу: хлебцем вместе, а табачком врозь.
— Я и
не думаю отдавать землю башкирам, Василий Назарыч; пусть
пока она числится за мной, а с башкирами можно рассчитаться и другим путем…
Агриппина Филипьевна, с своей стороны, вывела такое заключение, что хотя Привалов на вид немного мужиковат, но относительно вопроса, будет или
не будет он иметь успех у женщин,
пока ничего нельзя сказать решительно.
— Ну, теперь начнется десять тысяч китайских церемоний, — проворчал Веревкин,
пока Половодов жал руку Привалова и ласково заглядывал ему в глаза: — «Яснейший брат солнца… прозрачная лазурь неба…» Послушай, Александр, я задыхаюсь от жары; веди нас скорее куда-нибудь в место
не столь отдаленное, но прохладное, и прикажи своему отроку подать чего-нибудь прохладительного…
В какой форме он это сделает, —
пока для него еще
не ясно, и придется действовать сообразно указаниям опыта.
Привалов с напряженным вниманием следил за этим цифровым фейерверком,
пока у него совсем
не закружилась голова, и он готов был сознаться, что начинает теряться в этом лесе цифр.
— Для вас прежде всего важно выиграть время, — невозмутимо объяснял дядюшка, —
пока Веревкин и Привалов будут хлопотать об уничтожении опеки, мы устроим самую простую вещь — затянем дело. Видите ли, есть в Петербурге одна дама. Она
не куртизанка, как принято понимать это слово, вот только имеет близкие сношения с теми сферами, где…
— Ты сиди
пока здесь и слушай, — просила девушка, — я боюсь, чтобы с папой
не сделалось дурно… Понял? Чуть что, сейчас же скажи мне.
Эта сцена продолжалась с полчаса,
пока наконец Василий Назарыч с глухими рыданиями
не бросился в свое кресло.
Только книга в почерневшем кожаном переплете с медными застежками была новостью для Привалова, и он машинально рассматривал теперь тисненые узоры на обложке этой книги,
пока Марья Степановна как ни в чем
не бывало перебирала разные пустяки, точно они только вчера расстались и в их жизни ничего
не произошло нового.
— Все эти недоразумения, конечно, должны пройти сами собой, — после короткой паузы сказала она. — Но
пока остается только ждать… Отец такой странный… малодушествует, падает духом… Я никогда
не видала его таким. Может быть, это в связи с его болезнью, может быть, от старости. Ведь ему
не привыкать к подобным превращениям, кажется…
— Нет,
пока еще
не случалось…
— Вы забываете, что время
не ждет, а
пока мы будем заниматься такой подготовкой, удобный случай будет упущен навсегда. Форма моего предприятия будет служить только временными лесами и вместе с тем школой. А дальше время и обстоятельства покажут, что придется изменить или оставить совсем.
— А я вам повторяю, что у вас, и
не выйду из вашего кабинета,
пока вы мне их
не покажете.
Этот остроумный маневр несколько раз спасал Ляховского от нападений Nicolas,
пока последний со своей стороны
не придумал некоторого фокуса.
Ипат, кажется,
не разделял веселых чувств своего барина и все время тяжело вздыхал,
пока помогал барину одеваться, то есть ронял вещи, поднимал их, задевал ногами за мебель и т. д.
Привалов ничего
не отвечал. Он думал о том, что именно ему придется вступить в борьбу с этой всесильной кучкой. Вот его будущие противники, а может быть, и враги. Вернее всего, последнее. Но
пока игра представляла закрытые карты, и можно было только догадываться, у кого какая масть на руках.
Пока Половодов шел до спальни, Антонида Ивановна успела уничтожить все следы присутствия постороннего человека в комнате и сделала вид, что спит. Привалов очутился в самом скверном положении, какое только можно себе представить. Он попал на какое-то кресло и сидел на нем, затаив дыхание; кровь прилила в голову, и колени дрожали от волнения. Он слышал, как Половодов нетвердой походкой вошел в спальню, поставил свечу на ночной столик и,
не желая тревожить спавшей жены, осторожно начал раздеваться.
— Папа будет вам очень рад, — ответила Зося за доктора. — Только он ничего
не говорит
пока, но всех узнает отлично… Ему было немного лучше, но дорога испортила.
В своей полувосточной обстановке Зося сегодня была необыкновенно эффектна. Одетая в простенькое летнее платье, она походила на дорогую картину, вставленную в пеструю раму бухарских ковров. Эта смесь европейского с среднеазиатским была оригинальна, и Привалов все время,
пока сидел в коше, чувствовал себя
не в Европе, а в Азии, в этой чудной стране поэтических грез, волшебных сказок, опьяняющих фантазий и чудных красавиц. Даже эта пестрая смесь выцветших красок на коврах настраивала мысль поэтическим образом.
— Да-а… — задумчиво протянула Зося. — А
пока вы еще
не отрешились от нашего грешного мира, завертывайте ко мне вместе с Сергеем Александрычем.
—
Пока это
не особенно заметно…
— А между тем все дело чрезвычайно просто;
пока ты тут хороводился со своей свадьбой, Половодов выхлопотал себе назначение поверенным от конкурсного управления… Да ты что смотришь на меня такими глазами? Разве тебе Веревкин ничего
не писал?
—
Не знаю
пока… Может быть, проживу здесь зиму. Хочется отдохнуть. Я
не хочу тебя чем-нибудь упрекнуть, а говорю так: встряхнуться необходимо.
— Знаете, душечка, на что сердится ваш муженек? — говорила Хина. — О, все эти мужчины, как монеты, походят друг на друга… Я считала его идеальным мужчиной, а оказывается совсем другое!
Пока вы могли рассчитывать на богатое наследство, он ухаживал за вами, а как у вас
не оказалось ничего, он и отвернул нос. Уж поверьте мне!
— Папахен-то ведь и спать даже
не ложился, — сообщал Привалову Nicolas Веревкин. —
Пока мы спали, он работал… За восемьдесят тысяч перевалило… Да… Я советовал забастовать, так
не хочет: хочет добить до ста.
В ожидании платья Веревкин успел выспросить у Тита Привалова всю подноготную: из пансиона Тидемана он бежал два года назад, потому что этот швейцарский профессор слишком часто прибегал к помощи своей ученой палки; затем он поступил акробатом в один странствующий цирк, с которым путешествовал по Европе, потом служил где-то камердинером,
пока счастливая звезда
не привела его куда-то в Западный край, где он и поступил в настоящую ярмарочную труппу.
По деревянному тротуару действительно шел Лоскутов. Привалов
не узнал его в первую минуту, хотя по внешности он мало изменился. В этой характерной фигуре теперь сказывалось какое-то глубокое душевное перерождение; это было заметно по рассеянному выражению лица и особенно по глазам, потерявшим свою магическую притягательную силу. Привалова Лоскутов узнал
не вдруг и долго пристально всматривался в него,
пока проговорил...
Мы до сих пор ничего
не говорили о маленьком существе, жизнь которого
пока еще так мало переходила границы чисто растительных процессов: это была маленькая годовалая девочка Маня, о которой рассказывал Привалову на Ирбитской ярмарке Данилушка.
— Верно, все верно говоришь, только кровь-то в нас великое дело, Николай Иваныч. Уж ее, брат,
не обманешь, она всегда скажется… Ну, опять и то сказать, что бывают детки ни в мать, ни в отца. Только я тебе одно скажу, Николай Иваныч:
не отдам за тебя Верочки,
пока ты
не бросишь своей собачьей должности…
Веревкин никак
не мог догадаться, куда они приехали, но с удовольствием пошел в теплую избу, заранее предвкушая удовольствие выспаться на полатях до седьмого пота. С морозу лихо спится здоровому человеку, особенно когда он отломает верст полтораста.
Пока вытаскивались из экипажа чемоданы и наставлялся самовар для гостей, Веревкин, оглядывая новую избу, суетившуюся у печки хозяйку, напрасно старался решить вопрос, где они. Только когда в избу вошел Нагибин, Веревкин догадался, что они в Гарчиках.
Неточные совпадения
Влас наземь опускается. // «Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну
пока! // Теперь
не скоро князюшка // Сойдет с коня любимого! // С тех пор, как слух прошел, // Что воля нам готовится, // У князя речь одна: // Что мужику у барина // До светопреставления // Зажату быть в горсти!..
Не только
не гнушалися // Крестьяне Божьим странником, // А спорили о том, // Кто первый приютит его, //
Пока их спорам Ляпушкин // Конца
не положил: // «Эй! бабы! выносите-ка // Иконы!» Бабы вынесли;
В воротах с ними встретился // Лакей, какой-то буркою // Прикрытый: «Вам кого? // Помещик за границею, // А управитель при смерти!..» — // И спину показал. // Крестьяне наши прыснули: // По всей спине дворового // Был нарисован лев. // «Ну, штука!» Долго спорили, // Что за наряд диковинный, //
Пока Пахом догадливый // Загадки
не решил: // «Холуй хитер: стащит ковер, // В ковре дыру проделает, // В дыру просунет голову // Да и гуляет так!..»
— А кто сплошал, и надо бы // Того тащить к помещику, // Да все испортит он! // Мужик богатый… Питерщик… // Вишь, принесла нелегкая // Домой его на грех! // Порядки наши чудные // Ему
пока в диковину, // Так смех и разобрал! // А мы теперь расхлебывай! — // «Ну… вы его
не трогайте, // А лучше киньте жеребий. // Заплатим мы: вот пять рублей…»
— Уж будто вы
не знаете, // Как ссоры деревенские // Выходят? К муженьку // Сестра гостить приехала, // У ней коты разбилися. // «Дай башмаки Оленушке, // Жена!» — сказал Филипп. // А я
не вдруг ответила. // Корчагу подымала я, // Такая тяга: вымолвить // Я слова
не могла. // Филипп Ильич прогневался, // Пождал,
пока поставила // Корчагу на шесток, // Да хлоп меня в висок! // «Ну, благо ты приехала, // И так походишь!» — молвила // Другая, незамужняя // Филиппова сестра.