Неточные совпадения
— Бабы — так бабы и есть, — резонировал Заплатин, глубокомысленно рассматривая расшитую цветным шелком полу своего халата. — У них свое на уме! «Жених» — так и было… Приехал человек из Петербурга, — да он и смотреть-то на ваших невест
не хочет! Этакого осетра женить… Тьфу!..
Заплатина круто повернулась перед зеркалом и
посмотрела на свою особу в три четверти. Платье сидело кошелем; на спине оно отдувалось пузырями и ложилось вокруг ног некрасивыми тощими складками, точно под ними были палки. «Разве надеть новое платье, которое подарили тогда Панафидины за жениха Капочке? — подумала Заплатина, но сейчас же решила: —
Не стоит… Еще, пожалуй, Марья Степановна подумает, что я заискиваю перед ними!» Почтенная дама придала своей физиономии гордое и презрительное выражение.
Надежда Васильевна, старшая дочь Бахаревых, была высокая симпатичная девушка лет двадцати. Ее, пожалуй, можно было назвать красивой, но на Маргариту она уже совсем
не походила. Сравнение Хионии Алексеевны вызвало на ее полном лице спокойную улыбку, но темно-серые глаза, опушенные густыми черными ресницами,
смотрели из-под тонких бровей серьезно и задумчиво. Она откинула рукой пряди светло-русых гладко зачесанных волос, которые выбились у нее из-под летней соломенной шляпы, и спокойно проговорила...
Надежда Васильевна видела, что от Верочки ничего
не добьется, и пошла по коридору. Верочка несколько мгновений
смотрела ей вслед, потом быстро ее догнала, поправила по пути платье и, обхватив сестру руками сзади, прильнула безмолвно губами к ее шее.
Верочка начала выгружать весь запас собранных ею наблюдений, постоянно путаясь, повторяла одно и то же несколько раз. Надежда Васильевна с безмолвным сожалением
смотрела на эту горячую сцену и
не знала, что ей делать и куда деваться.
— Помилуйте, Марья Степановна: я нарочно ехала предупредить вас, —
не без чувства собственного достоинства отвечала Хиония Алексеевна, напрасно стараясь своими костлявыми руками затянуть корсет Верочки. — Ах, Верочка… Ведь это ужасно: у женщины прежде всего талия… Мужчины некоторые сначала на талию
посмотрят, а потом на лицо.
Шестилетний мальчик
не понимал, конечно, значения этих странных слов и
смотрел на деда с широко раскрытым ртом. Дело в том, что, несмотря на свои миллионы, Гуляев считал себя глубоко несчастным человеком: у него
не было сыновей, была только одна дочь Варвара, выданная за Привалова.
Вообще отец на многое по отношению к младшему сыну
смотрел сквозь пальцы,
не желая напрасно огорчать жену, и часто делал вид, что
не подозревает печальной истины.
— Главное, Хина,
не нужно зарываться… Будь паинькой, а там и на нашей улице праздник будет.
Посмотрим теперь, что будут поделывать Ляховские и Половодовы… Ха-ха!.. Может быть, придется и Хине поклониться, господа…
Матрешка всегда держала двугривенные при своей особе, а целковые, которые посылала на ее долю судьба, она прятала иногда в старых тряпицах; поэтому она вопросительно
посмотрела на свою барыню — уж
не шутит ли она над ней?
— А хоть бы и так, — худого нет;
не все в девках сидеть да книжки свои читать. Вот мудрите с отцом-то, — счастья бог и
не посылает. Гляди-ко, двадцать второй год девке пошел, а она только смеется… В твои-то годы у меня трое детей было, Костеньке шестой год шел. Да отец-то чего
смотрит?
Надежда Васильевна ничего
не ответила, а только засмеялась и
посмотрела на Привалова вызывающим, говорившим взглядом. Слова девушки долго стояли в ушах Привалова, пока он их обдумывал со всех возможных сторон. Ему особенно приятно было вспомнить ту энергичную защиту, которую он так неожиданно встретил со стороны Надежды Васильевны. Она была за него: между ними, незаметно для глаз, вырастало нравственное тяготение.
Верочка
не замечала, что идеализировала сестру,
смотря на нее как на невесту.
— Да как вам сказать… У нее совсем особенный взгляд на жизнь, на счастье.
Посмотрите, как она сохранилась для своих лет, а между тем сколько она пережила… И заметьте, она никогда
не пользовалась ничьей помощью. Она очень горда, хотя и выглядит такой простой.
Светло-русые волосы, неопределенного цвета глаза и свежие полные губы делали ее еще настолько красивой, что никто даже
не подумал бы
смотреть на нее, как на мать целой дюжины детей.
Агриппина Филипьевна
посмотрела на своего любимца и потом перевела свой взгляд на Привалова с тем выражением, которое говорило: «Вы уж извините, Сергей Александрыч, что Nicolas иногда позволяет себе такие выражения…» В нескольких словах она дала заметить Привалову, что уже кое-что слышала о нем и что очень рада видеть его у себя; потом сказала два слова о Петербурге, с улыбкой сожаления отозвалась об Узле, который, по ее словам, был уже на пути к известности,
не в пример другим уездным городам.
В дверях гостиной, куда оглянулся Привалов, стоял
не один дядюшка, а еще высокая, худощавая девушка, которая
смотрела на Привалова кокетливо прищуренными глазами.
Иван Яковлич ничего
не отвечал, а только
посмотрел на дверь, в которую вышел Привалов «Эх, хоть бы частичку такого капитала получить в наследство, — скромно подумал этот благочестивый человек, но сейчас же опомнился и мысленно прибавил: — Нет, уж лучше так, все равно отобрали бы хористки, да арфистки, да Марья Митревна, да та рыженькая… Ах, черт ее возьми, эту рыженькую… Препикантная штучка!..»
Войдешь в такую лавчонку, право, даже
смотреть нечего: десяток мешков с мукой, в ларях на донышке овес, просо, горох, какая-нибудь крупа — кажется, дюжины мышей
не накормишь…
Половодов только
посмотрел своим остановившимся взглядом на Привалова и беззвучно пожевал губами. «О, да он
не так глуп, как говорил Ляховский», — подумал он, собираясь с мыслями и нетерпеливо барабаня длинными белыми пальцами по своей кружке.
Привалов
смотрел на нее вопросительным взглядом и осторожно положил свою левую руку на правую — на ней еще оставалась теплота от руки Антониды Ивановны. Он почувствовал эту теплоту во всем теле и решительно
не знал, что сказать хозяйке, которая продолжала ровно и спокойно рассказывать что-то о своей maman и дядюшке.
— Гм… Я удивляюсь одному, что вы так легко
смотрите на Привалова и даже
не постарались изучить его характер, а между тем — это прежде всего.
Половодов охотно отвечал на все вопросы милого дядюшки, но этот родственный обыск снова немного покоробил его, и он опять подозрительно
посмотрел на дядюшку; но прежнего смешного дядюшки для Половодова уже
не существовало, а был другой, совершенно новый человек, который возбуждал в Половодове чувство удивления и уважения.
Распахнув окно, Половодов
посмотрел в сад, на аллеи из акаций и тополей, на клумбы и беседки, но это было все
не то: он был слишком взволнован, чтобы любоваться природой.
Антонида Ивановна полупрезрительно
посмотрела на пьяного мужа и молча вышла из комнаты. Ей было ужасно жарко, жарко до того, что решительно ни о чем
не хотелось думать; она уже позабыла о пьяном хохотавшем муже, когда вошла в следующую комнату.
— Уж
не ври, пожалуйста, — с улыбкой заметила старушка и
посмотрела на Привалова прищуренными глазами; она хотела по выражению его лица угадать произведенное на него Антонидой Ивановной впечатление. «Врет», — решила она про себя, когда Привалов улыбнулся.
Ты,
смотри,
не больно с ним путайся.
Девушка с недоверием
посмотрела на Привалова и ничего
не ответила. Но в другой раз, когда они остались вдвоем, она серьезно спросила...
Затем, специально для отца золотопромышленность освящена гуляевскими и приваловскими преданиями, и, наконец, сам он фанатик своего дела, на которое
смотрит как на священнодействие, а
не как на источник личного обогащения.
Синие очки
не оставляли горбатого носа, но он редко
смотрел в них, а обыкновенно поверх их, так что издали трудно было угадать, куда он
смотрит в данную минуту.
Половодов внимательно
посмотрел на девушку; она ответила ему странной улыбкой, в которой были перемешаны и сожаление, и гордость, и что-то такое… «бабье», сказал бы Половодов, если бы эта улыбка принадлежала
не Зосе Ляховской, а другой женщине.
— Купцы… Вот и ступай к своим Панафидиным, если
не умел жить здесь. Твой купец напьется водки где-нибудь на похоронах, ты повезешь его, а он тебя по затылку… Вот тебе и прибавка! А ты
посмотри на себя-то, на рожу-то свою — ведь лопнуть хочет от жиру, а он — «к Панафидиным… пять рублей прибавки»! Ну, скажи, на чьих ты хлебах отъелся, как боров?
— О-о-о… — стонет Ляховский, хватаясь обеими руками за голову. — Двадцать пять рублей, двадцать пять рублей… Да ведь столько денег чиновник
не получает, чи-нов-ник!.. Понял ты это? Пятнадцать рублей, десять, восемь… вот сколько получает чиновник! А ведь он благородный, у него кокарда на фуражке, он должен содержать мать-старушку… А ты что? Ну,
посмотри на себя в зеркало: мужик, и больше ничего… Надел порты да пояс — и дело с концом… Двадцать пять рублей… О-о-о!
Никто ни слова
не говорил о Ляховских, как ожидал Привалов, и ему оставалось только удивляться, что за странная фантазия была у Веревкина тащить его сюда
смотреть, как лакей внушительной наружности подает кушанья, а хозяин работает своими челюстями.
Привалов совсем
не слушал его болтовни и теперь
смотрел на него с недоумением,
не понимая вопроса; впрочем, Половодов сейчас же вывел его из затруднения и проговорил...
— Ах, самую простую вещь, Сергей Александрыч…
Посмотрите кругом, везде мертвая скука. Мужчины убивают время, по крайней мере, за картами, а женщинам даже и это плохо удается. Я иногда завидую своему мужу, который бежит из дому, чтобы провести время у Зоси. Надеюсь, что там ему веселее, чем дома, и я нисколько
не претендую на него…
Антонида Ивановна долгим, внимательным взглядом
посмотрела на Привалова, но ничего
не отвечала и только плотнее — вместе с шеей — укуталась в свой платок.
— Для нас этот Лоскутов просто находка, — продолжал развивать свою мысль Ляховский. — Наши барышни, если разобрать хорошенько, в сущности, и людей никаких
не видали, а тут
смотри, учись и стыдись за свою глупость. Хе-хе…
Посмотрели бы вы, как они притихнут, когда Лоскутов бывает здесь: тише воды, ниже травы. И понятно: какие-нибудь провинциальные курочки, этакие цыплятки — и вдруг настоящий орел… Да вы только
посмотрите на него: настоящая Азия, фаталист и немного мистик.
Верочка
не ожидала такого вопроса и недоверчиво
посмотрела на Привалова; но его добродушный вид успокоил ее, и она наивно проговорила...
Мало-помалу Привалов вошел в тот мир, в каком жила Верочка, и он часто думал о ней: «Какая она славная…» Надежда Васильевна редко показывалась в последнее время, и если выходила, то
смотрела усталою и скучающею. Прежних разговоров
не поднималось, и Привалов уносил с собой из бахаревского дома тяжелое, неприятное раздумье.
— А ты возьми глаза-то в зубы, да и
посмотри, — хрипло отозвался Данила Семеныч, грузно вваливаясь в переднюю. — Что,
не узнал, старый хрен? Девичья память-то у тебя под старость стала… Ну, чего вытаращил на меня шары-то? Выходит, что я самый и есть.
— Ты
смотри,
не болтай самой-то…
Это известие было так неожиданно, что Привалов с особенным вниманием
посмотрел на Виктора Николаича, уж
не бредит ли он.
У подъезда стоял Привалов. В первую минуту Лука
не узнал его. Привалов был бледен и
смотрел каким-то необыкновенно спокойным взглядом.
В дверях столовой он столкнулся с Верочкой. Девушка
не испугалась по обыкновению и даже
не покраснела, а
посмотрела на Привалова таким взглядом, который отозвался в его сердце режущей болью. Это был взгляд врага, который
не умел прощать, и Привалов с тоской подумал: «За что она меня ненавидит?»
— Нет, голубчик, нам, старикам, видно,
не сварить каши с молодыми… В разные стороны мы
смотрим, хоть и едим один хлеб.
Не возьму я у Привалова денег, если бы даже он и предложил мне их…
Наследник приваловских миллионов заснул в прадедовском гнезде тяжелым и тревожным сном. Ему грезились тени его предков, которые вереницей наполняли этот старый дом и с удивлением
смотрели на свою последнюю отрасль. Привалов видел этих людей и боялся их. Привалов глухо застонал во сне, и его губы шептали: «Мне ничего
не нужно вашего… решительно ничего. Меня давят ваши миллионы…»
«Вот они, эти исторические враги, от которых отсиживался Тит Привалов вот в этом самом доме, — думал Привалов, когда
смотрел на башкир. — Они даже
не знают о том славном времени, когда башкиры горячо воевали с первыми русскими насельниками и
не раз побивали высылаемые против них воинские команды… Вот она, эта беспощадная философия истории!»
Ах, я, кажется,
не дождусь до вечера, чтобы
посмотреть на Nadine Бахареву, на эту гордячку.
Антонида Ивановна ничего
не ответила мужу, а только медленно
посмотрела своим теплым и влажным взглядом на Привалова, точно хотела сказать этим взглядом: «Что же вы
не предлагаете мне руки? Ведь вы видите, что я стою одна…» Привалов предложил руку, и Антонида Ивановна слегка оперлась на нее своей затянутой выше локтя в белую лайковую перчатку рукой.