Привалов пошел в уборную, где царила мертвая тишина. Катерина Ивановна лежала на кровати, устроенной на скорую руку из старых декораций; лицо покрылось матовой бледностью, грудь поднималась судорожно, с предсмертными хрипами. Шутовской наряд был обрызган каплями крови. Какая-то добрая рука прикрыла ноги ее синей собольей шубкой. Около изголовья молча стоял Иван Яковлич,
бледный как мертвец; у него по лицу катились крупные слезы.
В коридоре было темно; они стояли возле лампы. С минуту они смотрели друг на друга молча. Разумихин всю жизнь помнил эту минуту. Горевший и пристальный взгляд Раскольникова как будто усиливался с каждым мгновением, проницал в его душу, в сознание. Вдруг Разумихин вздрогнул. Что-то странное как будто прошло между ними… Какая-то идея проскользнула, как будто намек; что-то ужасное, безобразное и вдруг понятое с обеих сторон… Разумихин
побледнел как мертвец.
Он стоял пред нею
бледный как мертвец и безгласный, но по глазам его было видно, что он все разом понял, все, все разом с полслова понял до последней черточки и обо всем догадался.
Фон Лембке бросился было к окну, но вдруг остановился как вкопанный, сложил на груди руки и,
бледный как мертвец, зловещим взглядом посмотрел на смеющуюся.
Неточные совпадения
В задней комнате дома, сырой и темной, на убогой кровати, покрытой конскою попоной, с лохматой буркой вместо подушки, лежал Чертопханов, уже не
бледный, а изжелта-зеленый,
как бывают
мертвецы, со ввалившимися глазами под глянцевитыми веками, с заостренным, но все еще красноватым носом над взъерошенными усами.
Вихров стоял на ногах,
бледный,
как мертвец, и у него слезы текли по щекам.
В это время двери отворились, и вошел Калинович в вицмундирном сюртуке и в крестах. Его сопровождал
бледный,
как мертвец, смотритель Медиокритский.
Говоря о колдовстве, она понижала голос до жуткого шёпота, её круглые розовые щёки и полная, налитая жиром шея
бледнели, глаза почти закрывались, в словах шелестело что-то безнадёжное и покорное. Она рассказывала,
как ведуны вырезывают человечий след и наговорами на нём сушат кровь человека,
как пускают по ветру килы [Кила — грыжа — Ред.] и лихорадки на людей, загоняют под копыта лошадей гвозди, сделанные из гробовой доски, а ночью в стойло приходит
мертвец, хозяин гроба, и мучает лошадь, ломая ей ноги.
Вдруг в передней раздался звонок. У меня екнуло сердце. Уж не Орлов ли это, которому пожаловался на меня Кукушкин?
Как мы с ним встретимся? Я пошел отворять. Это была Поля. Она вошла, стряхнула в передней со своего бурнуса снег и, не сказав мне ни слова, отправилась к себе. Когда я вернулся в гостиную, Зинаида Федоровна,
бледная,
как мертвец, стояла среди комнаты и большими глазами смотрела мне навстречу.